Психология смерти и умирания

Т.Л. Наджарян жалуется, однако, что существующая ныне практика внедрения медицинских препаратов вряд ли позволит признать дибунол геропротектором раньше чем через 25 лет.
(В качестве геропротекторов предлагаются и другие вещества. По мнению научного сотрудника Института биофизики АН СССР М.М. Виленчика, «с целью усиления устойчивости организма к старению и связанным с ним болезням... в будущем, вероятно, будет использован комплекс веществ, усиливающих репарацию («ремонт» ДНК. — А.Л.) и обладающих антиоксидантными свойствами. Наверно, этот защитный комплекс будет включать бета-каротин, витамины С и Е, селен, фермент супероксиддисмутазу».)
Некоторые западные исследователи (например, итальянец Клаудио Франчески) также проводят аналогию между старением и онкологическими заболеваниями, считая их двумя сторонами одной медали. Но они не перекладывают вину за раковые опухоли па «запрограммированное» старение человеческих клеток. Проблема, по их мнению, заключается в эффективности клеточной системы защиты.
Как правило, опухоль развивается потому, что нарушается деятельность некоторых генов, так называемых онкогенов, которые контролируют размножение клеток, считает Этторе Бергамини, доцент общей патологии и директор Научно-исследовательского центра старения при Пизанском университете. А на старение влияют все остальные фрагменты ДНК. Если вредное активирующее средство повреждает гены, не участвующие в контроле за делением клеток, то это вызывает искажения кода ДНК, которые, накапливаясь со временем, способствуют старению.
Но все же многие ученые склоняются к идее, что наша гибель — не результат износа организма, а «запрограммирована» на генном уровне. Вернее, запрограммирована не гибель, а старение организма, которое, в свою очередь, приводит к его смерти. Широко известны опыты Л.Хейфлика, доказавшего, что «критические» клетки (головного мозга, сердца, нервной системы) делятся примерно 50 раз, а затем безвозвратно погибают. Причем число делений как бы записано в ядре клетки, содержащем ДНК. Так что если ядро одной клетки, делившейся, например, 40 раз, пересадить в молодую клетку (делившуюся 5-10 раз), то эта молодая клетка осуществит еще 10 делений и погибнет.
Эксперименты Хейфлика кажутся очень убедительными, однако Альберт Розенфельд в журнале «Гео» (Гамбург) пишет, что «лимит Хейфлика» не произвел на других исследователей должного впечатления. «То, что происходит с изолированными клетками в искусственных лабораторных условиях, — говорит американский эндокринолог У.Д. Денкла, — не имеет ничего общего с тем, как стареет весь организм, и даже с тем, как подопытные клетки старели бы в самом организме, который в конечном итоге и является их естественной средой... Если рассмотреть главные причины смерти, то их можно свести к отказу одной из двух важнейших физиологических систем — либо сердечно-сосудистой, либо иммунной».
Денкла обосновал теорию, согласно которой старением управляют «гормональные часы», находящиеся в мозге человека. Исследователь работал со старыми и молодыми животными, у части которых был удален гипофиз. Кроме того, он подвергал подопытных животных действию тироксина — гормона, вырабатываемого щитовидной железой и оказывающего решающее влияние на деятельность сердечно-сосудистой и иммунной систем организма, отказ которых является главной причиной смертности в высокоразвитых странах.
У старых животных с удаленным гипофизом, получавших тироксин, Денкла добился поразительного эффекта омоложения, который проявлялся в работе сердечно-сосудистой и иммунной систем и даже внешне, например в усиленном росте шерсти. Эти крысы не только выглядели «моложе», но и данные их биохимического и физиологического обследования соответствовали значительно более молодым животным...
Результаты исследований указывали на то, что причина старения крыс заключена в гипофизе. Если удалить эту железу, процесс старения приостанавливается и даже представляется обратимым. Денкла предполагает, что по достижении половой зрелости гипофиз начинает выделять некий гормон, вызывающий старение. Этот гипотетический гормон он называл DECO (сокращение от «decreasing oxygen consumption» — «пониженное потребление кислорода», один из признаков стареющей клетки). Кое-кто уже заговорил о «гормоне старости» и «гормоне смерти».
Но если верна гипотеза «гормональных часов», то что же вызывает старение и гибель клеток в опытах Хейфлика, когда полностью исключается роль централизованного гормонального контроля? Как ни странно, ответ на этот вопрос Денкла мог дать результатами своей собственной работы. Выяснив во время своих исследований, что интенсивность обменных процессов у подопытных животных контролируется щитовидной железой, он одновременно обнаружил, что небольшая часть обмена веществ протекает, казалось, независимо от щитовидной железы. Денкла назвал это «генетической долей обмена веществ».
Таким образом, мы имеем дело с механизмом двойного контроля. Что не обнаружат «пограничники» (гормоны), то отберут «таможенники» (гены). Ну а то, что эти службы «работают» во взаимодействии друг с другом, — само собой разумеется. Можно употребить и другую метафору — «генетические часы» включают взрыватель бомбы (старение организма), подстраховывая «часы гормональные».
(Быть может, точнее выразился профессор Института геронтологии АМН В.В. Фролькис, сказав, что генетически детерминировано не старение, а структура обмена веществ в организме».)
Впрочем, и тут все не так просто, ибо кроме опытов Хейфлика и Денкла существуют многочисленные эксперименты и теории других ученых.
Швейцарский врач П.Ниганс для омолаживания организма предложил вводить в него сыворотку из тканей новорожденных ланей. Ученые из 2-го Московского медицинского института сумели вдвое продлить жизнь подопытных мышей с помощью маточного молочка пчел. Американец Роберт А.Вильсон, работая над проблемой возвращения молодости женщинам, предложил методику, сочетающую специальную диету с инъекциями женских половых гормонов эстрогона и прогестерона. Шведы пытаются сделать то же самое с помощью гормона тимозина. Подавление с помощью антиоксидантов «свободных радикалов» — осколков молекул с высоким электрическим потенциалом — кладут в основу своих экспериментов ученые из многих стран. Существуют эксперименты по омоложению путем пересадки эмбриональной ткани (мозга). Упомяну еще о попытках снизить температуру нашего тела. Чем меньше температура, тем медленнее идут все физиологические процессы. По утверждению некоторых исследователей, снижение температуры тела всего лишь на 2 градуса по Цельсию позволит нам раздвинуть границы видовой продолжительности жизни до двух столетии. А снижение на 4 градуса даст вообще фантастический результат — 700 лет жизни! При этом качество жизни (работоспособность, ощущения и т.д.) останется прежним.
Отечественный исследователь А.Костенко убежден, что в основе старения — накопление гидроксилапатита Са5(РО4)3ОН, «минерала смерти», образующегося в ходе жизнедеятельности организма, подобно тому, как в чайнике образуется накипь. Апатит — главная неорганическая составляющая отложений на стенках сосудов, основной компонент твердых образований в человеческом теле.
«Точка зрения «мы стареем оттого, что что-то копим», как и конкурирующая теория «гена смерти», — пишет Костенко, — не могут сами по себе объяснить вероятность смерти в том или ином возрасте. Почему шансы протянуть еще год у 110-летнего не хуже, чем у 100-летнего?» По мнению Костенко, хронические заболевания организма, приводящие к его гибели, вызваны попыткой организма вымыть «минерал смерти». Поскольку в нейтральной среде апатит практически нерастворим, то организму приходится бороться с ним с помощью самозакисления, которое достигается с помощью... болезней. «Раковые опухоли выделяют молочную кислоту. При расстройствах иммунитета разрушению апатита способствуют продукты распада тканей. И так далее, и тому подобное. Отсюда неприятная компенсация, как-то: меньше холестерина в крови, здоровее сердце — больше вероятность рака, и наоборот. Это значит, что, если, например, будет одержана победа над раком, средняя продолжительность жизни не возрастет — место рака займут другие болезни».
Выход из тупика Костенко видит в искусственном закислении организма (например, с помощью углекислоты), ссылаясь на опыты физиолога И.И. Голодова, врача К.П. Бутейко и на эксперименты, проведенные им самим совместно с другими исследователями. «...Мышей возрастом более года я периодически подвергал кислой промывке в среде, обогащенной СО2. Улучшилось состояние их глаз, шерсти, у них по сравнению с контрольной группой наступило явное, доказанное анализом улучшение состояния ДНК, то есть падало количество дефектов, накапливающихся с возрастом. Прирост средней продолжительности жизни достиг 131 процента, а четыре мыши здравствуют уже пятый год, что соответствует примерно 220 человеческим годам». Костенко проводит эксперименты и на себе, утверждая, что излечился от застарелых болезней, выглядит куда моложе, улучшил физические показатели и т.д.
Что ж, улучшение здоровья, продление жизни — это хорошо. Но ведь многие люди, не вняв примеру царя Соломона, жаждут жизни вечной...
Московский биохимик Николай Исаев — один из тех идеалистов, кто надеется победить смерть еще при жизни. Давая интервью журналисту С.Кашницкому, ученый прежде всего показал на клен с набухшими почками, посаженный в кадку:
— Это дерево бессмертно.
— Почему? — удивился журналист. — Я вижу, что деревце растет в кадке, не на улице, явно в тепличных условиях (дело происходило зимой).
— Не путайте клен с фикусом, пальмой или другим вечнозеленым растением. Лиственное дерево средней полосы осенью сбрасывает листья, какие бы идеальные условия мы ему ни создали. Я называю этот клен зацикленным. Это значит, что возраст каждые три недели возвращается к одной и той же отметке. Когда почки немного вырастут, но еще не созреют, я их выщипываю, все до одной. Тем самым искусственно не допускаю растение к фазе пожелтения листьев. Обманутое таким образом деревце начинает все сначала — вновь появляются почки. Через двадцать дней — опять удаление. И так без конца... Аналогичный опыт продолжался за рубежом в течение ста лет. У агавы мексиканской, которая обычно живет десять лет, на последнем году жизни обрезали генеративный побег. Через год он отрастал заново. Его опять обрезали... 10-й год жизни растения продолжался столетие.
Исаев утверждает, что между растениями и животными в этом отношении существует полная аналогия. В качестве доказательства он приводит данные палеонтологии — на границе палеозоя и мезозоя в результате каких-то причин (возможно, радиационного удара) резко подскочила видовая продолжительность жизни — у растений и животных одновременно. Существует и опыт, поставленный на крысе. Ее климактерический период, равный обычно нескольким дням, искусственно продлевали до 40 дней. Дважды в сутки крыса получала препарат, не позволявший пройти климаксу, благодаря чему она сохраняла свой биологический возраст, время как бы остановилось для ее организма. Исаев сожалеет, что экспериментаторы не продолжили эту работу до двух лет, — чтобы крыса преодолела свой видовой возрастной предел. На вопрос, как он представляет осуществление бессмертия для человека, ученый ответил:
— Аналогия с растениями и животными сохраняется. Принцип тот же: нужно искусственным путем подавить в организме те продукты, которые «включают» очередную возрастную фазу. Эти продукты известны биохимикам. Их три. Для двух из них известны ингибиторы — вещества, химически связывающие интересующие нас продукты и переводящие их в неактивное состояние. Осталось отыскать «тормоз» для третьего продукта. Задача реальная.
— Ну, неужели так все просто? — не унимался журналист. — Может, тогда пора записываться в очередь на бессмертие? А кстати, если запишете, что вы будете со мной делать?
— Первое, что приходит в голову, — инъекции. Но, конечно, каждые 8-12 часов делать уколы, причем каждого из трех веществ в отдельности, — жуткая морока. Так, пожалуй, через месяц жить надоест — какое уж тут бессмертие! Думаю, биологи и медики помогут применить методы чжэнь-цзютерапии для ингибирования продуктов — «переключателей» возраста. Известно же, что в Китае и Японии многие долгожители пользовались прижиганиями с помощью полынных сигар, побивая все рекорды средней продолжительности жизни. Их опыт пригодится всем вступающим в эру бессмертия.
Исаев говорит, что его теорией заинтересовались многие ученые-биологи, и в частности старейший советский генетик академик Н.П. Дубинин. Однако Академия медицинских наук СССР отвергла предложение Исаева финансировать проверку его теории на животных. Конечно, на первый взгляд здесь явно выпирает дилетантизм, донкихотство. Можно ли с наскоку, таким примитивным способом остановить генетические часы в нашем теле? Тем более что часы эти, по мнению ряда ученых, имеют «подстраховку».
Впрочем, попытки воздействовать на генетическую программу организма предпринимают многие ученые, и зачастую не без успеха. О ряде из них напоминает И.Вишев в книге «Проблема личного бессмертия»: «...получены обнадеживающие результаты, убедительно свидетельствующие о подвижности видовых пределов жизни и возможности продлевать период молодости. Б.А. Кауров, например, отмечает, что продолжительность жизни пчелиных трутней, умирающих непосредственно после оплодотворения самок, в случае их изоляции от самок увеличивается в 8-10 раз по сравнению с видовой нормой; неполовозрелые лососи с удаленными гонадами живут в несколько раз дольше, чем нормальные особи; если уберечь от цветения однолетнее растение, то продолжительность его жизни можно увеличить до нескольких лет; в случае удаления прилежащих тел у домовых сверчков они живут вдвое дольше остальных, причем после смерти у них сохраняются морфофункциональные особенности ряда органов, присущие молодой стадии имагональной жизни. И дело здесь, понятно, не в названных методах, заведомо неприложимых к человеку и могущих вызвать лишь усмешку, а в самом факте чрезвычайной подвижности видовых границ».
На сегодня видовой предел жизни человека разными учеными определяется по-разному — от 86-88 до 115-120 лет. Некоторые называют и фантастические цифры в 150-160 лет. Реальная средняя продолжительность жизни, конечно, ниже. В СССР в 1984-1985 годах она составляла для мужчин 64, для женщин 73 года. Любопытны следующие данные статистики: 190 знаменитых людей античности прожили в среднем 71,9 года, а 489 европейских знаменитостей, умерших в 1901-1910 годах, прожили в среднем на год меньше.
Продление срока жизни на 5, 10, 50, 500 лет лишь оттягивает момент смерти. Достижимо ли физическое бессмертие в принципе? Можем ли мы обмануть клетки организма, заставив их делиться не 40-60 раз, а бесконечно?
(Со времен А.Вейсмана длится спор о том, бессмертны ли простейшие (речь идет об отсутствии у них запрограммированного процесса разрушения). Если это так, то при определенных условиях и многоклеточные могли бы обрести такое же качество. Однако есть много доводов в пользу того, что смерть (наличие детерминированного природой механизма разрушения клетки) — один из основных законов организации жизни на любых уровнях.)
Наверное, преодоление физической смерти в будущем возможно. Сумев изменить генетическую программу, можно добиться вечного обновления клеточного вещества (в том числе и мозга) с сохранением в нем информационного поля (души). Если же пойти по другому пути — пересадке мозга в новое тело (синтетическое или донорское, выращенное путем клонирования), то здесь важно, чтобы ни на мгновение не прерывалось сознание. Иначе «новый» человек (тело, оболочка) будет и вправду новым (т.е. другим), несмотря на прежнее сознание. Таким образом, мы получим копию, а не отреставрированный подлинник.
С точки зрения физики для бессмертия требуется создать такую систему, которая отдает во внешнюю среду не больше энергии, чем получает (а еще точнее: сохраняет абсолютно равный обмен в системе «объект-среда»). Фактически мы пытаемся создать биологический вариант перпетуум-мобиле. Но возможно ли такое динамическое равновесие? И какого информационного объема должна быть система, чтобы, существуя лишь внутри себя, не погибнуть? Пока весь научный и социально-исторический опыт говорит о том, что неразвивающаяся система обречена. Следовательно, нам для перманентного существования необходимо накапливать информацию и энергию. Поскольку тела наши бренны, задача эта возложена не на отдельных индивидуумов, а на все сообщество людей.
Заметим, что, несмотря на многочисленные войны и эпидемии, энерговооруженность человечества и количество обрабатываемой информации возрастает в геометрической прогрессии. За последние 50 лет мы произвели энергии больше, чем за всю предшествующую историю цивилизации. По некоторым экспертным оценкам, если скорость овладения энергией не уменьшится, то уже через 300-400 лет мы колонизируем планеты Солнечной системы, а через тысячу лет заселим и ближайшие звездные системы. Естественно, такая мощь позволит решить и задачу физического бессмертия человека. Правда, тогда встанет вопрос о пределе насыщения информацией мозга (здесь опять напрашивается аналогия с компьютером). Будет ли «жесткий диск» нашего мозга столь вместителен, чтобы удерживать информацию, полученную за сотни и тысячи лет существования? Или ему придется делать отбор, стирая старые, ненужные записи? Впрочем, подобных вопросов возникнут сотни, если не тысячи. Решать их сейчас — все равно что носить воду в решете. Так что займемся лучше не будущим, а прошлым.

Четыре рода встреч со смертью
© Жизнь земная и последующая. Сборник. — М., 1991.
Утром 12 апреля 1975 года Марта Иган готовила завтрак мужу и дочери. Налив в кувшин апельсиновый сок и поглядывая за беконом, она пробежала глазами список дел на этот день. Первым на листке стоял звонок матери в Вермонт, которая еще не совсем поправилась после гриппа.
В то утро Марте было не по себе. Она проснулась с тяжестью в груди, подумала: потянула мышцу или простудилась, и заметила, что дышит неглубоко и тяжело. Боль в груди усиливалась, немного погодя стали нечувствительными губы. Вскоре после того, как семья Марты села завтракать, она перенесла первый сердечный приступ.
Когда «скорая помощь» доставила миссис Иган к специальному входу, больная перестала дышать. Сопровождавший ее врач не мог нащупать пульс: Марта Иган находилась в состоянии клинической смерти. Бригада врачей и медсестер делала ей массаж грудной клетки и вводила в легкие кислород. Хотя Марта Иган, несомненно, была без сознания — на самом деле «мертва», — она была свидетельницей всей процедуры собственного воскрешения из некой точки вне ее тела. Но рассказ Марты сильно отличается от рассказов большинства людей, вернувшихся к жизни после клинической смерти.
Ее не беспокоило, что усилия воскрешавших ее врачей могут не увенчаться успехом. Но ее заботило, как больная мать воспримет известие о ее смерти. Впоследствии Марта рассказала:
«Если мне предстояло умереть, именно мне следовало сообщить маме плохую новость. Мне нужно было заверить ее, что я не против того, чтобы умереть, если это необходимо, что умереть не так уж плохо. И действительно, мое положение казалось вполне приятным».
Лишь только Марта подумала о том, чтобы сообщить печальное известие матери, как увидела ее сидящей в кресле рядом с кроватью у себя дома в Вермонте.
«Мама читала, сидя в своем любимом кресле. Я продолжала находиться в палате отделения реанимации, но в то же время была у мамы в спальне. Было поразительно — находиться одновременно в двух местах, да еще настолько удаленных одно от другого, но пространство казалось понятием, лишенным смысла. Я сказала: «Мама, у меня был сердечный приступ, я могу умереть, но не хочу, чтобы ты беспокоилась. Я не против того, чтобы умереть, если это необходимо». Но она не смотрела на меня.
Я подошла поближе к ее креслу и села на край кровати. Нас разделяло теперь всего несколько дюймов. Мама была поглощена книгой, возможно, я взглянула на название, но не могу сейчас сказать, что это было. Я сознавала, что мне нужно каким-то образом привлечь мамино внимание. Дотронуться до нее я боялась, чтобы не напугать. «Мама, — продолжала я шептать, — это я, Марта. Мне надо поговорить с тобой». Я пробовала привлечь ее внимание как-нибудь по-другому, но вдруг фокус моего сознания вернулся в реанимационное отделение. Я оказалась вновь в собственном теле».
Марта Иган начала дышать самостоятельно, ее сердцебиение вошло в норму, но она оставалась без сознания часов до одиннадцати ночи. Придя в себя, Марта увидела у постели своего мужа и дочь и рядом с ними брата, живущего в Коннектикуте. Тогда она решила, что муж позвонил родным, и брат прилетел в Айдахо. Но несколько дней спустя выяснилось совсем другое. Брату действительно позвонили на работу, в Нью-Йорк, но позвонила мать. У нее было странное ощущение, что с Мартой что-то случилось, и она попросила сына узнать, в чем дело. Позвонив несколько раз, он выяснил, что произошло, и первым же самолетом прилетел в Айдахо. Неужели Марта действительно преодолела без тела расстояние, равное двум третям протяженности США, и общалась со своей матерью?
Марта чувствует, что так оно и было. Ее мать, умершая в прошлом году, могла сказать только: она почувствовала — что-то не в порядке, но не представляла себе, ни что именно, ни каким образом она узнала об этом.
Рассказ Марты Иган можно расценить как редкий, но не единственный случай. Многие из переживших клиническую смерть рассказывают, что пытались связаться с дорогими людьми во время своего опыта вне тела (ОВТ). Однако большинству это не удалось. Но те, кого «слышали», «ощущали» или в редких случаях «видели» живые люди, открыли совершенно новую область исследования существования после телесной смерти, наличия жизни после жизни. Что именно люди слышали, ощущали или видели? Астральное тело (эфирный двойник физического)? Если да, может ли его присутствие быть выявлено тонкими научными приборами? Изучая различные виды встреч со смертью, ученые разрабатывают новые способы исследования возможности общения мертвых с живыми. Случай Марты Иган — один из видов существования после смерти и, как мы увидим, предполагает один из путей научного исследования. Случай Марка Луина, инженера «Грэнд Рэпидз» в Мичигане, предполагает другой путь.
Большую часть времени своего ОВТ Марк провел в попытках привлечь внимание своей жены Пегги, сидевшей в приемной двумя этажами ниже операционной, где Марк «умер» во время срочной операции на сердце. Он рассказал:
«Это было самое большое разочарование, какое мне довелось испытать в жизни. Я видел Пегги совершенно ясно — она сидела, положив руки на колени, и вид у нее был очень огорченный. Ей было страшно, а мне нет, и я хотел внушить ей это».
Марк пробовал заговорить с Пегги, но вскоре понял, что его голос слышен лишь ему самому. Тогда он прибегнул к иной тактике: «Я тихонько дотронулся до нее, мне не хотелось ее пугать. Но она, казалось, не чувствовала моего прикосновения. Я похлопал ее по руке сильнее. Наконец, я попробовал взять ее руку в свою и приподнять, но не сумел. Пегги ни о чем не подозревала. На столе неподалеку от места, где она сидела, стояла пустая ваза, и я подумал, что она не кажется тяжелой и я, возможно, смогу уронить ее и привлечь внимание Пегги. Я несколько раз пытался опрокинуть вазу, чтобы Пегги услышала шум».
Существует ряд очевидных совпадений случая Марты Иган и Марка Луина, но одно очень большое различие: на уровне подсознания Марта каким-то образом сумела установить с матерью связь и передать ей «чувство» беспокойства, а Марк никак не мог вступить в контакт с женой. Но Марк верно определил, что его жена находится в выложенной бело-голубым кафелем комнате двумя этажами ниже операционной, а позже дал совершенно точное описание ее одежды в этот день.
С целью научного анализа эти два случая отнесены к двум различным категориям. К сожалению, исследователи встреч со смертью имеют обыкновение относить к одному классу все случаи свидетельств о существовании после смерти. Некоторые из переживших ситуацию, грозившую смертью, не пытались связаться с дорогими им людьми. Другие, покинув тело, перемещались не далее потолка реанимационного отделения; случайно они впоследствии сообщали факты, свидетельствующие о том, что они, находясь в беспамятстве, были очевидцами собственного воскрешения. А некоторые были совершенно захвачены превосходящим реальность духовным опытом, пережитым во время клинической смерти. Они видели сияющий свет, слышали небесную музыку, проплывали сквозь темные пространства и встречали духов покойных друзей и родных. Придя в себя, они часто рассказывали таинственные и прекрасные истории; но такие истории не могут быть подтверждены научно. Таким образом, встречи со смертью дают широкий спектр от неизреченного личного опыта до случаев, когда «мертвый» общается с живым. Для того чтобы облегчить научное исследование жизни после смерти, мы предлагаем разделить встречи со смертью на четыре категории: встречи первого, второго, третьего и четвертого родов. Подобная цифровая терминология часто применяется в физике, математике, химии и в совсем новой области — в изучении НЛО для различия уровней значимости различных явлений. Встречи со смертью обладают различными уровнями значимости, и, кажется, имеет смысл признать этот факт. В данной книге мы будем рассматривать встречи со смертью, основываясь на следующих определениях:
Встречи первого рода. Эта категория объединяет людей, которые во время клинической смерти, находясь без сознания или в трудных, опасных для жизни ситуациях, получают «опыт вне тела» (ОВТ), но впоследствии не могут представить фактических свидетельств в доказательство своей встречи. Она остается субъективным опытом в чистом виде. Большинство случаев, собранных доктором Раймондом Моуди и доктором Элизабет Каблер-Росс, обладают именно таким характером. Встречи со смертью, отнесенные к первому роду, часто рассматриваются вместе, чтобы выделить общие элементы, которые придают достоверность отдельным рассказам и дают возможность предполагать, что эти случаи представляют универсальный человеческий опыт во время смерти.
Встречи второго рода. Эта категория включает людей, которые в состоянии представить фактические свидетельства, такие, как разговоры врачей в реанимационном отделении, описание оборудования, применявшегося при реанимации, или, точнее, событий, происходивших, пока они находились без сознания. Случай Марка Луина представляет собой встречу второго рода. В таких встречах присутствуют объективные детали, следовательно, их нужно изучать при помощи научных методов.
Встречи третьего рода. Эту категорию образуют люди, которые в состоянии клинической смерти или в бессознательном состоянии передают иным людям то, что мы можем назвать «внутренним ощущением» относительно своего состояния. Это первый случай, когда «связь» — возможно, какая-то форма сверхчувственного восприятия (СЧВ) — возникает между «мертвым» и живым. Смерть, так сказать, действует как радиопередатчик, и некоторые, с кем «мертвые» крепко связаны эмоционально, принимают сообщение. Люди, жизнь которых в опасности, не должны перемещаться астральным образом, сигнал об опасности может быть передан телепатически. Отличительной чертой случаев этого рода является то, что реципиент принимает сообщение в виде неясной мысли о том, что с кем-то из его знакомых что-то не в порядке. Как правило, он не знает, кому именно или какого рода угрожает опасность. В этом смысле полное сообщение об опасности может быть принято на подсознательном уровне, но лишь часть его, которая порождает тревогу, проникает в сознание. Иногда сообщение о смерти бывает более ясным. Однако реципиент никогда не ощущает связи. Случай Марты Иган и ее матери может служить примером встреч третьего рода.
Встречи четвертого рода. Эти случаи включают в себя примеры прямой парасенсорной связи между живым человеком и либо человеком необратимо мертвым, находящимся в состоянии клинической смерти, без сознания, либо в опасной для жизни ситуации. Человек, находящийся вне тела, «виден», «слышен» или заметен каким-либо парасенсорным образом. Реципиент осознает, что находится в контакте с духом или с астральным существом. Это одно из наиболее впечатляющих свидетельств жизни после смерти, и феномен, известный как «запись голосов умерших» или «фотографии духов» (о чем мы поговорим позднее), попадает в эту категорию.
Эта работа не претендует на то, чтобы быть исчерпывающим исследованием таких случаев, она представляет собой новый взгляд на четыре различных рода встреч со смертью и на то, что именно каждый из них свидетельствует о жизни после смерти. Это дает возможность нового подхода, который, мы полагаем, может принести плодотворные результаты. (...)
Смерть была темой широкого обсуждения в западных странах столетие назад, а секс был темой запретной. Сейчас ситуация прямо противоположна: секс стал распространенной темой для разговоров, в то время как о смерти в течение многих лет почти не упоминалось в приличном обществе. Сейчас появились признаки исчезновения табу на смерть. Вместе с тем возобновился интерес к вопросам: «Существует ли жизнь после жизни?» и «Была ли жизнь до жизни?» Недавно Эндру М. Грили, директор национального центра по изучению общественного мнения Чикагского университета и священник римско-католической церкви, возглавил широкий опрос с целью определить, что думают американцы по поводу смерти. Результаты оказались неожиданными: 27 процентов населения Америки, или пятьдесят миллионов человек, думают, что несколько раз находились в контакте с умершими. «Вера в контакт с умершими, — говорит Грили, — широко распространена. Около пятидесяти миллионов людей обладают подобным опытом; шесть миллионов вступают в контакт с умершими часто».
Грили обнаружил также, что женщины гораздо чаще, чем мужчины, вступают в контакт с умершими. И опыт такого рода наиболее вероятен у женщин, потерявших супруга. Разумеется, существует простое опровержение — подобный опыт не более чем плод воображения, при помощи которого одинокая женщина пытается уйти от жестокой реальности смерти. «Но, — говорит Грили, — можно также доказать, что если граница, разделяющая живых и умерших, может быть преодолена, то наиболее вероятно, что именно теми, кого продолжает связывать крепкая любовь. Другими словами, о ком еще можно подумать, что они сохраняют контакт между собою и после смерти? Грили заключает свое представительное исследование следующей фразой: «Удивительно, возможно даже несколько огорчительно, узнать, что более четверти американцев не один раз были в контакте с мертвыми».
Самый известный случай древности, касающийся возвращения к жизни, — библейская история Лазаря, брата Марии и Марфы и друга Иисуса. К сожалению, Евангелие от Иоанна не рассказывает нам о том, что пережил Лазарь в те несколько дней, пока был мертв, но философ Л.Н. Андрайв пишет: «Три дня он был мертв, трижды вставало и садилось солнце, но он был мертв; дети играли, ручьи журчали по камушкам, под ногами странника взметалась пыль на дороге, но он был мертв. А теперь он оказался среди близких; они дотрагивались до него, он смотрел на них, и сквозь его черные зрачки, как сквозь задымленное стекло, глядело неизвестное «за». Уста Лазаря оставались запечатанными и хранили о происшедшем молчание, но сегодня множество американцев свободно говорят о своих встречах со смертью. Теологи внимательнейшим образом выслушивают эти рассказы, философы и ученые проводят параллели между рассказами американцев XX в. и древними трактатами восточных мистиков, и в настоящее время все растущее число ученых предпринимают попытки воспроизвести смерть в лабораторных условиях, чтобы иметь возможность наблюдать полет духа, или души, или астрального тела к его следующему месту отдыха.

Встречи первого рода
Встречи со смертью, относимые к первому роду, относятся к наиболее часто изучаемым, поскольку о них чаще всего сообщается. Тысячи людей каждый год переносят клиническую смерть или переживают смертельную опасность, и предположительно половине из них есть что рассказать. В высшей степени субъективная природа делает их наименее убедительными на языке «строгих» доказательств того, что дух может пережить смерть тела; но при общем анализе не могут оказаться незамеченными многие общие черты. Прежде чем мы дадим оценку встречам со смертью, относящимся к более высокой степени, важно понять, что известно о первом роде свидетельств жизни после смерти.
Не все соприкоснувшиеся со смертью рассказывают в точности об одном и том же виде опыта. Но у Айрис Зелман, тридцатишестилетней учительницы средней школы во Флинте, Мичиган, была типичная встреча со смертью, встреча первого рода.
«Я находилась в отделении интенсивной терапии хирургии открытого сердца по поводу замены клапана. Вдруг я ощутила резкую боль в груди. Я вскрикнула, и две медсестры тут же отвезли меня снова в операционную. Я почувствовала, что врачи вводят провода в мою грудную клетку, и ощутила укол в руку. Потом я слышала, как один из врачей сказал: «Нам ее не спасти».
Я заметила, что белая дымка, наподобие тумана, окутала мое тело и поплыла к потолку. Сначала я была зачарована этой дымкой, а потом поняла, что смотрю на свое тело сверху, а глаза мои закрыты. Я сказала себе: «Как я могу быть мертвой? Ведь я продолжаю находиться в сознании!» Врачи вскрыли мою грудную клетку и работали над сердцем.
При виде крови мне стало нехорошо, и я отвернулась, посмотрела как бы кверху и поняла, что нахожусь у входа во что-то, похожее на длинный темный тоннель. Я всегда боялась темноты, но в тоннель вошла. Сразу же я поплыла вверх к далекому яркому свету и услышала пугающие, но не противные звуки. Я испытывала непреодолимое желание слиться воедино со светом.
И тут я подумала о муже, мне стало жаль его. Он всегда и во всем так зависел от меня. Он не сможет жить без меня. В этот момент я поняла, что могу либо продолжать идти к свету и умереть, либо вернуться в свое тело. Меня окружали духи, облики людей, которых я не могла узнать... Я остановилась. Я была совершенно подавлена тем, что ради мужа должна вернуться — я чувствовала, что должна, — и вдруг голос, непохожий ни на что слышанное мною когда-либо, повелительный, но мягкий, сказал: «Ты совершила верный выбор и не пожалеешь об этом. Когда-нибудь ты вернешься». Открыв глаза, я увидела врачей».
Ничто в случае Айрис Зелман не может быть проверено научными методами. Это в высшей степени индивидуальная встреча. Чикагский психиатр доктор Элизабет Каблер-Росс, которая в течение двадцати лет наблюдала за умирающими больными, полагает, что рассказы, подобные истории Айрис Зелман, не являются галлюцинациями. «Прежде чем начать работать с умирающими, — говорит доктор Каблер-Росс, — я не верила в жизнь после смерти. Теперь я верю в нее без тени сомнения».
Одно из доказательств, убедивших доктора Каблер-Росс так же, как и все возрастающее число ученых, — это наличие общих черт, обнаруженных в тысячах встреч со смертью, описанных людьми совершенно различными по возрасту, культуре, национальности, религии. Некоторые наиболее общие черты, выделенные доктором Каблер-Росс и доктором Раймондом Моуди при изучении ими более двухсот случаев встреч со смертью, таковы:
Мир и спокойствие. Многие описывают необычайно приятные чувства и ощущения в начальный период этих встреч. У мужчины после тяжелой травмы головы не было заметно признаков жизни. Впоследствии он рассказывал: «В момент травмы я ощутил мгновенную боль, а затем вся боль исчезла. Казалось, мое тело плавает в темном пространстве».
Женщина, вернувшаяся к жизни после сердечного приступа, говорит: «Я испытала совершенно чудесные ощущения. Я не чувствовала ничего, кроме мира, удобства, легкости, — только спокойствие; я ощущала, что все заботы исчезли».
Несказанноcть. Люди, вплотную столкнувшиеся со смертью, считают собственный опыт трудным для выражения в словах. Айрис Зелман свидетельствует: «Действительно, нужно оказаться там, чтобы понять, на что это похоже». Другая женщина выразила свои впечатления так: «Свет был настолько ослепительным, что я просто не могу объяснить этого. Он не только вне нашего восприятия, но и вне нашего словаря».
Психолог Лоренс Ле Шан, изучавший опыт «космического сознания» в психике и мистике, считает, что несказанность проистекает не только от необыкновенной красоты трансцендентной встречи, но прежде всего потому, что такой опыт превосходит нашу четырехмерную реальность пространства-времени и поэтому превосходит логику и язык, который выводится строго из логики. Раймонд Моуди в «Жизни после жизни» приводит пример с «умершей» и возвращенной к жизни женщиной. Она рассказывает: «Теперь мне просто трудно рассказать об этом опыте, потому что все известные мне слова трехмерны. Я хочу сказать: если взять, например, геометрию, меня всегда учили, что существуют лишь три измерения, и я всегда принимала такое объяснение. Но это неверно. Их, этих измерений, больше... Конечно, наш мир, в котором мы сейчас живем, трехмерный, но следующий — определенно нет. И поэтому о нем так трудно рассказать. Мне приходится использовать трехмерные слова. — Я не могу дать вам полной картины словесно».
Звуки. Человек, который был «мертвым» в течение 20 минут во время полостной операции, описывает «болезненное жужжание в ушах; затем этот звук как бы загипнотизировал меня, и я успокоился». Женщина слышала «громкий звон, наподобие курантов». Некоторые слышали «небесные колокола», «божественную музыку», «свистящие звуки, напоминающие ветер», «ритм океанских волн». Возможно, каждый, кто встречался со смертью лицом к лицу, слышал какие-то повторяющиеся звуки.
Никто не может быть совершенно уверен в значении этих звуков, но ирония или совпадение, как кому хочется расценить, состоит в том, что подобные звуки упоминаются в древней тибетской «Книге мертвых», созданной около 800 г. н.э. Коротко говоря, книга подробно описывает стадии умирания. Согласно тексту, в какой-то момент, после того как душа покинула тело, человек может слышать тревожные, пугающие звуки или приятные, которые убаюкивают и успокаивают его. Ученые были изумлены совпадением предсказаний тибетской книги об опыте умирания с отраженным в рассказах опытом американцев, живущих в XX веке и не подозревающих о существовании этой книги.
Духи. Эдуард Мегехейм, профессор, пятидесяти шести лет, «умерший» на операционном столе во время операции по поводу раковой опухоли, утверждает, что видел свою покойную мать. «Мать разговаривала со мною. Она сказала, что на этот раз я должен вернуться. Я понимаю, это звучит дико, но ее голос был реален настолько, что слышится мне и по сей день». Питер Томпкинз, студент, «умерший» дважды, сначала в автомобильной катастрофе, потом во время операции грудной клетки, в обоих своих путешествиях «за пределы» встречал покойных родственников.
Видеть духов — не характерное, но имеющее место явление во время встреч со смертью. Доктор Карлис Озиз, руководитель Американского общества психических исследований в Нью-Йорк Сити, отмечал большую частоту этого феномена у исследованных им умирающих в Соединенных Штатах и в Индии. Озиз относит эти явления к «уводящим прочь» образам — покойных родственников или друзей, которые, как считает умирающий, должны проводить его из этого мира. Преподобный Билли Грейем именует их ангелами.
Множество скептиков доказывают, что эти образы — не что иное, как фрагменты воображения умирающего, вызвавшего их, чтобы сделать легче переход от жизни к смерти. В фрейдистских терминах они могут быть названы образами «исполнившихся желаний». Но доктор Озиз выражает резкое несогласие: «Если бы образы «уводящих» были только «исполнившимися желаниями», мы сталкивались бы с ними чаще у пациентов, которые ожидают смерти, и реже у тех, кто надеется выздороветь. Но на самом деле такого соотношения нет».
Свет. Охарактеризованный как «сияющий», «сверкающий», «ослепительный», но никогда не режущий глаз, свет — один из самых общих элементов встреч со смертью, свет впрямую связан с религиозной символикой. В соответствии с исследованиями Раймонда Моуди, «несмотря на различные нехарактерные для света проявления, никто из опрошенных мною не усомнился в том, что это было существо, существо из чистого света». Многие описывают свет как существо с определенной индивидуальностью. «Жар любви к умирающему, который исходит от этого существа, совершенно невозможно описать словами, — говорит Моуди, — умирающий чувствует, как свет окружает его, вбирает в себя, делает частью себя».
Для певицы Кэрол Берлидж, которая «умирала» во время своих вторых родов, свет обладал голосом: «Вдруг он заговорил со мной. Он сказал, что я должна вернуться, что у меня появился новый ребенок, которому я нужна. Мне не хотелось возвращаться, но свет очень настаивал». Она сказала, что голос был не мужской и не женский, неопределенный; Айрис Зелман и еще многие согласны с ней. «С этого времени, — говорит Кэрол, — я всегда вспоминаю слова Иисуса: «Я свет миру» (Ин., 8:12).
Доктор Паскал Каплан, декан Школы общих исследований в Университете Джона Ф. Кеннеди в Оринде, в Калифорнии, специалист по восточным религиям, заметил, что свет, о котором рассказывают умирающие, также упоминается в тибетской «Книге мертвых». «Он играет главную роль во всех восточных религиях, — говорит доктор Каплан. — Свет рассматривается как мудрость или просветленность и в этом качестве является главной целью мистики».
Темная пустота или тоннель. Похоже, что это служит переходом от одного уровня реальности к другому. Многие утверждают, что инстинктивно чувствовали — им надо пройти сквозь темноту, прежде чем они достигнут света, который во всех случаях находится у отдаленного конца тоннеля. «Эта пустота нестрашная, — сообщает Айрис Зелман, — это всего лишь черное пространство, и мне оно показалось приглашающим, почти что очищающим». Другая женщина определяет тоннель как акустическую камеру, где каждое слово, которое произносишь, отдается в голове. В любом случае прохождение сквозь тьму представляет собой, по крайней мере символически, возрождение.
Опыт вне тела (ОВТ). Почти без исключения все, кто рассказывает о встречах любого рода со смертью, испытали чувство освобождения от своего физического тела. Они могли перемещаться фактически в любую точку пространства, близкую или отдаленную, и преодолевать большие расстояния с быстротой молнии, просто подумав о месте, где им бы хотелось быть. Как мы увидим позже, многие исследователи считают, что ОВТ, который может быть достигнут простыми приемами расслабления, является мини-смертью, или репетицией последнего шага. Существуют прямые свидетельства, заставляющие считать, что люди, имевшие ОВТ, могут избавиться от страха перед смертью, и процесс их умирания проходит легче и отраднее.
Чувство ответственности. Многие говорят, что «вернулись назад» потому, что считали свою работу на земле незавершенной. Долг заставил их выбрать возвращение. Певица Пегги Ли выступала в вечернем клубе в Нью-Йорк Сити в 1961 г. и за кулисами впала в забытье. Она была отправлена в больницу с пневмонией и плевритом. Сердце Пегги остановилось, и около тридцати секунд она находилась в состоянии клинической смерти. ОВТ Пегги был очень приятен, но ее очень беспокоила мысль о возвращении. «Боль — небольшая плата за то, чтобы жить для людей, которых любишь, — рассказывала она впоследствии. — Я не могла вынести печали и тоски от разлуки с дочерью». Марта Иган испытывала ответственность по отношению к матери. Айрис Зелман — по отношению к мужу. Мы увидим, что именно чувство ответственности чаще всего проявляется при контактах с умершим или умирающим — или встречах четвертого рода со смертью.

Приход клинической смерти внезапен. Он бывает вызван сердечным приступом или сильным шоком нервной системы или мозга или последствиями несчастного случая. Какова бы ни была причина, результатом является внезапный переход от жизни к смерти. Собирая и анализируя сообщения людей, переживших клиническую смерть, значит, в некотором роде заглядывать к смерти с черного хода — сообщения поступают лишь после того, как с порога сделан шаг назад, после возвращения. Но что испытывают люди перед обычной, постепенно приближающейся смертью, когда они появляются у ее парадного входа? Если звуки и образы смерти являются подлинными, универсальными феноменами, они останутся такими же, независимо от того, каким образом они пришли к смерти.
Доктора Карлис Озиз и Эрлендур Харальдссон рассматривают этот вопрос в только что опубликованном исследовании — результате четырехлетних наблюдений за 50.000 неизлечимо больных в Соединенных Штатах и в Индии. Оба психолога хотели точно знать, что видит и слышит пациент в последние минуты перед смертью. В большинстве случаев, полагали они, это должен был быть субъективный опыт, встречи со смертью первого рода. Однако с помощью сотен врачей и медсестер, непосредственно работавших с умирающими пациентами и присутствовавшими в момент их смерти, Озиз и Харальдссон пришли к поразительным выводам.
Нам известно, что умиранию предшествует страдание. Рак за короткое время метастазирует по всему организму и на последних стадиях приносит муки, боль, которую не всегда удается облегчить даже с помощью наркотиков. Сильные сердечные приступы сопровождаются резкой болью в грудной клетке, отдающей в руки. Погибающие в результате несчастных случаев страдают от переломов костей, контузий, ожогов. Но доктор Озиз и доктор Харальдссон обнаружили, что как раз перед смертью страдание уступает место спокойствию. По словам доктора Озиза, «кажется, от пациента исходит гармония и тишина». Десятилетний мальчик, болевший раком, внезапно сел на постели, широко открыл глаза и улыбнулся впервые за несколько месяцев и вместе с последним вздохом воскликнул: «Как прекрасно, мама!» И упал на подушку мертвым.
Характер сообщений о моментах, предшествующих смерти, весьма разнообразен. Медсестра большой больницы в Нью-Дели сообщает следующее: «Женщина лет сорока, страдавшая от рака и в течение последних дней подавленная и вялая, хотя всегда в сознании, вдруг стала выглядеть счастливой. Радостное выражение не сошло с ее лица до самой смерти, наступившей через пять минут».
Часто пациент не произносит ни слова, но выражение его или ее лица напоминает описания экстаза в религиозной литературе. Могут также происходить необъяснимые физические изменения, как произошло, например, в Соединенных Штатах. Медсестра рассказывает об этом случае:
«Женщина лет семидесяти, болевшая пневмонией, была полуинвалидом и влачила жалкое, мучительное существование. Ее лицо стало таким спокойным, как будто она увидела что-то прекрасное. Оно озарилось улыбкой, которую нельзя описать словами. Черты ее старческого лица стали почти прекрасными. Кожа сделалась мягкой и прозрачной — почти снежно-белой, совершенно непохожей на желтоватую кожу людей, близких к смерти».
Медсестра, наблюдавшая за больной, чувствовала, что женщина увидала нечто, «изменившее все ее существо». Умиротворенность не оставила ее до самой смерти, наступившей часом позже. Как можно объяснить, что кожа старой женщины вдруг стала светящейся, юной? Целительница, работавшая со смертельно больными пациентами, свидетельствует, что неоднократно видела ауру вокруг тела пациента незадолго до смерти. «Свет исходит от кожи и волос, как если бы это было вливание чистой энергии из какого-то внешнего источника», — рассказывала она. Лабораторные свидетельства, которые мы позднее рассмотрим, ясно показывают, что феномен света также связан с произвольно вызываемыми ОВТ. Исследователи полагают, что энергия, заключенная в астральном теле, — это излучаемая световая энергия; подобное утверждение было сделано мистиками и медиумами столетия назад.
Иногда изменения, происходящие с пациентом, не только уносят страдания больных, но и воздействуют на окружающее. Представитель больницы рассказывает о пятидесятидевятилетней женщине, страдавшей пневмонией и сердечной недостаточностью:
«Ее лицо было прекрасным; ее отношение в корне переменилось. Это было больше чем перемена настроения... Было похоже на то, что существует что-то вне нас, что-то сверхъестественное... Что-то, заставлявшее нас думать: она видит нечто недоступное нашим глазам».
Что за великолепные видения проходят перед умирающим? Как может исчезнуть боль, испытываемая в течение месяцев или лет? Доктор Озиз полагает, что разум «освобождается», его связь с телом слабеет, когда человек близок к смерти. Астральное тело готовится отделиться от физического, и по мере приближения смерти физическое тело и его невзгоды становятся все менее значимыми.
Ниже приводится типичный случай, когда боль и страдания исчезают. Врач, рассказавший его, был директором городской больницы в Индии.
«Семидесятилетний больной страдал от рака в далеко зашедшей форме. Он испытывал сильные боли, не дававшие ему передышки и вызывавшие бессонницу. Однажды, после того как ему удалось немного поспать, он проснулся с улыбкой, казалось, его вдруг покинули все телесные страдания и муки, и он независим, спокоен и умиротворен. Последние шесть часов пациент получал только небольшие дозы фенобарбитала, относительно слабого болеутоляющего. Он попрощался со всеми, с каждым отдельно, чего никогда до тех пор не делал, и сказал нам, что собирается умереть. Минут десять он был в полном сознании, затем впал в бессознательное состояние и мирно скончался через несколько минут».
По традиционным религиозным верованиям, душа покидает тело в момент смерти. Медиумы говорят, что душа и астральное тело — одно и то же. По словам доктора Озиза, несомненно, что бы ни покидало тело, оно может совершать это очень постепенно. «Функционируя еще нормально, — говорит доктор Озиз, — сознание умирающего, или душа, может понемногу высвобождаться из больного тела. Если так, мы вправе ожидать, что осознание телесных ощущений постепенно ослабевает».
Многие пациенты разговаривают перед смертью, и многие из них утверждают, что мимолетно видели давно умерших людей, пейзажи неземной красоты, это очень схоже с рассказами людей, выживших после клинической смерти. В одном американском исследовании показано, что более двух третей умирающих видели образы людей, которые «звали», «манили» их, а иногда «приказывали» больному идти к ним. Один врач рассказывает, что семидесятилетняя женщина, страдавшая от рака кишечника, вдруг села в постели и, обращаясь к умершему мужу, сказала: «Гай, я иду», умиротворенно улыбнулась и умерла.
Могут ли эти голоса, образы, свет быть не чем иным, как галлюцинациями, вызванными болезнью, наркотиками или нарушениями работы мозга? Известно, что высокая температура, лекарственные средства, отравление мочой и нарушение работы мозга могут порождать весьма убедительные галлюцинации. Исследователи обнаружили, что наиболее последовательно в логическом отношении и наиболее подробно рассказывают пациенты, которые были наиболее здоровыми вплоть до смерти. «Гипотеза слабоумия не может объяснить видения, — делает вывод доктор Озиз. — Они похожи на возникающие образы, связанные с жизнью после смерти».
Если человек может заглянуть в грядущее до того, как умрет, возможно, он сумеет дать какое-либо реальное свидетельство в доказательство истинности своих видений. Другими словами, может ли обычная смерть дать эффект встречи второго, третьего и четвертого рода, какой иногда может дать клиническая смерть? Такие моменты редки, но исследователи обнаружили несколько подтверждающих это случаев. Например, вот что рассказывает больничный врач об одной из женщин, которая была при смерти:
«Она сказала, что видит рядом со мной моего дедушку, и велела мне сразу же идти домой. Я оказался дома в половине пятого, и мне сказали, что он умер в четыре. Никто не ждал, что он умрет так внезапно. Эта больная действительно встретила моего деда».
Изменения, которые происходят незадолго до смерти, часто озадачивают врачей. Оказывается, что даже пациенты с тяжелыми мозговыми и эмоциональными проблемами становятся перед смертью удивительно светлыми и разумными. Доктор Каблер-Росс наблюдала это у ряда своих пациентов — хронических шизофреников. Это согласуется с утверждением, что около момента смерти астральное тело (сознание или душа) постепенно отделяется от физического тела. Подтверждением может служить случай, о котором рассказывает врач: двадцатидвухлетний юноша, слепой от рождения, вдруг перед самой смертью прозрел, оглядел комнату, улыбаясь, явно видя врачей, медсестер и в первый раз в жизни — членов своей семьи.
Не может быть простым совпадением то, что как пациенты, перенесшие клиническую смерть, так и находящиеся в больнице и медленно умирающие свидетельствуют о потустороннем мире, населенном духами умерших, о стране, исполненной тишины и мира, что вызывает у человека горячее желание попасть туда. Таким образом, опыт умирания вне зависимости от того, как приходит смерть, в основном одинаков и, кажется, имеет смысл, только если мы примем, что нечто в человеческом теле переживает смерть.
Понятие загробной жизни существует во всех культурах, в каждой есть свои образы небес и ада. Если коллективный образ может быть составлен путем изучения культур различных народов и этнических групп, насколько он сравним с рассказами сегодняшних умирающих?
В христианской традиции небо — это иерархическое государство, где ангелы и святые радуются присутствию Бога и созерцают Его бытие. Коран обещает верным рай, прямо отразивший вкусы араба; он имеет вид прекрасного оазиса, полного садов, рек и душистых деревьев, где мужчины в шелковых одеждах возлежат на ложах, наслаждаясь вином и фруктами. Меньшие гедонисты, греки классической эпохи верили в прекрасный остров, расположенный на краю света, в водах Атлантики. Там нет ни дождя, ни снега, ни сильного ветра, а изобильная земля круглый год рождает медоносные плоды. Мистики-орфики представляли рай как счастливое место отдохновения чистых духов, расположенное под землей.
Ацтеки различали три разных рая, в которых оказываются души после смерти. Первый, низший — Тлалокан (страна воды и тумана) представляет собой землю изобилия, блаженства и покоя, где умершие поют, играют в чехарду и ловят бабочек. Деревья гнутся под тяжестью плодов, кругом растут цветы и овощи. Второе небо — страна бесплотности, обитель тех, кто научился жить вне своего физического тела и не привязан к нему. Высший рай — Дом Солнца — предназначен для тех, кто достиг полной просветленности. Они живут чистыми наслаждениями и по очереди сопровождают Солнце в его дневном странствии.
В скандинавской традиции доступ в Валгаллу открыт для тех, кто отличался воинской доблестью; там днем воины предаются состязаниям, а ночью — обильным пирам. В индуизме заоблачные выси полны красоты и радости и служат местом обитания богов. У североамериканских индейских племен умершие обитают на закате, или в «землях счастливой охоты». Эскимосы видят своих усопших в свете северного сияния, весело играющих с головой моржа. Таким образом, мы видим, что понятия о рае различны и, несомненно, рай отражает стремления верующих. Столь же различны и понятия об аде.
Если эти верования основаны на фактах, разве не должны были бы сегодняшние католики — возьмем как пример эту группу, — придя в себя после клинической смерти, рассказывать об увиденных традиционных элементах потусторонней жизни, элементах, известных им с раннего детства. Можно было бы ждать этого. Но среди всех имеющихся сообщений об опыте умирания практически нет католиков, утверждавших, что видели св. Петра у Жемчужных Врат или Христа, сидящего по правую руку от Господа, или хоры ангелов. В самом деле, лишь незначительное в статистическом отношении число людей рассказывали, что видели «общепринятую» картину небес, такую, как она дана в религии рассказчика. Возможным объяснением служит то, что потусторонний мир действительно существует, но не совпадает ни с одним описанием, приведенным в священных книгах какой-либо из распространенных религий. Другое дело, что клиническая смерть вместе с ее мыслительными образами представляет собой первый, самый основной шаг к тому, что повсеместно именуется небом. В самом деле, было бы самонадеянно утверждать, что увиденное за краткий миг на пороге смерти или во время клинической смерти и есть потусторонний мир во всем его великолепии и бесконечности его подробностей.
Даже мимолетный взгляд на иной мир оказался бы поддержкой и утешением для многих. Одно дело принять на веру и совершенно другое — иметь собственный опыт. Тридцатишестилетний Ричард Коулман, электрик, соприкоснувшийся на десять минут со смертью во время операции на легком, рассказывает, что люди часто спрашивают его, есть ли что-либо в жизни, что дало бы возможность понять, какова клиническая смерть. «На самом деле они хотят знать, — считает он, — можно ли при каких-нибудь обстоятельствах, не подвергая себя опасности, испытать нечто, что даст им хотя бы примерное представление о том, на что похоже умирание». В то время как большинство исследователей-психологов считают, что ответом может служить ОВТ, поскольку он включает в себя отделение от физического тела, Коулман утверждает, что сон в наибольшей степени напоминает смерть.
Такой ответ обладает ценностью в некоторой мере исторической, поскольку западные философы со времен Платона полагали, что существуют общие черты у смерти и сна. На что похоже быть в сознании без тела? — задает вопрос Платон. Что тогда осознается? Где будет находиться сознание? Как смогут люди узнать друг друга? Как они станут общаться?
Философ X.X. Прайс в своей основной работе «Жизнь после смерти и Понятие «Другого Мира» развивает мысль о том, что посмертное восприятие похоже на сон, что оно создается из ментальных образов, накопленных за время жизни. Другими словами, испытанное нами в этой жизни — прекрасное и отталкивающее, хорошее и плохое — создает хранилище всего, что можно изведать в следующей жизни. Далее он говорит, что законы посмертного мира не физические (которые господствуют в материальном мире), а психологические, поскольку наша жизнь после смерти будет психологической.
Принимая во внимание то, что сны — это наш частный опыт, где другие люди появляются лишь как наши видения, а не как независимые существа со своими правами, в потустороннем мире, считает Прайс, наши видения будут так же реальны, как и мы сами, а духи станут общаться телепатически или при помощи других форм СЧВ. Эта телепатическая деятельность будет создавать видимые и слышимые образы, а последующий опыт будет похож на то, что видят и слышат другие.
Следующий мир будет создан силой наших желаний, полагает Прайс и призывает не заблуждаться, считая этот мир царством только приятного, поскольку наши сны обнаруживают с безупречной точностью действительный характер наших желаний, в том числе и тех, которые подавляются во время бодрствования. Они могут оказаться скорее дьявольскими, чем райскими. По мнению Прайса, наши сны дают нам мимолетное представление о природе потустороннего мира — понятии, возникшем из древних племенных верований.
В гипотезе сна-смерти существует один факт, благодаря которому встает важный вопрос, мимо которого часто проходят танатологи, собирающие рассказы о смерти и умирании. В любом исследовании встреч с клинической смертью мы не должны забывать, что некоторым — хотя и очень малому проценту — предстают адские видения. Немецкий актер Курт Юргенс, переживший клиническую смерть во время сложной операции, которую делал доктор Майкл Де Бейки, получил отрицательные впечатления: «Ощущение хорошего самочувствия, которое я испытал после инъекции пентотала, длилось недолго. Вскоре из подсознания явилось чувство, что жизнь уходит из меня. Оно вызвало во мне ужас. Мне больше, чем когда-либо, хотелось удержать жизнь.
Я смотрел на большой стеклянный купол операционной. Он стал меняться. Внезапно превратился в раскаленно-красный. Я увидел вертящиеся и гримасничающие рожи, глядевшие на меня... Я честно пробовал бороться и защитить себя... Потом стало казаться, что стеклянный купол превратился в прозрачный свод, который стал медленно опускаться на меня. Разразился огненный дождь, но хотя капли были громадными, ни одна не коснулась меня. Они падали вокруг, и из них подымались грозные языки пламени... Я не мог дольше заблуждаться и не видеть страшной правды: без сомнения, лица повелителей этого огненного мира были лицами проклятых. Я был в отчаянии, чувствуя себя несказанно одиноким и покинутым. Ужас, испытанный мною, был так болезнен, что я чуть не задохнулся. Ясно, я был в самом аду».
Курт Юргенс не видел ни сияющего света, ни приветливых духов и не ощутил мира и покоя, как большинство встретившихся со смертью. Из более чем тысячи наблюдений за последними минутами умирающих в больницах Соединенных Штатов и Индии доктор Озиз отметил один случай, когда больной видел «ад». Это случилось с домохозяйкой из Род-Айленда, родом из Италии. Видение было у нее после операции на желчном пузыре. Ее врач рассказывает:
«Когда она пришла в себя, то сказала: «Я думала, что умерла, что попала в ад». Ее глаза широко раскрылись от ужаса. «Боже, я думала, что попала в ад». После того как я успокоила ее, она рассказала мне о своем пребывании в аду, о том, как ее хотел унести дьявол. Рассказ перемежался с перечислением ее грехов и изложением того, что думают о ней люди. Ее страх усиливался, и медсестрам стало трудно удерживать ее в лежачем положении. Она сделалась почти невменяемой, и нам пришлось вызвать мать, чтобы успокоить ее. У нее было давнее чувство вины, возможно из-за внебрачных связей, которые закончились рождением незаконных детей. Больная была угнетена тем, что ее сестра умерла от той же болезни. Она верила, что Бог карает ее за грехи».
Правда, такие случаи редки. Но даже если у одного человека произошла «адская» встреча со смертью, это оставляет открытой гипотезу о том, что, как учат все религии, смерть не приходит для каждого как избавление. Действительно, было бы безответственно утверждать, что образ жизни человека не влияет каким-то образом на мысленные образы его смерти и потусторонний мир, который он воспринимает. Как говорит психолог Чарлз Гарфилд, который наблюдал умирающих пациентов: «Люди умирают столь же разнообразно, как и живут».
Понятно, что негативные галлюцинации при умирании недостаточно изучены. Проблема усугубляется тем, что о них существует очень мало сообщений. Когда в нашем распоряжении будут свидетельства, мы станем исследовать негативные встречи со смертью.

Встречи второго рода
Мы включили в эту категорию людей, которые находились в состоянии клинической смерти, без сознания или в тяжелых, опасных для жизни ситуациях, а потом могли представить свидетельства парасенсорной природы своего опыта. По меньшей мере, такие свидетельства доказывают телепатические способности, возможность предвидения и ясновидения, присущие человеческому разуму. А в лучшем случае такие свидетельства заставляют предполагать, что человек обладает астральным, или эфирным, двойником и что в минуту опасности для жизни или в момент смерти астральное тело отделяется от физического. Доказательство существования астрального тела и его поведения в момент смерти — первый шаг к подтверждению того, что мы переживем телесную смерть. Делая этот шаг, рассмотрим три случая встреч второго рода со смертью.
Барбара Прайор, тридцати девяти лет, жена бывшего губернатора Арканзаса — Дейвида Прайора. В День Благодарения в 1971 г. Барбаре Прайор, страдавшей легочной эмболией — закупоркой кровеносных сосудов в легких, — была сделана срочная операция — удаление матки в госпитале в Вашингтоне, округ Колумбия. Врач Доналд Пейн говорит о состоянии Барбары: «Положение было очень опасным. Нам пришлось приложить героические усилия, чтобы вернуть миссис Прайор к жизни». А вот что испытала Барбара:
«Мой дух стал воспарять в воздух. Я была спокойна. Чувствовала себя великолепно. Я видела свое тело на кровати, но ощущала себя совершенно отделенной от него. Меня и вправду не заботило, что они делают с моим телом.
Я видела, как мистер Пейн нажимает на мою грудную клетку, и удивлялась. Зачем так стараться? Я совершенно, в полной мере счастлива. Человек, которого я раньше не видела, подошел к моему телу и сделал укол в сердце. Когда он кончил, к кровати подошла медсестра и в спешке задела стойку, на которой были укреплены бутыли с внутривенным вливанием. Мне было видно, как стойка упала на постель, а одна из бутылей задела мое лицо. Но мне было неважно, что бутыль меня ушибла. Я была свободна от боли.
Затем у меня появилось странное чувство, что я вот-вот встречу брата, умершего от лейкемии десять лет назад».
Барбара ощущала присутствие брата и была готова обернуться, поискать его, когда вдруг услышала восклицание доктора Пейна: «Дышите, Барбара, дышите!»
«Не хочу. Вы не можете заставить меня дышать. Вы не можете заставить меня покинуть этот рай». Как только я произнесла это, так почувствовала жгучую боль в грудной клетке и подсознательно поняла, что вернулась в свое тело. Я ощущала себя загнанной в ловушку и сердилась, что меня заставили вернуться. Если бы можно было каким-то образом остановить врачей, я бы сделала это».
Анализ случая Барбары Прайор представляет три свидетельства того, что это была встреча второго рода со смертью: 1. Доктор Пейн применял мануальный массаж сердца примерно таким образом, как Барбара «видела» это. 2. Неожиданно другой врач быстро вошел в комнату и сделал Барбаре сердечную инъекцию. 3. Медсестра, подходя к кровати Барбары, случайно задела локтем стойку и уронила бутыли с внутривенным вливанием, одна из бутылей задела левую сторону лица Барбары. Когда Барбара пришла в себя, она почувствовала болезненный ушиб под левым глазом — как раз там, где она «видела», как ее ударила бутыль. Барбара была полностью без сознания во время всех этих событий, вернее, она была в состоянии клинической смерти. Тем не менее она точно воспринимала происходящее вокруг нее — работники больницы подтвердили правильность ее рассказа. Барбара Прайор видела события, находясь неподалеку от своей постели, но расстояние не может служить препятствием для человека в состоянии клинической смерти.
Барбара Моррис Дейвидсон, тридцати шести лет, случайно приняла слишком большую дозу снотворного вечером 21 апреля 1975 г. Она была срочно доставлена в больницу Шелоубардской общины в Атланте, штат Джорджия, где было признано, что она находится без сознания и близка к смерти. Доктор Уолтер Хед, ее лечащий врач, сообщает, что Барбара находилась в бессознательном состоянии в течение трех дней. Именно в этот период, находясь без сознания, она покидала свое тело и получила информацию второго рода.
Барбара рассказывает, что в какой-то момент увидела врачей и медсестер, склонившихся над телом, которое она не могла опознать. Заинтересовавшись, она перегнулась через тело и посмотрела, какая фамилия написана на повязке вокруг запястья. Больной оказалась она сама. Затем Барбара обнаружила, что смотрит на свое тело через всю комнату. Курьезно, Барбару не беспокоило ее положение, но ее гордость была задета тем, что на повязке неверно была проставлена дата ее рождения: 23 декабря 1940 г., что делало ее на два года старше. Раздосадованная, Барбара попыталась сказать об ошибке медсестрам, она кричала им, но они не слышали ее. В конце концов она решила отправиться домой и рассказать мужу об этой досадной путанице. Ведь она родилась 23 декабря 1942 г. — разве в больнице не знают этого?! Барбара рассказывает:
«Я прошла весь путь до дома, удивляясь, что босыми ногами не касаюсь тротуара. Я поняла, что скорее плыву, а не иду.
Когда я попала домой, то увидела спящего в гостиной на кресле мужа, рядом лежал мой портрет. Я попыталась разбудить мужа, но он не просыпался, и я решила вернуться в больницу».
Следующее, что помнит Барбара, — это то, как она открыла глаза и увидела глядевших на нее врачей и медсестер. Только потом она узнала, что три дня была в бессознательном состоянии, а на какое-то время ее сердце переставало биться. Еще не совсем поправившись, Барбара рассказала мужу о своем удивительном посещении дома. Он подтвердил, что однажды, когда она без сознания лежала в больнице, он так тревожился за нее и чувствовал себя настолько одиноким, что взял ее фотографию в рамке и сел в гостиной, глядя на нее. Он помнит, что, проснувшись, обнаружил, что сжимает фотографию в руках. Это заинтересовало Барбару, которая до тех пор считала происшедшее с ней чистой фантазией. Окончательно поправившись, Барбара поехала в больницу и попросила разрешения посмотреть свои больничные документы. На самом верху первой страницы истории болезни она обнаружила неверную дату своего рождения: 23 декабря 1940 г.
Следует отметить, что ни Барбара Прайор, ни Барбара Дейвидсон не видели ни яркого света, не слышали голосов и не встречали духов, так же как многие другие, имевшие встречи второго рода со смертью. На сегодняшней ранней стадии танатологических исследований мы можем только строить предположения, почему это так. Возможно, зрительные и слуховые стимулы, характерные для встреч первого рода со смертью, настолько захватывают и гипнотизируют человека, что почти полностью поглощают его сознание. Зачарованный потусторонними видениями, человек, кажется, совершенно утрачивает интерес к земным событиям или попыткам общения с друзьями или семьей. Возможно, тот, кто пережил встречи первого рода со смертью, продвинулся дальше по пути к постоянной, необратимой смерти, — возможно, он «более мертв», чем тот, кто все еще занят земными делами. Это допущение кажется логичным и доступным проверке в случае, если исследователи попытаются соотнести род встречи со смертью человека и медицинские свидетельства, определяющие «степень» его смерти, то есть степень тяжести его положения и возможности быть возвращенным к жизни.
Случай, подобный истории с Барбарой Прайор и Барбарой Дейвидсон, может произойти не только в период клинической смерти. Этот факт предлагает ученым путь к изучению — и даже к инсценировке — встреч со смертью. Ричард Хит, сорока семи лет, из Олимпии, Вашингтон, подвергся операции на правом колене 17 мая 1971 г. Находясь под наркозом в центральной больнице в Такоме, Вашингтон, он испытал ОВТ, давший парасенсорное фактическое свидетельство. Ричард рассказывает:
«Внезапно тело стало совершенно расслабленным. Я почувствовал, что мой дух отделился от земного тела и воспарил к потолку. Затем я увидел себя плывущим по небу по направлению к дому. Был чудный день, и путешествие оказалось приятным.
Достигнув дома, я увидел играющих в саду детей. Я заглянул во двор соседа. И увидел — случайно, не понимая, насколько важным это окажется потом для меня, — что он сажает два деревца.
Затем меня охватило беспокойство о теле, оставшемся в больнице. Как я попаду обратно? Но как только я подумал об этом, сразу оказался там, в своем израненном теле, ощутив мгновенную боль. Я открыл глаза, чувствуя себя совершенно измученным, раздумывая о таинственном видении».
Вернувшись домой на костылях, Ричард побрел к соседу. Он был ошеломлен, увидев два молоденьких дерева как раз там, где он «видел». Ричард рассказал соседу о своем случае, и тот подарил ему одно деревце. Дереву сейчас около восьми лет, и Ричард Хит часто сидит на своем крыльце, слушая, как шумит в листьях ветер, уверенный в том, что дух может передвигаться без тела и, значит, может пережить телесную смерть.
Это явное свидетельство того, что ОВТ и некоторые аспекты клинической смерти во многом родственны. ОВТ благоприятствует целому ряду феноменов СЧВ, и многие, перенесшие клиническую смерть, свидетельствуют об остаточных телепатических свойствах и способности к ясновидению. Сандра Кэри, писательница, поступила в больницу Уэст-Коаст зимой 1970 г. с хроническим заболеванием, и вскоре после поступления ее сердце перестало биться. Она находилась в состоянии клинической смерти в течение четырех минут. Когда она пришла в себя, то сказала лечащему врачу, что чувствовала себя прекрасно, но расстроилась из-за него, так как его жена только что ушла от него и собирается подать на развод. Врач был удивлен. Действительно, жена ушла от него, но всего два дня назад, и он принял все меры, чтобы в больнице не узнали об этом. Даже его родные еще не были извещены об их разрыве. Сандра, которая теперь здорова, утверждает, что в некоторых случаях обладает телепатическими свойствами и что это результат ее встречи со смертью. Она объясняет это следующим образом: «Если однажды вам удается преодолеть обычные измерения времени и пространства, вы осознаете, что они могут быть преодолены, и это знание делает для вас доступными паранормальные явления». К сожалению, исследователи еще не пытались определить число людей, возвращенных к жизни после клинической смерти и впоследствии имевших опыт паранормального восприятия. Это могло бы стать интересным исследованием, проливающим свет на многие явления.
Многих исследователей интересует вопрос, каким образом такие люди, как Барбара Прайор, Барбара Дейвидсон и Ричард Хит получили паранормальную информацию. Барбара Дейвидсон и Ричард Хит ощущали, что действительно перенеслись на несколько миль. Ощущение астрального путешествия совершенно реально для того, кто его испытал; эти люди убеждены, что квинтэссенция их личности странствовала целиком оттуда, где находилось тело, в отдаленное место. Но некоторые ученые-психологи сомневаются, происходило ли это на самом деле. Возможно, человеческое сознание в неких экстремальных обстоятельствах может переступить границы времени и пространства и предвидеть грядущие события? Другими словами, существует ли различие между астральным странствием и ясновидением?
Это жизненно важный вопрос для исследователей, заинтересованных изучением жизни после смерти. Ясновидение может быть способностью человеческого разума, исчезающей со смертью человека. А доказательство астрального странствия будет означать, что любое физическое тело обладает эфирным двойником, представляющим собой квинтэссенцию самой жизни, который может жить после физической смерти тела.
Чтобы ответить на наш вопрос, исследователи изучают ОВТ при помощи разнообразных новейших способов. Известный английский исследователь доктор Роберт Крукл тщательно отобрал сообщения о тысяче ОВТ, проанализировал их данные, чтобы найти общий знаменатель и выяснить что-нибудь о природе ОВТ. Крукл нашел, что случаи ОВТ обладают шестью отличительными особенностями:
1. Человек чувствует, что он покидает тело через макушку.
2. В момент разделения эфирного и физического тела человек на мгновение теряет сознание.
3. Прежде чем отправиться странствовать, эфирное тело некоторое время парит над своей физической оболочкой.
4. Когда эфирное тело возвращается из странствий, оно опять проходит через стадию парения.
5. В момент воссоединения происходит потеря сознания.
6. Быстрое воссоединение дает сотрясение физическому телу и может вызвать усиленное сердцебиение и обильный пот.
Крукл не обнаружил случаев, когда люди оказались неспособными соединить свое физическое и эфирное тело (или, если они и происходили, никто не выжил, чтобы сообщить об этом). Независимо от того, как далеко странствует эфирное тело, страх человека действует как крючок, чтобы вернуть дух назад и соединить его с физическим телом.
В одном известном эксперименте на дальность знаменитый медиум миссис Эйлин Гарретт в определенное время мысленно переносилась из Нью-Йорка в исландский город и наблюдала за действиями экспериментатора доктора Д.Свенсона. Находясь в состоянии легкого транса, она рассказывала, что делает Свенсон. Она наблюдала, как он читает книгу, и дала описание текста, повязки на голове Свенсона и комнаты, где он находился. Когда миссис Гарретт спросили, каким образом она получила информацию, она попыталась избежать логической дилеммы, сказав, что это не было ни астральное странствие, ни ясновидение, а «ясновидящее странствие».
Медиумы утверждают, что астральное и физическое тело связаны между собою тонкой сверкающей серебряной нитью, бесконечно растягивающимися узами, идущими от макушки физического тела к макушке эфирного двойника. До тех пор пока серебряная нить остается целой, астральное тело всегда может возвратиться в физическое. Ни один эксперимент еще не обнаружил серебряной нити, но ее существование может объяснить, почему не всегда усилия воскресить человека приводят к успеху. Если человек в состоянии клинической смерти собирается продлить свое странствие к свету, в тот момент, когда он решает не возвращаться, серебряная нить рвется. На языке медиумов «разорвать серебряную нить» значит умереть.
Психолог доктор Чарлз Тарт из Калифорнийского университета изучал ОВТ и задумался над вопросом: обладаем ли мы все астральными двойниками, которые могут странствовать и получать информацию. В августе 1966 г. доктор Тарт провел восемь лабораторных занятий с бизнесменом из Вирджинии Робертом Монро, специалистом по вызыванию ОВТ. Доктор Тарт наблюдал при помощи электронных приборов биотоки мозга, движение глаз и работу сердца, в то время как Монро предпринимал попытку перемещения без тела, чтобы прочесть пятизначный номер на полке в соседней комнате. К сожалению, условия опыта были далеки от идеальных. Кроватью служила армейская койка, зажим электрода впивался в ушную раковину Монро, как молодой аллигатор. В последний вечер у Монро было два ОВТ. В первый раз он видел несколько человек, стоящих в незнакомом ему месте, узнать которых он не смог: ничего поддающегося проверке. Во втором странствии он с большим трудом контролировал себя, не сумел войти в соседнюю комнату, чтобы прочесть заданное число. Его эфирное тело, рассказал он, казалось, плывет по собственной воле из лаборатории в холл здания. Очнувшись через три минуты, Монро сказал, что видел лаборантку, разговаривающую с мужчиной. Доктор Тарт проверил холл и обнаружил, что рассказанное подтвердилось.
Два года спустя доктор Тарт добился больших успехов, работая с Монро. Хотя тот снова не мог прочесть заданное число, но часто давал информацию о событиях, происходивших в разных частях здания, — вся она при проверке оказалась правильной. Самое важное то, что, когда Монро покидал свое тело, доктор Тарт наблюдал определенные физиологические изменения. Кровяное давление Монро падало, движение глаз усиливалось, а биотоки мозга излучались в продолжительном тета-ритме, характерном для йогов в состоянии глубокой медитации. Однако доктор Тарт не смог сделать никаких выводов относительно того, каким образом Монро получает паранормальную информацию, равно как и доктор Карлис Озиз в 1973 г. в своих экспериментах с медиумом Инго Суонном в Американском обществе психических исследований (АОПИ) в Нью-Йорк Сити. Суонн прошел серию тестов, и его биотоки мозга регистрировались, когда он пробовал различить заданные объекты в открытой коробке, подвешенной на потолке над его головой. Результаты Суонна были необычайно точны. Доктор Озиз наблюдал у Суонна ослабление биоритмов мозга во время экспериментов, но он не мог решить, действительно ли часть духа Суонна поднялась и заглянула через край коробки, чтобы увидеть заданное, как утверждал сам Суонн.
До середины 70-х годов ни одному исследователю не удавалось определить, обладает ли каждый из нас астральным телом. Первый из таких экспериментов был проведен физиками группы энергетических исследований (ГЭИ) в Нью-Йорк Сити с использованием способностей доктора Алекса Тану. Он дал гораздо больше, чем ожидали ученые, и представил несколько лучших лабораторных свидетельств жизни духа после смерти. Доктор Тану и его эксперимент заслуживают подробного описания.
Алекс Тану, медиум, имеет степень доктора философии и теологии, может по желанию вызывать ОВТ. Он наблюдал умирающих пациентов и видел дымку и пар, окружавшие человека перед смертью, пар, выделявшийся из тела в момент смерти. После того как Тану наблюдал ОВТ своего брата Дейвида во время смерти того в 1957 г., он поступил работать в больницу Святого Духа в Бостоне. Больница предназначена для неизлечимо больных, и там Тану использовал свою психическую чувствительность при непосредственном изучении смерти. «Во многих случаях, — говорит он, — я видел расплывчатую дымку, отлетавшую от пациента после смерти».
В 1972 г. Тану начал работать с доктором Озизом по специальной заявке: организация, руководимая Озизом, Американское общество психических исследований 29 декабря 1972 г. по решению суда получило 270.000 долларов на то, чтобы найти доказательства существования человеческой души. Деньги были оставлены в 1946 г. одним аризонским золотоискателем, который в своем завещании выразил желание потратить состояние на поиски научных доказательств того, что в человеческом теле существует душа, которая покидает его в момент смерти. Завещание было обнаружено в 1964 г. и после долгих баталий Верховный суд Аризоны присудил деньги АОПИ.
На судебном заседании АОПИ выдвинуло гипотезу, что «часть человеческой индивидуальности в редких случаях способна действовать вне живого тела (становясь бестелесной) и может продолжать существовать после того, как прекращаются мозговые процессы и организм подвергается гниению». Общество взяло на себя проверку этой гипотезы несколькими способами, один из которых — изучение ОВТ живых людей. После того как АОПИ получило так называемое «сокровище Кидда», сотрудники общества провели эксперименты со многими людьми, утверждавшими, что они могут иметь ОВТ, и Алекс Тану блестяще показал себя.
«Воздушные полеты», как назывались эти эксперименты, состояли в том, что Тану должен был астральным путем проецировать себя из собственного дома в Портленде, Мейн, в одну из комнат здания АОПИ на Манхэттене. Он должен был рассмотреть предметы, разложенные на чайном столике, а затем позвонить в АОПИ и отчитаться о первой серии «воздушных полетов».
«Я совершил пять отдельных рейсов. Один раз у меня было явное ощущение, что со столом что-то не в порядке. Я видел, что предметы и цвета каким-то образом разделены. Когда Вера Фелдман, исследователь АОПИ, позвонила мне, я описал ей, что видел.
«Это поразительно, — сказала она. — Стол был разделен на две части. Мы намеренно расположили предметы на одной половине. А какие предметы вы видели?»
«Я видел свечу. Вокруг нее было что-то обвито, наподобие ленты. Еще там был кусок дерева».
«Боже, — сказала Вера. — Вы правы».
В следующий раз я увидел корзину фруктов. Это снова оказалось правильным. В очередной «полет» я увидел лежащий на столе скальпель, который использовался как нож для разрезания бумаг. Затем в следующий «полет» я видел, как Вера пьет из чашки чай. Позднее она подтвердила, что в это время пила чай в кабинете доктора Озиза. В пятый свой рейс я вновь увидел Веру, нагнувшуюся над столом, который я до этого рассматривал. Она опять подтвердила по телефону правильность моих наблюдений».
Каждый раз Тану видел стол, паря над ним подобно тому, как люди в состоянии клинической смерти наблюдали за своим воскрешением. Вдохновленные успехом Тану, сотрудники АОПИ обратились к известному медиуму Кристин Уайтинг побыть в комнате и попробовать почувствовать присутствие Тану. Уайтинг сделала больше: она действительно видела его сначала как светящийся шар, затем она точно описала, как он был одет, когда проецировал себя астральным путем из своего дома в Мейне.
Светящийся шар заинтересовал сотрудников АОПИ. Считается, что из света состоят нимбы святых. Свет также, предположительно, представляет собой сущность духовных существ. Иногда люди «загораются» — в буквальном и переносном смысле — в момент смерти. Свет играет большую роль в рассказах людей, переживших клиническую смерть. Тану неоднократно повторял, что во время своих ОВТ «я представляю собой большое пятно света, светящийся шар сознания, который становится меньше и все более концентрированным. Так я перемещаюсь. Как свет».

Свет — форма энергии, которая легко может быть обнаружена. Физиков заинтересовало, сможет ли аппаратура зарегистрировать астральное тело Тану как свет. Если да, это может послужить наиболее убедительным доказательством того, что есть существо или форма энергии, которая может отделиться от физического тела и, возможно, пережить его. В состав группы энергетических исследований отдела Института биоэнергетического анализа, расположенного на Грэнд-стрит в Нью-Йорк Сити, входили биохимики, физики, медики и психиатры. Группа предприняла попытку изучить электромагнитную природу психического явления. Для экспериментов с Тану ГЭИ использовала специально оборудованную комнату, теоретически считавшуюся черной. В ней находилось обладающее высокой чувствительностью к свету устройство, способное обнаружить малое число фотонов света. Заданные предметы были разложены на стуле посреди комнаты. Тану должен был не только привести в действие светочувствительное устройство вспышкой своего внутреннего света, но и опознать предметы. Ему потребовалось небольшое темное помещение, где он мог бы сосредоточиться и откуда мог бы проецировать себя в экспериментальную комнату; забавно, единственной пригодной комнатой оказался мужской туалет. Когда Тану уединился там, его голос стал записываться на магнитофон:
«Я... собираюсь проецировать себя астральным путем в темную комнату, которую я осматривал. Сейчас я должен дышать тяжелее... Я собираюсь опуститься на стул, что-то вроде того, чтобы поставить ногу напротив стены... (Позже) Световой шар начинает появляться в моем мозгу. Сейчас я проецирую себя... Я пробую спуститься разобрать, что из заданных предметов на стуле. Один из предметов лежит на полу, по-моему, он квадратный. Я прикасаюсь к чему-то. Оно очень мягкое, напоминает кожу. Предмет на стуле твердый. Он круглый, светлый или белый...
Мой свет уменьшается. Предмет на полу недалеко от стены, слева... Пам! Это вспышка света. Предмет на полу похож на бумажник. На одном из стульев что-то высокое, круглое, то есть кажется круглым, похожим на скульптуру... (Долгое молчание) Пам! Взрыв белизны! Я раскачиваюсь, раскачиваюсь, раскачиваюсь...»
Нью-йоркский психиатр Карл Кирш и исследователь Тед Вулф из Нью-йоркского медицинского центра в конце эксперимента, длившегося двадцать одну минуту, извлекли Тану из мужского туалета и привели в черную комнату, которая теперь была освещена нормально. На стуле находился высокий круглый нагревательный элемент из кофеварки, совершенно такой, каким его описал Тану. На полу лежала гладкая резиновая подушечка, как раз там, где, как определил Тану, лежал бумажник. Самое впечатляющее это то, что светочувствительное устройство отметило в комнате свет как раз в то время, когда Тану восклицал: «Пам! Вот вспышка света!»
Если каждый обладает световым компонентом, который можно обнаружить, то существование астрального тела станет универсальной реальностью. После экспериментов Тану и медиумы, и обычные люди входили в комнату собственной персоной и стояли обнаженными перед устройством. Удивительно, но в какой-то мере светился каждый! Обнаженное тело дает определенное свечение. Слишком слабое, чтобы восприниматься обычным зрением, но заметное чувствительному глазу медиума, а теперь отмеченное специальной аппаратурой. Более того, окружающая тело аура великолепно расцвечена (что всегда утверждали медиумы), она пульсирует с различной частотой и принимает разные геометрические формы, очевидно, в зависимости от психологического и физического состояния.
Доктор из Нью-Йорк Сити, поклонник дыхательной системы йогов, мог усиливать свое «сияние» более чем в пять раз. Он полагает, что это может служить доказательством утверждения мистиков, что психическая энергия, которую они называют праной, может подключаться человеком путем медитации и дыхательных упражнений. Причины этого еще не изучены. Означает ли сильное свечение человека, что он духовно совершенен? Или это показатель долгой жизни? А слабое свечение — что смерть близка? Пока мы знаем лишь, что сияние появляется и исходит из астрального тела и люди, могущие иметь ОВТ, способны проецировать свой светящийся шар на огромные расстояния подобно вспышке и столь же быстро возвращаться, пока серебряная нить остается целой. Существование серебряной нити еще не доказано, но должна же существовать связь физического тела и астрального. Может ли сияющий свет, о котором рассказывают люди, пережившие клиническую смерть, быть общим сиянием тысяч и тысяч духов? Пытаться ответить на эти вопросы еще рано. Но мы уже знаем, что свет всегда играл большую роль в религии и мифах, и теперь впервые мы начинаем понимать почему.

Встречи третьего рода
Мы выделили в эту категорию случаи, когда, находясь в состоянии клинической смерти или без сознания, человек передает кому-нибудь «внутреннее ощущение» собственного состояния. Это контакт — возможно, какая-то форма СЧВ — между «мертвым» или умирающим и живым человеком. Человек, жизнь которого на волоске, не странствует в астральном виде, чтобы доставить собственное послание, сообщение об опасности передается телепатически.
Самая характерная черта этого вида встреч в том, что реципиент по большей части получает лишь слабое представление о том, что с кем-то из его знакомых что-то не в порядке. Обычно он не знает ничего определенного о том, кто это и о какой опасности идет речь. Что еще важнее, реципиент никогда не чувствует этого паранормального общения с кем-то. Согласно исследованиям по парапсихологии, сообщение о смерти оказывается полученным на подсознательном уровне, и по многим причинам лишь его фрагменты достигают уровня сознания. В некоторых случаях ясно, что внезапное сообщение о смерти было бы слишком болезненным, и «ментальный фильтр» предохраняет реципиента, пропуская информацию постепенно. Реципиент никогда не осознает, что находится в контакте с умирающим человеком или с пребывающим в состоянии клинической смерти (эти случаи составят категорию встреч четвертого рода). История Марты Иган и ее матери — один из примеров встреч третьего рода со смертью. Случай Уоллиса Эйбела, бывшего преподавателя связи, а теперь журналиста, — еще более яркий пример явления этого порядка.
История Уоллиса Эйбела хорошо документирована. Ее подтверждают члены семьи, врачи и медсестры, наблюдавшие за ним во время болезни, о ней имеется запись в картотеке госпиталя в Аризоне.
Около шести часов утра 30 августа 1975 г., менее чем через две недели после того, как Уоллису Эйбелу исполнилось сорок девять лет, он потерял сознание, находясь у себя дома. Он перестал дышать, работа сердца прекратилась. Его доставили в отделение реанимации госпиталя. Кардиолог доктор Марвин Гоулдстейн при помощи дефибриллятора вернул его к жизни. Эйбел пережил смерть, но ничего не рассказывает о своем первом соприкосновении с нею.
Затем рано утром во вторник 2 сентября, когда Эйбел продолжал пребывать в больнице, у него случился сердечный спазм. Медсестра дала ему лекарство, но спустя какое-то время Эйбел перестал реагировать на обращение. По словам одной из медсестер: «Он начал галлюцинировать. Мне казалось, что он ведет переговоры с Господом о своей жизни, утверждая, что еще не готов». Врачи пришли к выводу, что Эйбел умирает, и Ли, жена Эйбела, позвала священника пресвитерианской церкви доктора права Уилсона Килгора. Уоллис Эйбел ярко описывает эту встречу со смертью:
«Внезапно я ощутил тянущую боль в груди. Мой прозрачный двойник стремился оставить тело. Я узнал его сразу же. Но тело мое вроде бы отказывалось выпустить меня в виде облака. Мой двойник боролся, извивался, дергался. Вдруг я понял, что наблюдаю собственную борьбу за жизнь».
За семьсот миль оттуда дочь Эйбела, Клэра, двадцати одного года, шла по территории Техасского технологического университета на лекцию, начинавшуюся в 11 часов. Клэра рассказала нам:
«Внезапно я ощутила, что у меня нет времени идти на эту лекцию. И ни на какую другую в этот день. Это было нелепо, потому что в тот день у меня не было никаких других планов. Ощущение было настолько сильным и настолько странным, что ноги как бы сами понесли меня назад в общежитие. Голова была совершенно пуста. Когда я вошла в здание, у меня сразу появилось ощущение, что что-то нехорошо, но я не знала что. Затем я увидела группу девушек в дальнем конце коридора рядом с моей комнатой. Я почувствовала боль в груди, острую боль, дыхание стало неглубоким. Я помчалась по коридору и увидела, что на двери приколота записка с просьбой позвонить домой. Немедленно».
Клэра знала о первом сердечном приступе у отца, и хотя в записке на двери не было ничего определенного, она решила, что срочность звонка связана с состоянием отца. «Я думала, он умер», — говорит она.
Клэра позвонила домой, и соседи сказали ей, что отец жив, что ничего серьезного нет, но она должна немедленно вернуться домой. Это подтвердило ее худшие подозрения. «Теперь я была уверена, что он умер», — рассказывает Клэра. Поскольку она не могла улететь в Аризону раньше пяти, то сидела у себя в комнате и плакала. Тем временем в больнице у Уоллиса Эйбела было два разных видения:
«Пейзаж возник, как на слайде. Мне казалось, что я плыву на спине по тихому озеру. Потом я — довольно близко от берега, где стоит мое семейство и скорбно смотрит на меня. Я пробую рукой дотянуться до них. Они тоже протягивают руки, но наши руки не могут соприкоснуться. Это кажется безнадежным, и я опускаю руку. Больше всего мне хотелось коснуться моей дочери Клэры, которая мне всегда была ближе других.
Пейзаж внезапно изменился, превратившись в долину, затем в другую. То, что теперь я вижу на расстоянии руки, гораздо более привлекательно, чем предыдущее. Я ощущаю возбуждение, заставляющее меня подойти ближе и посмотреть. Одной ногой я уже ступил в ворота. Желание шагнуть другой раз было настолько сильным, что я не мог ему сопротивляться. Я как раз собирался шагнуть, но в сознании сверкнула молния: если я сделаю еще шаг, то не из любопытства или странного побуждения. Каким-то образом я догадался, что обратного пути не будет.
Меня охватило ощущение, что я пережил нечто редкое, увидел то, что мало кому удается. Я видел то, что находится за пределами жизни, и осознание этого поразило меня».
В этот момент Эйбел открыл глаза и воскликнул: «Где Клэра? Я не могу уйти без Клэры!» Глаза его обежали комнату. В ногах постели стояли его жена Ли, младшая дочь Стейси, пятнадцати лет, и самая старшая, двадцатитрехлетняя Викки. Клэры не было. «Клэра — моя копия, — рассказывал Эйбел весной 1977 г., — по взглядам, темпераменту, манерам. Мы с ней настолько близки, что в детстве она произносила какие-то фразы или делала замечания, которые были просто цитатами моих мыслей в том же возрасте. Многие из них я совершенно не помнил, пока вновь не услышал от нее».
Клэра в свою очередь тоже ощущала себя необычайно близкой отцу. В колледже она сначала хотела избрать другую специальность, не отцовскую (массовая коммуникация), но в конце концов пришла в эту область. «Мы совершенно одинаковы во всех отношениях», — замечает она.
Через час полета самолет из Эль Пасо, на котором летела Клэра, приземлился в аэропорту Скай Харбор. Друзья отвезли ее в больницу. Увидев Клэру, отец тихо сказал: «Привет, дорогая, как я рад видеть тебя». Затем он впал в полубессознательное состояние. «На меня снизошел покой», — вспоминает Эйбел. Сутки спустя он был вне опасности. Сейчас Уоллис Эйбел уверен, что каким-то образом, пока он был без сознания, находился в контакте с дочерью.
Клэра же считает, что ее странное поведение в то сентябрьское утро было вызвано сигналом тревоги, посланным ее отцом.
Духовная связь между членами семьи или любящими хорошо известна. Естественная близость отношений служит как бы мостом для телепатического контакта. Этот контакт бывает сильнее всего на двух полюсах жизни — в моменты рождения и смерти. В ходе одного выдающегося эксперимента, проведенного в родильном доме в Москве, матерей содержали в отдаленном крыле здания. Мать не могла услышать плач своего ребенка и никаким образом не могла знать, когда врач осматривает детей. Но когда ребенок плакал, пока у него брали кровь, у матери наблюдались явные признаки беспокойства. Советское исследование подтверждено многочисленными случаями телепатии между матерью и ребенком. Один из самых драматических обнаруженных нами примеров связи матери и ребенка тоже относится к встречам со смертью третьего рода.
В марте 1959 г. Мишел Хозер, пятидесятипятилетняя домохозяйка, теперь живущая во Флориде, тяжело заболела гриппом. Три дня у нее держалась высокая температура, и она вынуждена была оставаться в постели. Для удобства постель устроили в гостиной дома Мишел в Нью-Йорк Сити. Ее дочь Конни, двенадцати лет, лежала в постели на верхнем этаже; внезапно у нее возникло ощущение, что мать сейчас умрет. Чтобы заговорить с матерью, она попросила воды. Мать принесла ей воду. Конни рассказывает: «Я знала, что когда она спустится по лестнице, то умрет. Но я так перепугалась, что даже не поговорила с ней».
Миссис Хозер вернулась в гостиную и снова легла на кушетку. Ее муж в эту неделю работал в ночную смену. Совершенно неожиданно она вдруг почувствовала, что сейчас умрет. Затем она оказалась вне своего тела.
«Я видела себя. Вдруг я ощутила, что взмываю в воздух. Я летела все быстрее и быстрее. Пространство казалось темным, но не черным. Это не походило ни на что. Мне никогда не найти верных слов, чтобы описать пространство, где я пролетала.
Пространство вокруг смерти удивительное. Я не чувствовала, как идет время. Я лишь ощущала, что движусь навстречу чему-то. Чему именно, я не знала. Звуков не было вообще. Это было странное переживание, а еще страннее было то, что оно мне нравилось. Оно определенно было приятным. И мне нисколько не было страшно. Мельком я взглянула на себя, лежащую в постели, и до сих пор помню, как сияли белые простыни. Вдруг я подумала о своих трех детях».
Больше всего ее тревожило то, что она должна оставить детей. Кроме Конни в семье было двое младших сыновей. Мишел воскликнула: «Боже, прошу тебя, ведь муж мой протестант, а я католичка, оставь мне жизнь, чтобы я могла вырастить детей католиками». Она трижды повторяла эту мольбу и на третий раз услышала ответ: «Ты можешь на некоторое время остаться. Сейчас 4.25, и кто-нибудь другой должен будет занять твое место». Она почувствовала себя спасенной. «Затем вдруг раздался оглушительный хлопок, как будто меня шлепнул великан, — врач говорит, что это моя душа вернулась в тело». Очнувшись, она взглянула на часы, стоявшие у кровати: было 4.25 утра. Потом она заказала заупокойную мессу в память того, кто умер вместо нее. Пока эти события происходили, вот что было с Конни: «Мысленно я видела, что мама умирает. Я видела, как она поднимается над своим телом, лежащим на постели. Я была испугана и знала, что ничем не могу помочь. Ее дух взмыл к потолку гостиной. Я пробовала изгнать из мыслей ее облик, но ничто не могло стереть его. Ее дух исчез, и я два часа лежала, боясь, что если спущусь вниз, то увижу там мамин труп».
Прошло десять лет, прежде чем Конни и ее мать в разговоре упомянули о том, как пережили ту ночь. Когда же они заговорили о тех событиях, то были изумлены сходством обеих историй. Миссис Хозер рассказала нам: «Похоже, что Конни действительно присутствовала при том, что происходило со мной. Она описала все, что со мной было, и почти все, что я чувствовала. Это было первое и единственное явление такого рода, происшедшее между нами».
Связь между матерью и ее ребенком особенно сильна. Мы знаем, что физическая связь всеобъемлюща; в сокровенности чрева плод соединен с матерью.
Новая жизнь зависима во всех отношениях. Химические реакции в теле матери, ее диета, привычки к курению или к выпивке, короче, образ жизни — все формирует будущее дитя. Даже темперамент матери во время беременности неуловимо влияет на формирование ребенка. Кроме этой очевидной физической связи, по словам парапсихологов, неоспоримо существует психическая связь. Философ Анри Бергсон называл ее «особым взаимопониманием матери и ребенка». Врачи обычно отмечают это особое взаимопонимание, ученые стремятся измерить его, а все матери его испытывают.
Ученые полагают, что способность к телепатическому общению врожденная. Но, как правило, этот тонкий, деликатный способ общения заслонен повседневной активностью наших чувств. «Возможно, мы ежедневно получаем множество телепатических сообщений от друзей и родных, — говорит Чарлз Хонотон, руководитель медицинского центра в Бруклине, ведущего учреждения по психическим исследованиям. — Но сообщения не производят сильного эмоционального воздействия, так как никогда не проникают в область сознания. Обычно пробиться может какое-либо травматическое событие». Если это верно, неудивительно, что сообщения о смерти достигают цели. Наряду с рождением смерть — наиболее травматическое событие в жизни. Мишел Хозер и ее дочь Конни разрушили психокоммуникативный барьер, только когда одна из них оказалась буквально на смертном одре. Лишь тогда сообщение преодолело шум обычных чувственных раздражителей.
Доктор Бертолд Шварц, психиатр из Нью-Джерси и бывший стипендиат отдела психиатрии Мей-фонда, глубоко заинтересовался особым духовным общением родителей и детей. За последние десять лет он зарегистрировал более полутора тысяч случаев общения близких людей. Не все случаи содержат сообщения о смерти, но несколько есть; доктор Шварц пробовал выделить менее уловимые сообщения, которые существуют, но часто проходят незамеченными. Он исходил из посылки, что если мы можем осознать одни сообщения, то действительно важно, чтобы и другие могли быть замеченными.
Согласно доктору Шварцу, большая часть моментов телепатии родители-дети проходит незамеченной в контексте повседневного опыта. Шварц и его жена Ардис не хотели пропустить возможное телепатическое общение в собственном доме, поэтому они решили заняться внимательным изучением действий своих детей, Эрика и Лайзы. «С течением времени, — говорит доктор Шварц, — жена и я научились распознавать, что действительно происходит в нашей семье на невербальном, подсознательном, телепатическом уровне». Это легло в основу книги доктора Шварца «Телепатия детей и родителей». Вот какой случай произошел за неделю до рождества:
«Я хотел на важном письме сделать пометку «1-й класс», но был несколько сбит с толку, не найдя на своем письменном столе красного фломастера. Мои поиски не увенчались успехом. Я подумал: «Наверное, Ардис брала его для рождественских открыток и не положила на место». И в этот момент трехлетний Эрик прибежал вниз, в мой кабинет: «Папа, вот красный фломастер!»
Отдельно этот случай, разумеется, не значит ничего. Совпадение, скажем мы. И вот это как раз точка зрения, которую доктор Шварц старается избежать. Случай, говорит он, легко проглядеть или принять за простое совпадение, но это затемнит его значение, потому что, когда доктор Шварц и его жена начали скрупулезно записывать такие, на первый взгляд обычные, случаи, они обнаружили, что Эрик довольно часто предвосхищает их желания. Однажды Ардис, находясь наверху, в своей спальне, решила повесить картину в кухне, там, где висел календарь. Она спустилась вниз с картиной в руке, вошла в кухню и обнаружила, что Эрик забрался на стул и снимает со стенки календарь. Когда она спросила сына, почему он это сделал именно сейчас, он не смог ответить. Доктор Шварц подчеркивает, что каждый случай сам по себе незначителен, что если бы не был записан, то стерся бы из памяти раньше, чем произошел другой. Но записанные, собранные вместе, они явно наводят на мысль, что Эрик обладает телепатическими способностями читать иногда мысли родителей. Если так много обычных сообщений доходят до нас хотя бы на подсознательном уровне, то, конечно, доходят и важные. Доктор Шварц полагает, что, если мы заставим себя осознать тонкие телепатические сообщения, как сделали они с женой, тогда, если придет серьезное сообщение, нам будет легче принять его и отделить от повседневной суеты. Для открытого, воспринимающего разума такое сообщение, как сообщение о смерти, конечно, легко будет доступно. То, что это случается так редко, может служить мерилом нашей нечувствительности или нежелания испытать что-либо неприятное.
Мы обнаружили, что люди, имевшие встречи со смертью, обладают различными точками зрения по этому поводу. Например, Уоллис Эйбел считает, что в отдаленном прошлом ОВТ послужил нашим предкам для создания исходных представлений о духах и небесах. «Если вы хоть однажды пребывали вне тела и пережили смерть, — говорит он, — немыслимо, чтобы это оставило вас равнодушным». Эйбел думает, что воскресение Иисуса Христа могло походить на сегодняшние встречи со смертью (встречи четвертого рода, поскольку Иисуса видели его апостолы). Сознание человека, говорит Эйбел, длится и после того, как признаки жизни тела исчезают; поэтому врачам следует выжидать по меньшей мере сорок восемь часов, прежде чем посчитать человека мертвым и положить его тело в холодильную камеру. «Может быть, мы приканчиваем каждый год тысячи людей, которые не полностью или не окончательно мертвы, — говорит Эйбел. — Люди, которых можно вернуть, если врачи приложат немножко больше усилий, люди, которые осознают, что их тело сочтено мертвым и что врачи отступились от них». Это реально существующая страшная перспектива.
Случай Уоллиса Эйбела — прекрасный образец встреч третьего рода со смертью. Сначала его дочь Клэра лишь смутно чувствовала, что произошло нечто ужасное. Для талантливого медиума Инго Суонна сообщение о смерти также не было понятным. В 1964 г. Суонн шел по Салливан-стрит в Гринвич-Виллидже. Был ясный солнечный день. Вдруг Суонн почувствовал слабость и ощутил боль в левой части головы. Он упал и, порвав брюки о тротуар, содрал левое колено. «Я не был без сознания, — говорит он, — но как пьяный, в тяжелом полубеспамятстве. Когда я пришел в себя, то решил, что умер кто-то из близких родственников. Но не мог сообразить кто. Поскольку старейшей в семье была бабушка, я, естественно, подумал, что она».
Несколько часов спустя Суонну позвонили из Уэст-Коаста. Его отец умер от удара. Суонн верно понял — смерть, но даже его чувствительная психика оказалась не в состоянии уловить, кто же именно умер. У случая с Суонном существует еще один аспект. Удар произошел в левом полушарии мозга отца Суонна — с той стороны, где Суонн почувствовал резкую боль. Впоследствии из разговоров с членами семьи Суонн узнал, что отец упал и сильно повредил левое колено — то же, что и Суонн.
Инго Суонн не видит в этом случае ничего необычайного. Он считает естественным, что несчастье с отцом сообщилось ему. Если его что и удивляет, так это то, что он не сумел понять сообщения более ясно. После этого у Суонна состоялось собственное свидание со смертью, которое он нашел поразительно похожим на многие ОВТ, в которых он пребывал по желанию, для исследований, проводимых учеными. Встреча Суонна со смертью произошла в 1972 г. в Пало-Алто, в Калифорнии. У Суонна была небольшая инфекция, и местный врач сделал ему укол пенициллина. Раньше у него никогда не было аллергической реакции на это лекарство, но в этот раз укол вызвал шок. Суонна привезли в Медицинский центр Пало-Алто, и по прибытии он был признан мертвым. В течение двадцати минут врачи прилагали все усилия, чтобы оживить его. Поскольку Суонн часто странствовал вне тела, его не смутил вид собственного трупа. Он не знал, смогут ли врачи воскресить его, но и это его не беспокоило. Он не боялся смерти. Аналитический ум Суонна воспользовался уникальной возможностью сравнить состояние клинической смерти и прошлые ОВТ. Сейчас Суонн утверждает, что «сходство действительно поражает», но предупреждает: «нельзя утверждать, что оба эти состояния идентичны». Зрительное восприятие у Суонна было в обоих случаях одинаковым. Он обнаружил, что может по желанию перемещаться, наблюдая все сверху, «с потолка» совершенно так же, как при ОВТ, и обладает той же подвижностью. «Стоит только пожелать оказаться где-нибудь, и ты уже там», — говорит он. Но Суонн считает, что эмоции, которые испытывают люди во время клинической смерти, в большой степени зависят от их отношения к жизни. «Мне не было страшно ни на какой стадии смерти, — говорит он, — но ведь я, начиная с самого детства, сотни раз находился вне тела».
Суонн совершенно уверен, что ОВТ представляет собой репетицию окончательной смерти, что чем больше мини-смертей испытает человек, тем легче будет для него последняя смерть. Как мы увидим, это мнение подтверждается некоторыми недавними научными исследованиями.

Предчувствие смерти
Случалось ли вам когда-нибудь чувствовать, что кто-то из знакомых скоро умрет, а затем ваше предчувствие подтверждалось? Думали ли вы о чьей-либо смерти, а потом обнаруживали, что эта мысль оказалась правдой? Если да, то, возможно, вы были участником встречи третьего рода со смертью. Их существование, а также свидетельства, которые мы рассмотрели в предыдущей главе, поднимают важный вопрос: не является ли способность предсказывать смерть врожденной, хотя по большей части скрытой, способностью человека?
В декабре 1970 г. Линда Уилсон, домохозяйка и мать из Нью-Джерси, пришла к соседям на рождественский обед и тут же почувствовала что-то неприятное. «Я ощутила «запах» смерти, — рассказывает она. — Я все время чувствовала, что ноздри что-то леденит, как если бы я оказалась на улице в мороз». Она сочла запах отвратительным, перекрывшим благоухание рождественской елки и вкусной еды на столе в столовой. У мужа соседки, пригласившей Линду на обед, была болезнь Паркинсона, но никто, не исключая и его врачей, не ждал его смерти. (Сама болезнь, как правило, не смертельна.) Линде Уилсон праздничный обед в тот день не принес радости. «Я весь вечер не сводила глаз с Питера (больного мужа). Это было безумием, но меня не оставляла уверенность, что он скоро умрет. Он ел с волчьим аппетитом, и румянец у него был во всю щеку, но, как только я бросала на него взгляд, меня била дрожь. Ничего подобного со мной до этого не случалось». Через неделю Питер заболел пневмонией. Через пять дней он умер. Действительно ли Линда ощущала запах смерти? Пахнет ли смерть?
Нам говорили, что смерть можно увидеть. Один известный экстрасенс рассказывал, что видел смерть, стоя на одном из верхних этажей небоскреба, дожидаясь лифта. Когда лифт пришел и дверь открылась, он ужаснулся. У всех четырех пассажиров лифта не было ауры. В лифт вошел еще один человек, и тут же его свечение исчезло. «Это знак смерти, — говорит экстрасенс, — я хотел сказать, чтобы они вышли и подождали другого лифта, но знал, что никто не послушается». Дверь закрылась, и кабина лифта пролетела двадцать два этажа, убив пять человек, находившихся внутри. По каким-то таинственным причинам не сработал аварийный тормоз.
Существуют свидетельства, что некоторые звери могут чувствовать смерть. Розали Абрью, которая первой начала разводить шимпанзе в неволе, рассказала нам случай, касавшийся смерти самки из ее коллекции. В тот момент, когда в закрытом помещении умирала шимпанзе, ее самец, который был в парке, принялся пронзительно кричать. «Он кричал долго, оглядываясь вокруг, как если бы о чем-то знал, и потом, когда умирал другой шимпанзе, он вел себя точно так же. Он кричал, кричал и кричал. И он смотрел. Нижняя губа у него отвисла, как будто он видел то, что недоступно нам. Его крик был совсем не похож на то, что я слышала обычно. От него стыла кровь».
Как стервятники обнаруживают умирающее животное? Мы знаем, что гиены и шакалы бывают привлечены к месту, где находится умирающее животное, звуками и запахами. «Но стервятники, кажется, — говорит биолог Лайл Уотсон, — воспринимают какой-то другой сигнал и обнаруживают даже спрятанный труп с невероятной точностью». У стервятников действительно превосходное зрение, обусловленное строением сетчатки, что дает им возможность уловить малейшее отдаленное движение. Как только один стервятник обнаружит пищу, другие тут же слетаются на тризну. Но иногда этим нельзя объяснить их появления. Уотсон утверждает: «Я видел стервятников, которые прилетают в темноте и сидят, как терпеливые участники похоронной процессии, вокруг подстреленной антилопы, хотя в этом случае вокруг не было питающихся падалью животных, чтобы привлечь их внимание». Он приходит к выводу, как и многие ученые-психологи, что умирающий организм может подавать довольно мощный сигнал, если подвергся внезапному и жестокому нападению.
Работа Клива Бакстера о том, что он называет «первичным восприятием» у растений, широко известна, и стоит остановиться на одном из самых захватывающих его экспериментов. Бакстер — специалист по записывающим устройствам при детекторе лжи и в то же время вызывающий споры исследователь. Как один из ведущих авторитетов в области применения детектора лжи для изучения поведения, Бакстер в 1964 г. был вызван для дачи показаний в конгрессе о применении записывающих устройств в правительстве. В настоящее время он является директором своей собственной школы в Нью-Йорк Сити, где повышают квалификацию офицеры, проводящие в жизнь законы о применении печатных устройств.
Утром 2 февраля Бакстер сделал случайное открытие, занимаясь обычной работой среди офицеров своей школы близ Таймс Скуэр. Он обнаружил, что растения, подключенные к детектору лжи, очевидно, чувствуют, когда он приближается к ним с намерением причинить вред. Казалось, они читали его мысли.
Начались месяцы исследований. В одном из экспериментов три филодендрона были расставлены по трем отдельным комнатам. Каждый был подсоединен к пишущему устройству, и комната была запечатана. В отдельной комнате на огне стояла большая кастрюля кипятка. Было сконструировано устройство, запрограммированное так, чтобы сбросить в произвольно назначенное время в кипящую воду большое количество живых океанских креветок. В комнатах, где стояли растения, не было никого, и никто не знал точно, когда креветки будут заживо сварены. Предыдущие эксперименты убедили Бакстера в том, что растения реагируют на человеческую мысль; теперь его интересовало, существует ли общение между всеми живыми существами. Ответят ли растения на массовую гибель креветок?
Опыт повторялся семь раз. В пяти случаях из семи, после того как креветки были брошены в кипяток, пишущие устройства зарегистрировали сильные проявления активности. Бакстера интересовало следующее: «Может ли быть, что, когда умирает живая клетка, она посылает сигнал другим живым клеткам?» Теперь, после семи лет экспериментов, он уверен в ответе. «Я сказал бы так: любой живой организм, который внезапно убивают, обязательно посылает сообщение. Более постепенное умирание включает в себя приготовления к смерти, и мы обнаруживаем, что в таком случае реагирует мало растений или они не реагируют вовсе». Если это отнести также и к смерти человека, то внезапная, случайная, насильственная смерть должна быть одной из наиболее часто воспринимаемых друзьями и родными.
Позже Бакстер обнаружил, что его растения «сочувствуют» не только погибающим креветкам, но реагируют на все виды жизненных форм. Они очень сильно реагировали на разбиваемое в комнате яйцо. Это дает возможность полагать, что растения осознают все жизненные проявления и что, когда эти жизненные проявления гибнут, они посылают сигналы во всех направлениях — сигналы, которые могут быть приняты восприимчивыми реципиентами.
Очевидно, именно это произошло с двумя близнецами-двойняшками Бобби Джин и Бетти Джоу Эллер из Перли в Северной Каролине. С самого рождения девочки были неразлучны настолько, что они не стали в полной мере личностями. Бетти Джоу была тенью своей сестры во всех отношениях — в мыслях, желаниях, действиях. Стоило Бобби Джин заболеть, как заболевала ее сестра.
Вскоре после окончания близнецами школы родители заметили, что характер Бобби Джин и Бетти Джоу начал меняться. Бобби могла часами сидеть, уставившись в пространство, отказывалась разговаривать с кем бы то ни было. И, как обычно, через некоторое время сестра начала вести себя столь же странно. Девочки, глубоко привязанные друг к другу, продолжали все дальше уходить от внешнего мира. Они не выходили из своей комнаты и прервали общение с друзьями и семьей. В январе 1961 г. Бобби и Бетти были помещены в Бронтонскую государственную психиатрическую больницу в Моргантауне, где был поставлен диагноз — шизофрения. Целый год их держали на лекарствах и применяли интенсивную психиатрическую терапию. Но никто не мог проникнуть в их мир. В 1962 г. врачи решили разделить сестер и поместили их в противоположных крыльях здания. Они не должны были контактировать друг с другом. Врачи надеялись, что психическая изоляция сможет разрушить странную связь между сестрами.
В течение нескольких недель казалось, что это может получиться. И вот однажды весенним вечером у Бобби случился кататонический припадок. Вскоре после полуночи старшая медсестра обнаружила, что она умерла. Отдавая себе отчет в необычайной близости девочек, в тревоге за Бетти Джоу она позвонила в ее отделение. Бетти Джоу была найдена на полу мертвой. Обе девочки лежали, свернувшись, в позе эмбриона, обе на правом боку.
Доктор Джон С. Рис из Общества патологоанатомов Северной Каролины провел вскрытие и исключил возможность самоубийства. Оставив незаполненной графу «причина смерти» в бланках свидетельств о смерти, он сказал: «Я не нахожу видимых свидетельств травмы или болезни, которые могли бы повлечь за собой смерть». Как обычно в жизни, так и в смерти Бетти Джоу последовала за сестрой. Ученые-психиатры, изучавшие этот случай, были вынуждены признать, что первая смерть, смерть Бобби Джин, была почувствована ее сестрой, которая сразу же утратила желание жить.
Случай с сестрами из Северной Каролины неединичен. В Джефферсоновском медицинском колледже в Филадельфии доктор Томас Дуэйн, глава отделения офтальмологии, и доктор Томас Берендт занимались изучением вариантов биоритмики мозга большого количества близнецов-двойняшек. Каждого из близнецов помещали в отдельную комнату и обоим снимали электроэнцефалограммы — ЭЭГ. Дуэйн пишет в журнале «Сайенс», что, когда у одного из близнецов наблюдался альфа-ритм (от 8 до 12 герц), датчики ЭЭГ другого, находящегося в отдаленной комнате, регистрировали то же самое. Это же совпадение ритмов биотоков мозга наблюдается, даже когда близнецов помещают на разных этажах здания. Здесь нет особого телепатического общения между близнецами; синхронизация ритмов происходит совершенно естественно на подсознательном уровне. Исследователи полагают, что близнецы могут быть предрасположены к телепатии из-за большого сходства строения их центральной нервной системы и мозга. Генетическая общность близнецов, как известно, служит причиной появления сходных морщин, седины, лысины, разрушения одних и тех же зубов и даже одновременного появления раковых заболеваний. Это объясняет наблюдающуюся у близнецов тенденцию умирать в одном возрасте.
Существуют свидетельства, что смерть можно не только предвестить, но и предсказать. Даже за несколько месяцев. В последние годы ученые изучают возможность предсказания смерти задолго до какого-либо физического признака — худобы или бледности. Один психолог из Чикагского университета после серьезных занятий возрастной психологией обнаружил, что у стариков появляются различные психологические изменения примерно за год до их конца.
Доктор Мортон Э. Либерман из Прайтзкерской медицинской школы начал поиски психических знаков приближения смерти после беседы с одной медсестрой. Она утверждала, что может предсказать смерть своих пациентов в частной лечебнице примерно за месяц, потому что, как она выразилась, «они начинают вести себя по-другому». Доктор Либерман заинтересовался настолько, что занялся исследованием.
В ходе исследования, продолжавшегося три года, доктор Либерман предложил тщательно разработанные тесты восьмидесяти мужчинам и женщинам в возрасте от шестидесяти пяти до девяноста одного года, не страдавших никакими физическими или умственными заболеваниями ко времени начала исследования. За год после окончания исследования сорок человек испытуемых умерли. Доктор Либерман сравнил результаты тестов умерших и тех из оставшихся в живых, которые жили в среднем на три года дольше. Он обнаружил, что у тех, кто умер в течение года, был более низкий уровень приспособляемости к действительности, меньше энергии, многие их психологические тесты свидетельствовали о различиях. Например, они давали плохие результаты в так называемых тестах проверки «когнитивной функции», таких, как возможность заучить пары не связанных между собой слов, и были менее склонны к самоанализу, чем члены другой группы. «Те, к кому приближается смерть, — объясняет Либерман, — избегают самоанализа, боясь, что заметят ее». Ряд утверждений, из которых исследуемые доктором Либерманом выбирали то, что, по их мнению, характеризует их, — показал, что у тех, к кому приближается смерть, отсутствовала настойчивость и агрессивность, они были более покорны и зависимы по сравнению с другими. Наконец, у тридцати четырех из сорока умерших за год проявилось осознание — как правило, на подсознательном уровне — приближающейся смерти. Когда им показывали серию изображений стариков в различных ситуациях и просили рассказать о нарисованном, эта группа обнаруживала тенденцию либо впрямую описывать случаи смерти (например, спасение утопающего), либо отвлеченно — наподобие таинственных путешествий в неизведанные края. Это говорит о том, что умирание гораздо более длительный процесс, чем считают врачи.
Доктор Либерман полагает, что психологические изменения, проявляющиеся у стариков, показывают, как приближение смерти соотносится с физическим процессом умирания. Возможно, говорит он, «это сигналы тела, которые получают ментальное выражение». Иногда у самих пациентов обнаруживается предчувствие смерти. «Несколько пациентов говорили мне: «Я не проживу года», — рассказывает доктор Либерман, — и они оказались правы». Однако у всех знание о надвигающейся смерти могло существовать на подсознательном уровне. Доктор Либерман считает, что, если кто-то из тех, чья смерть была близка, позволял себе самоанализ, он мог воспринять зов смерти. Вполне возможно, что после соответствующей тренировки мы сможем научиться узнавать за годы или за месяцы момент собственной естественной смерти.
Медсестра, которая заинтересовала доктора Либермана изучением психологии старения, была в состоянии понять малозаметные изменения в настроении и поведении своих подопечных, хотя она не отдавала себе отчета в том, как она может так точно предсказывать смерть. Но экстрасенсы более чувствительны к этим и другим изменениям, возвещающим смерть. В автобиографии под названием «За гранью совпадения» экстрасенс Алекс Тану приводит многочисленные случаи, когда он точно предсказал смерть вполне здорового человека за недели или за месяцы. Занимаясь чтением ауры, Тану посоветовал молодой женщине из Грея, Мейн, не выходить замуж за человека, с которым она была помолвлена: у него почти отсутствовала аура. «У меня не хватило духа сказать ей, что он на пороге смерти», — пишет Тану. Несколько недель спустя эта женщина написала Тану: «Вы сказали мне в ответ на вопрос о человеке, сопровождавшем меня, что не видите будущего для меня с этим человеком. Его нашли умершим от сердечного приступа рядом с кроватью в воскресенье утром. Искренне ваша Флоренс Уилсон».
В другой раз Тану написала женщина о плохом самочувствии мужа. «Что вы видите в будущем для него?» — спрашивала она. «И в этот раз, — отвечает Тану, — я видел смерть. И поскольку женщина так прямо задала мне вопрос, я решился ответить ей также прямо. Я написал ей, что у ее мужа рак мозга и от этого он умрет». Впоследствии эта женщина написала Тану: «Относительно вашего предсказания о злокачественной опухоли у моего мужа, которая, по вашему мнению, должна была повлечь за собой его конец. Спустя восемь месяцев после вашего предсказания мой муж умер от рака легких и мозга. Искренне ваша миссис Эленор Д. Марри, Южный Портленд, Мейн».
Сотни врачей и медсестер сообщали, что видели «призраки», «дымку», «облачка» и «разноцветный свет» вокруг тела человека в момент его смерти. Существуют также более тонкие предвестники смерти — физические, психологические и психические. Доктора Уильям Грин, Сидни Голдстейн и Артур Мосс из Рочестера, штат Нью-Йорк, изучали истории болезней внезапно умерших пациентов. Данные показывают, что большинство этих пациентов находились в депрессивном состоянии от недели до нескольких месяцев перед внезапной смертью. В статье в «Акайвз ов Интернал Медисин» доктора утверждают, что депрессия может быть вызвана гормональными изменениями, она готовит центральную нервную систему к тому, чтобы принять смерть. Что прежде всего ведет к депрессии? Возможно, депрессия у них происходила от осознания, хотя и периферийного, что они скоро умрут.
Один человек пятидесяти пяти лет долгое время работал в Истмен Кодак плант в Рочестере, штат Нью-Йорк, и всегда был довольно неорганизованным и безответственным и в том, что касалось работы, и в том, что имело отношение к семье. Как-то летом он начал приводить все в порядок и на работе и дома. Он был просто помешан на этом. Он чувствовал себя угнетенным, но физически здоровым, однако он дважды проверил свою страховку, выплатил просроченные счета, написал друзьям, с которыми не общался в течение нескольких лет, и закончил всю деловую переписку. Вскоре после завершения этих трудов он умер от сердечного приступа. Оглядываясь назад, жена покойного понимает, что он что-то знал о приближении смерти. Если собрать свидетельства врачей, окажется, что депрессия, наблюдаемая ими у всех пациентов, не служит причиной смерти, а представляет собой результат предчувствия смерти.
Глубокая депрессия другого вида является одной из пяти «стадий умирания», по определению танатолога доктора Элизабет Каблер-Росс. Случай Мери Спаркс, деловой женщины из Флориды, дает иллюстрацию пяти стадий доктора Каблер-Росс.
Мери Спаркс чувствовала, что скоро умрет. Она не знала, появилось у нее это ощущение до или после того, как она впервые заметила бугорок под правой грудью. «Я выбросила из головы мысль об этом», — рассказывала она своей двадцатипятилетней дочери Кати незадолго до смерти. Мери так успешно вытеснила свой страх смерти, что больше года не обращала внимания на бугорок, который, как она подозревала, рос. Когда опухоль была предположительно диагностирована как злокачественная и радикальная мастэктомия не смогла воспрепятствовать распространению рака, Мери разрешила себе умереть. Но не сразу. Сначала она прошла фазы «отрицания», «гнева», «сделки», «подавленности» и «принятия».
Отрицание — первая реакция умирающего: «Нет, не я». Это, по словам доктора Каблер-Росс, типичная реакция. «Это позволяет пациенту собраться и со временем прибегнуть к другим, менее радикальным способам защиты.
Отрицание в конечном счете ведет к глубокому гневу: «Почему я?» Пятидесятипятилетний зубной врач, умирающий от рака, говорил доктору Каблер-Росс: «Старик, которого я помню с детства, идет по нашей улице. Ему восемьдесят два года, и он не нужен никому на свете. И мне больно: почему это случилось не со старым Джорджем, а со мной?»
Гнев переходит в сделку — акт, который часто незаметным образом оттягивает момент исполнения приговора. Трудный пациент внезапно может стать общительным; он ждет вознаграждения за хорошее поведение, то есть продления жизни.
За фазой сделки пациент обычно впадает в глубокую подавленность. Эта стадия, по словам доктора Каблер-Росс, имеет положительную сторону: пациент взвешивает страшную цену смерти, готовясь расстаться со всем и всеми, кого любит.
Наконец, приходит принятие, когда осужденный пациент подчиняется приговору. Во время этой фазы некоторые начинают рассказывать о видениях, голосах, тоннелях и ярком свете — о том, что обычно видят люди в состоянии клинической смерти. Примерно за неделю до смерти Мери Спаркс, рассказывая дочери о покое, который она испытывает, говорила: «Если бы я знала, что будет именно так, я бы приняла смерть с самого начала, а не сопротивлялась ей и не вела бы себя как ребенок».
Если бы Мери Спаркс была пациентом доктора Каблер-Росс, ей рассказали бы сразу о пяти стадиях умирания. Еще важнее, ее уверили бы, что есть и шестая стадия — жизнь после смерти. «Я знаю, что жизнь после смерти существует, — утверждает доктор Каблер-Росс, — у меня нет ни тени сомнения». Это сильное утверждение из уст одного из ведущих профессионалов в области изучения смерти и высоко ценимого специалиста. Как может доктор Каблер-Росс быть столь уверенной?
В начале 1970-х годов, уже проработав какое-то время в танатологии, доктор Каблер-Росс испытала свой первый ОВТ — как раз такого рода, как отделение от физического тела, совпадающее в точности с тем, какое бывает в состоянии клинической смерти. После напряженного дня, проведенного около восьми умирающих пациентов, доктор Каблер-Росс могла отдохнуть. Ее ОВТ начался спонтанно. Позже она не могла поверить женщине, находившейся в той же комнате и рассказавшей, что у нее был вид мертвой — ни дыхания, ни пульса. Зная об образах, характерных для клинической смерти, но будучи мало информированной в то время об исследованиях ОВТ, доктор Каблер-Росс принялась читать все, что было сделано в этой области.
Вскоре она посетила Роберта Монро в Виргинии. Доктор Каблер-Росс читала о его ОВТ в написанной им книге «Путешествия вне тела», и на нее произвели большое впечатление эксперименты с Монро доктора Чарлза Тарта из Калифорнийского университета. Применяя технику расслабления, Монро развивал свои способности и в то же время учил людей, как испытать ОВТ, и доктор Каблер-Росс научилась мгновенно. Однажды ночью в Вирджинии, пытаясь заснуть, доктор Каблер-Росс испытала глубокое переживание:
«У меня было самое невероятное переживание за всю жизнь. Если попытаться сказать одной фразой: я прошла сквозь смерть каждого из тысячи моих пациентов. Я имею в виду физическую боль, затрудненное дыхание, агонию, мольбу о помощи. Боль не поддается описанию. Не было времени ни для мысли, ни для чего-либо другого, дважды мне удалось вздохнуть между двумя невыносимыми приступами боли. Я могла перевести дух лишь на долю секунды, и я молила — я думаю, что молила Бога — о плече, на которое могла бы опереться, о плече человека, и представляла мужское плечо, на которое могла бы приклонить голову.
И раздался громовой голос: «Тебе не будет дано». Именно так. И потом я прошла обратно сквозь агонию и оказалась в постели. Но я не спала, это не был сон. Я прожила каждую смерть каждого из моих умирающих пациентов».
Она продолжала умолять Господа помочь ей, и снова раздался голос: «Тебе не будет дано». Она была вне себя от ярости: «Я столько помогала людям, а сейчас никто не поможет мне». Этот взрыв ярости внезапно заставил ее понять, что она должна делать это одна и никто не может ей помочь, и тут же ее страдания прекратились и заменились «самым невероятным опытом возрождения».
Опыт возрождения описан мистиками, медиумами и обычными людьми, но, возможно, никто до доктора Каблер-Росс не имел такого опыта и не проходил специальной тренировки. Она — проницательный наблюдатель, и следует рассмотреть ее странствие в подробностях, как она рассказывала о них в интервью Энн Нитэке из «Хьюмен Бихевиор». Свет, как мы увидим, играет огромную роль в возрождении доктора Каблер-Росс.

«Это было так прекрасно, что не хватает слов для описания. Все началось с вибрации стенок моего желудка, я посмотрела — открытыми глазами, в полном сознании — и сказала себе: «Этого не может быть», я имею в виду, что анатомически, физиологически это было невозможно. Они вибрировали очень быстро. И затем все, на что бы в комнате я ни взглянула: мои ноги, шкаф, окно — все начинало вибрировать миллионом молекул. Все вибрировало с невероятной быстротой. А передо мной оказалось нечто, больше всего напоминавшее видом вагину. Я посмотрела на нее, сосредоточилась на ней, и она превратилась в бутон лотоса. И пока я рассматривала — во все растущем изумлении, — невероятно прекрасные цвета, запахи и звуки наполняли комнату, бутон раскрылся, превратившись в прекрасный цветок.
За ним вставал восход, ярчайший свет, какой можно себе представить, но он не резал глаза. И так как цветок раскрылся, явилась вся его полнота в этой жизни. В этот момент свет был открытым и полным, как будто все солнце сосредоточилось здесь, и цветок был открытым и полным. Вибрация прекратилась, и миллион молекул, включая меня, — это все было частью мира — слилось в одно. Я была частью этого. И под конец я подумала: «Мне хорошо, потому что я часть всего этого».
Позже доктор Каблер-Росс добавила: «Я понимаю, что это описание покажется безумным всякому, кто не пережил этого. Но оно наиболее близко к тому, чем я могу поделиться с вами. Это было так невероятно прекрасно, что, если я передала бы испытываемые ощущения как тысячу оргазмов сразу, сравнение оказалось бы очень отдаленным. Для этого, действительно, нет слов. У нас неподходящий язык».
Впечатление доктора Каблер-Росс было столь глубоко, что сохранялось в течение месяцев.
«На следующее утро я вышла на улицу, все казалось невероятным. Я была влюблена в каждый лист, в каждую птицу, даже в гравий. Я старалась ступать, не касаясь гравия. И я сказала гравию: «Я не могу ходить по вам, чтобы не причинить вам вреда». Они были такие же живые, как и я, а я составляла часть всей этой живой Вселенной. Понадобились месяцы, чтобы я смогла описать все это хотя бы в какой-то мере подходящими словами».
Опыт доктора Каблер-Росс с тем, что мистики называют «космическим сознанием», только дал ей возможность предполагать, что жизнь после смерти существует, что есть длительность вещей не только в пространстве, но и во времени. Окончательно в существовании жизни после смерти ее убедил визит бывшей пациентки миссис Шварц, явившейся после своей смерти и похорон. Как рассказывает доктор Каблер-Росс о своей встрече четвертого рода со смертью, миссис Шварц явилась в полностью человеческом облике поблагодарить доктора за заботу и воодушевить ее на дальнейшую работу с умирающими. Сначала доктор Каблер-Росс решила, что галлюцинирует, но, поскольку присутствие миссис Шварц продолжалось, она попросила гостью написать несколько слов и подписаться. Записка находится сейчас у священника, который тоже принимал участие в похоронах миссис Шварц и который подтвердил подлинность ее почерка.
С тех пор доктор Каблер-Росс часто видит умерших пациентов и даже записала голос одного из них, Уилли. «Я понимаю, что это слишком, — замечает доктор Каблер-Росс — и я вовсе не хочу, чтобы люди принимали все на веру. Я сама довольно скептична. Ученый во мне хотел, чтобы миссис Шварц подписала записку, хотя я знала, что это именно она посетила мой кабинет. И мне нужно было записать на пленку голос Уилли. Я слушаю его и иногда думаю, что все это — огромный невероятный сон. Меня не оставляет трепет и ощущение чуда».
Из-за своей «продвинутости» и рассказов о виденном мире доктор Каблер-Росс, которую ее коллеги одно время считали ведущим ученым в этой области, утратила у многих из них свой авторитет. Но доктор Каблер-Росс твердо держится своей веры в жизнь после смерти. Ее опыт, доказывающий длительность пространства, времени и материи, совершенно совпадает с тем, что Дин У.Р. Маттьюз предлагает в качестве рабочего определения жизни после смерти. Его гипотеза, имеющая, очевидно, биологический смысл, гласит, что «центр сознания, существующий при жизни, не перестает существовать после смерти, и поэтому опыт этого центра после смерти продолжает опыт прижизненный, подобно тому как если бы человек проснулся после недолгого сна».
Теперь мы подошли к тому, чтобы увидеть, что лучшие свидетельства жизни после смерти тела дают встречи четвертого рода со смертью.

Встречи четвертого рода
Это были зрительные проявления. Они служат доказательством жизни после смерти — в случае, если вы принимаете их как свидетельства. И существуют довольно убедительные свидетельства, что мертвые могут вступать в общение с живыми. И наоборот.
Встречи четвертого рода со смертью могут происходить различными способами: парасенсорным слышанием, когда живой человек слышит голос находящегося в состоянии клинической смерти либо умершего; парасенсорным видением, когда человек видит образ умершего или умирающего; парасенсорным осязанием, когда человек ощущает щекою ледяное дыхание или мягкое прикосновение к руке или плечу человека умершего или в состоянии клинической смерти. Все эти явления засвидетельствованы. Мы рассмотрим все имеющиеся в настоящее время свидетельства, потому что общение с мертвыми недвусмысленно предполагает существование жизни после смерти.
Джефф Баркер — пятидесятипятилетний инженер телевизионной станции в Мидуэсте. Он страдал от малокровия и нуждался в периодических переливаниях крови. В феврале 1977 г. Джефф Баркер слишком долго дожидался переливания и впал в шоковое состояние. Он был доставлен в местную больницу без сознания около половины одиннадцатого вечера в пятницу.
Никто, кроме ближайших родственников не знал, что он попал в больницу и находится при смерти.
На расстоянии восемнадцати миль от больницы Шила Наулан, технический директор Эй-Би-Си, устроила себе вечерний перерыв, чтобы выпить кофе. Она шла из помещения для отдыха в дамскую комнату по четвертому этажу и ощутила в коридоре чье-то присутствие. Приглядевшись, она увидела Джеффа Баркера. Его появление встревожило Шилу. Во-первых, он не должен был дежурить в эту ночь; во-вторых, хорошенько рассмотрев его, Шила поняла, что это призрак. Несмотря на вполне понятный страх, она почувствовала себя заинтригованной тем, что Джефф был одет в зеленый больничный халат, в одном месте покрытый пурпурными брызгами. Призрак исчез так же быстро, как и появился, и Шила постаралась забыть о нем. Она устала после тяжелой работы, время было позднее... Несомненно, ей померещилось.
Джефф в конце концов пришел в себя и, явившись через несколько дней на работу, обсуждал с коллегой свою историю. Находясь без сознания, он совершил путешествие без тела. Вместо того чтобы отправиться домой к встревоженной семье, Джефф «по привычке», как он выразился, очутился на телевизионной студии. Он не видел Шилу, но вскоре, узнав о его удивительном случае, она рассказала ему о своем видении. Сначала Джефф не воспринял всерьез ее рассказ, но когда она описала ему больничную одежду и пурпурные брызги на ней, он убедился, что она действительно его видела. Брызги, как было известно Джеффу по его предыдущему опыту, попадали на одежду во время переливания, а на зеленом фоне кровь казалась пурпурной.
Довольно редко человеку случается видеть или слышать астральное тело, но гораздо реже случаи, когда три человека независимо друг от друга видят один и тот же дух. Двадцатишестилетняя Молли Чайлдз работала в Калифорнии под руководством психолога доктора Чарлза Гарфилда с умирающими пациентами. Ей был известен опыт со смертью других лиц, а в 1972 г. при аварии мотоцикла Молли пережила собственную встречу со смертью. Это была встреча первого рода, прекрасная, но чисто субъективная. Спустя четыре года умерла бабушка Молли. Несмотря на привычку к смерти, Молли тяжело пережила расставание с бабушкой. Однажды утром вскоре после бабушкиных похорон Молли сидела у себя в гостиной:
«Вдруг я поняла, что в комнате находится бабушка. Я знала, что она тут, и начала разговаривать с ней. Не вслух, мысленно. Она отвечала. Это трудно объяснить. Лучше всего сказать, что мы общались чувствами, как можно общаться с людьми, эмоционально очень близкими, — без слов, лишь ощущали чувства друг друга. Бабушка действительно пробыла здесь около пятнадцати минут».
Сначала Молли решила, что ее тоска по бабушке выразилась в галлюцинации, хотя и весьма убедительной. Но через несколько дней после этого случая она получила по письму от своих двух сестер. Каждая из них утверждала, что ее посетила бабушка. Ощущение было настолько сильным, что и та и другая испугались и почувствовали необходимость поделиться своими переживаниями с Молли. Обсудив визит бабушки к каждой из сестер, они пришли к выводу, что бабушка действительно посетила их в один и тот же день в различных частях штата. «Я читала, что после смерти человека, — говорит Молли, — его астральное тело может находиться неподалеку и посещать людей, которые были значимы для человека при жизни, пытаясь завязать контакт. Я верю, что так было и с бабушкой».
Несмотря на значительное число призраков мертвых, увиденных людьми, — даже множественное их явление, как в случае с Молли Чайлдз и ее сестрами, — ученые требуют более точных доказательств существования контактов с умершим. Если такую эфемерную вещь, как астральное тело, можно увидеть человеческим глазом и услышать человеческим ухом, возможно, что голоса умерших могут быть записаны на магнитофон, а облик — сфотографирован? И ученые предложили использовать новейшую фотографическую и звукозаписывающую аппаратуру для подтверждения контакта с умершими. По их собственному утверждению, результаты превзошли все ожидания.
Эксперименты проводились в период зарождения электроники. Кстати сказать, медиумы тоже пришли к выводу, что новейшая электронная аппаратура сделает возможным получение сообщений с того света. Они ссылались на то, что в начале века отмечались случаи, когда аппараты Морзе самопроизвольно отстукивали сигналы, предупреждая о грядущем бедствии, а изобретение телефона привело к утверждениям, что в трубке слышны были голоса умерших родственников как помехи при большинстве разговоров. Радио также якобы приносило сообщения от мертвых, а в машинописном деле подобные явления отмечались со времени изобретения электрической пишущей машинки. Но наиболее впечатляющими были сообщения от духов, которые удалось записать на магнитофонную ленту. Поскольку методика записи не представляет трудностей, все большее число исследователей и неспециалистов пытается, и довольно успешно, зафиксировать неизвестные голоса на пленку. И как доказать, что это действительно голоса мертвых?
Все началось в 1959 г., когда Фридрих Юргенсон, художник и оперный певец, записывал пение птиц в лесу неподалеку от своего дома в Мельндаль, в Швеции. При проигрывании записи наряду с трелями и чириканьем Юргенсон услышал звучный мужской голос, сказавший по-норвежски что-то о «ночном пении птиц» или о «птичьих голосах ночи». Юргенсон был захвачен настолько, что решил сделать еще записи пения птиц, и обнаружил, несомненно, человеческие голоса, иногда голос своей покойной матери, предостерегающий: «Фридрих, за тобой наблюдают!» «Когда я услышал голос матери, — сказал семидесятилетний Юргенсон, — я убедился, что сделал важное открытие». На международной пресс-конференции Юргенсон проиграл свои записи, а в 1964 г. опубликовал на шведском языке книгу под названием «Голоса Вселенной», отражающую его четырехлетнее изучение феномена голосов. Его вторая книга — «Радиоконтакт с мертвыми», опубликованная в 1967 г., была переведена на немецкий и в какой-то момент прочитана психологом, латышом по национальности, доктором Константином Раудивом. Потрясенный перспективой общения с мертвыми, но в меру скептичный, доктор Раудив посетил Юргенсона и изучил его методику записи. Он вскоре овладел ею, и при помощи уже своих записей, которые удивительно просты, он привлек внимание всего мира к феномену голосов книгой «Открытие», в которой приводит часть полученных им сообщений двадцати семи тысяч различных голосов. В Соединенных Штатах и Англии записанные на пленку голоса известны как «голоса Раудива», и инженеры-электронщики, ученые и медиумы подвергали Раудива самым жестким проверкам, пытаясь обнаружить источник его голосов.
Раудив никогда не сомневался в том, что слышит мертвых, потому что многие голоса называли свое имя и заявляли, что находятся в другом измерении бытия. Правда, наряду с голосами, записанными на более сложной современной аппаратуре, «голоса Раудива» заметно отличаются от обычной человеческой речи по высоте тона, тембру и силе. А их мягкий, неправильный ритм часто дает особые модуляции. Раудив говорит об этом: «Конструкция фразы подчинена законам, коренным образом отличным от правил обычной речи, и, хотя голоса, кажется, говорят так же, как и мы, анатомия их речевого аппарата должна отличаться от нашей».
Раудив полагал: тот факт, что голоса слышны и мы можем понять речь, хотя иногда с трудом, подтверждает их физическое, независимое существование. Самая строгая проверка была произведена незадолго до смерти Раудива.
Многие видные ученые и эксперты-электронщики подвергли анализу тысячи записей, сделанных Раудивом. Ни у кого не было сомнений в том, что звуки существуют, — вопросы относились только к их источнику. Большинство инженеров были убеждены, что голоса — это случайно уловленные волны радио и телевидения. Чтобы разрешить сомнения, несколько ученых в марте 1971 г. решили записать «голоса Раудива» в студии. Инженеры поставили специальную аппаратуру, чтобы перекрыть любое случайное попадание волн радио- и телевещания. В эксперименте использовались лучшие образцы существующей тогда аппаратуры и высококачественная магнитная пленка. Раудив пользовался одним записывающим аппаратом, в то время как другой, соединенный и синхронизированный с ним, служил в качестве контрольного. Раудиву не было разрешено самому заниматься настройкой, все, что он мог делать, это отдавать команды в микрофон. Третий записывающий аппарат, синхронизированный с магнитофоном Раудива, записывал все звуки в студии. Запись «голосов Раудива» шла восемнадцать минут, и никто из присутствующих не слышал ни одного необычного звука. Но, проигрывая ленту снова, ученые обнаружили на ней более сотни голосов, часть из которых была настолько ясно слышна, что не нуждалась в усилении.
Эксперты-электронщики были ошеломлены. К тому же контрольный записывающий аппарат не записал абсолютно ничего. «Это невозможно с точки зрения электроники», — признал английский инженер, возглавлявший проверку.
Записи Раудива продолжают анализировать до сегодняшнего времени. Сообщения, записанные на пленку, не отличаются глубоким содержанием. Скорее наоборот. Например, женский голос говорит по-латышски: «Костулит, это твоя мать». Или это может оказаться его сестра Текле, кузина Мона, тетушка или знаменитые личности, вроде Гете или Гитлера. Обычно они просто называют себя; только случайно встречаются фразы наподобие: «Tu no naves dzirdi» (по-латышски: «Ты слушаешь массу мертвых»); или «Те mirusrem, mes ivojam» (по-латышски: «Вот мертвые, мы живы»). Возможно, самое значительное из сообщений, полученных Раудивом из почти ста тысяч записей, это женский голос, говорящий на латышском языке: «Здесь нет смерти. Мир — это смерть».
Раудив умер, но преподобный Бетти Дуе из Стонуолла в Джорджии, священник и целитель-экстрасенс, который начал заниматься записью голосов в 1972 г., утверждает, что имел контакт с Раудивом вечером 16 апреля 1976 г. и много вечеров после. Записи Дуе еще не изучены экспертами, но на одной из них легко различить мужской голос, называющий себя Раудивом. В отрывочных фразах голос поощряет дальнейшие исследования феномена голосов и подчеркивает, что существует множество духов, которые хотели бы вступить в контакт с живыми.
Раудив умер с верой в то, что, как он говорил, «мое открытие может оказаться слишком великим, чтобы в него поверили». Но другие с успехом делали записи и получали более осмысленные сообщения. Самые ясные и самые осмысленные голоса пока получены Джозефом и Майклом Ламоро из штата Вашингтон. Эксперты изучили голоса и методы записи братьев Ламоро и пришли к выводу, что они сделаны без обмана. Голоса имели неизвестный источник, они определяли себя существующими за порогом жизни. Некоторые слова, произносимые голосами, имели англо-европейское происхождение и были известны только лингвистам и тем самым не могли быть выдуманы братьями. Майкл Ламоро, учитель из Киттитас, штат Вашингтон, начал вести записи в октябре 1972 г., после того как прочел книгу Раудива «Открытие». После двух месяцев безрезультатной работы он решил обратиться к своему старшему брату Джо, работавшему перехватчиком радиосигналов в воздушных силах. Джо удалось записать голоса с первого раза. Первая запись оказалась весьма некачественной, но, говорит Майкл, «она определила наш дальнейший путь».
Джозеф Ламоро говорил, что вначале голоса, записанные им и братом, были едва слышны. Но по мере того как они все больше и больше времени стали посвящать записям и их прослушиванию, голоса стали лучше.
Как-то, проведя за работой десять часов, братья получили около пятнадцати минут записей. Каждый дюйм пленки был заполнен. Не было ни пауз, ни наложения голосов. Братья получили самую большую запись. «И тут мы поняли, — рассказывал Джозеф Ламоро, — обладатели голосов могут изменять или модулировать слышимые шумы и звуки в комнате в речь». Ричард Ширголд из Англии определяет эти голоса как «модулированный шум». Да и сами обладатели голосов подтвердили, что они иногда делают то, что сами они называют «использовать волны». Некоторые исследователи полагают, что для духов легче употребить энергию, уже имеющуюся, и преобразовать ее в собственные слова, чем пытаться собрать энергию самим.
Братья Ламоро разработали метод, при котором они задают вопрос духу, пускают ленту на запись на пятнадцать-двадцать секунд, а затем проигрывают ее множество раз, пока не получат уверенность, что услышали ответ, затем продолжают работу. Они собрали уже больше сотни расшифровок, тысячи ответов. Майкл недавно сказал исследователю-психологу Сузи Смит, которая посвятила братьям книгу «Голоса мертвых?»: «Мы часто не получаем ясных ответов на свои вопросы, но мы накопили большую информацию. Обладатели голосов рассказали нам о различных уровнях бытия там, где они живут, а также объяснили, как их голоса передаются сюда, к нам».
Названия восьми уровней бытия, записанные братьями Ламоро, звучат забавно, пока не начинаешь сознавать, что они происходят от корней древних языков. Профессор Доналд Каммингз из Центрального колледжа штата Вашингтон, лингвист, был захвачен звуками этих названий и предпринял изучение их основ. Он обнаружил их англо-европейские корни, совершенно подходящие для уровней, которые они обозначают. Эти уровни следующие:
Пареена. Название земного уровня бытия, на котором мы сейчас живем. Жители этого уровня носят название «человек». Корни слова, в соответствии с исследованиями профессора Каммингза, восходят к «началу», «исходной точке».
Деена. Название первого уровня бытия после смерти. Это уровень, где обитают те, кто обычно вступает с нами в контакт. Корень имеет значение «Божье место», или «место богов и божеств».
Рее. Другая стадия того же уровня, что и Деена, но пространственно отделенная от нее. Если Деена более правильна и духовна, Рее кажется более физической, более досягаемой. После смерти те, чьи проблемы не могут разрешиться в Деена, направляются в Рее. Возможно, это тот уровень, куда попадают астральные тела в своих ОВТ, где они парят во время клинической смерти. Корень означает «переделывать, повторять». Этим можно объяснить, почему многие из перенесших клиническую смерть сообщают, что они вернулись для того, чтобы снова «переделывать» или исправлять свои жизни.
Нилоу. Место, расположенное низко, почти так же низко, как Пареена. Те, с кем не все в порядке, направляются в Нилоу, пока они не могут быть на более высоких уровнях. И «ни», и «лоу» — корни со значением «низкий, ниже».
Ультареена. Уровень буквально над Рее. Место, где лечат. Здесь находятся врачи для помощи тем, кто нуждается в них. Обитатели Ультареены — это «духовные врачи», которые осуществляют лечение или занимаются исцелением.
Когда человек переключает свое сознание, считается, что он тайно вступает в контакт с «духовными врачами» в Ультареене и получает от них совет. Слово переводится как «последнее в Рее», это самое высокое место, куда можно попасть из Рее.
Монтайлоо. Это место, куда обитатели Деены продвигаются, когда бывают к этому готовы. «Монт» того же корня, что «mount» (взбираться, восходить — англ.) и «mountain» (гора — англ.). Это место выше, чем Деена.
Пилонсентрик. Очень высокое место, о котором братьям Ламоро удалось узнать немного. При определенном написании «пилон» переводится как «башня».
Метана. Высочайший уровень из всех известных тем, с кем общались братья Ламоро, но, возможно, не самый высокий. Многим религиозным вождям назначено жить именно там. (Жители других уровней должны иметь особые устройства, чтобы общаться с земными людьми. Эти устройства определяются как «аппараты», и голоса духов называют их домнит и ленз. Домнит служит для общения между медиумами. Домнит и ленз, используемые вместе, позволяют осуществлять общение через магнитофонные записи. Возможно, духи на высших уровнях находятся на существенно другой стадии бытия, на которой они не могут или, возможно, не хотят общаться с жителями Земли.)
Братья Ламоро предлагают полученные ими сообщения всем, кого интересуют исследования жизни после смерти. Они, в частности, заинтересованы, чтобы большее число ученых и лингвистов проанализировали их записи. Они представляют, что многих смутит и даже оттолкнет довольно мирской характер сообщений и кажущаяся столь похожей иерархия, существующая в жизни после смерти. Неужели и там тоже существуют «различные слои общества»?
Несмотря на оптимистическую оценку братьями Ламоро феномена голосов, здесь существует масса противоречий. Голоса проходят сквозь сложную систему фильтров и экранизирующую аппаратуру, но это не убеждает скептиков. Некоторые ученые доказывают, что голоса не принадлежат мертвым, а являются мыслями самих экспериментаторов на подсознательном уровне, переданными психокинетическим уровнем на магнитофонную пленку. Некоторым прямое сообщение человеческого подсознания кажется гораздо более вероятным и более убедительным, чем теория Раудива и Ламоро о голосах, принадлежащих существам бесплотным.
Анализ феномена голосов показывает, что лучшие результаты были достигнуты людьми эмоциональными. Среди тех, кто очень хочет завязать контакт с умершими, и тех, кто отрицает реальность существования голосов, очевидное предпочтение отдается первым. Чтобы голос был записан, лента должна пройти через аппаратуру. Ничего другого, что могло бы оказывать влияние на ленту, не обнаружено, но никакая запись голосов не происходит, если аппаратура работает в пустой комнате. Люди должны присутствовать. Поскольку это так, всегда, разумеется, существует предположение, что они бессознательно «повинны» в этих голосах.
Возможно, самый убедительный аргумент в пользу сверхъестественного источника голосов то, что некоторые из них разговаривают на языках, незнакомых присутствующим во время записи. Это подкрепляется фактом, что некоторые голоса сообщили информацию, не известную никому из записывающих, что впоследствии подтверждалось проверкой. В феномене голосов представляется бесспорным одно: чтобы голоса были записаны, должны присутствовать люди. Возможно, они служат катализатором, неким посредником. Через них духи на короткое время «забрасывают» себя в этот мир. Это распространенное мнение среди многих исследователей-психологов и, в сущности, всех тех, кто сообщает о полученных записях голосов.
Если встречи четвертого рода со смертью могут быть записаны на магнитофонную ленту, неудивительно, что они также могут быть отсняты на фотографическую пленку. Психическая фотография, которую также называют «ментальной фотографией», предполагает способность передавать изображение, существующее в человеческом разуме или за гробовой доской, на обычную пленку. Немногие медиумы решаются утверждать, что обладают таким талантом. Один из тех, кто это утверждает, — тридцатидвухлетний еврей Ури Геллер, больше известный своей способностью психокинетически вязать узлами ложки, ключи и другие металлические предметы. Но иногда Урн Геллер создает ментальные фотографии.
Лоренс Фрид, отмеченный премиями фотограф и бывший президент американского общества фотографов, подтверждает такой случай с Геллером. Держа в руке аппарат Фрида «Никон» с закрытым крышкой объективом, Геллер успешно «отснял» весь ролик пленки; после проявки на нескольких кадрах появилось изображение Геллера. Но Геллер не создает изображений умерших, хотя считает это возможным. Он говорит: «Если что-то столь нематериальное, как мысли, могут проецироваться людям через пространство и быть уловленными пленкой, я не вижу, почему бы через живого человека не может быть сфотографирован мертвый».
Тед Сериез, фотограф-медиум, который обучался у доктора Джули Эйзенбад, психиатра Колорадского университета, работал почти исключительно над фотографированием умерших, пока несколько лет назад его способность не исчезла. Сериез сделал сотни снимков умерших родственников, и друзей, и многих неопознанных духов. Все они появляются как слегка расплывающееся изображение, почти всегда окруженные дымкой, похожей на прозрачную и яркую ауру. Доктор Эйзенбад сказала нам, что в настоящее время лучшие медиумы-фотографы, создающие «удивительные портреты» (из которых многие опознаны как изображения умерших теперь или в исторически отдаленные времена), это члены семьи Вейе из Сиднея, в Мейне.

Многие члены семейства Вейе обладают способностью делать медиумические фотографии, но лучше всех, наиболее четкие получаются у шестидесятипятилетнего отца, Джозефа, и двух его сыновей: тридцатипятилетнего Фреда и Ричарда тридцати одного года. Джозеф лучше и больше всех сосредоточивается на предмете исследований. Вейе используют для съемок обычный аппарат «Поляроид» и черно-белую пленку. Их фотографические эффекты включали в себя световые круги, таинственные облака, предметы, которых не было перед камерой, и самое потрясающее — ясные лица людей, про которых известно, что они мертвы. Доктор Эйзенбад начала изучать работы Вейе в 1968 г., убедившись в подлинности фотографий. По ее мнению, есть доказательства того, что изображения умерших могут быть получены на пленке. Работы Вейе также изучались в Институте по человеческому измерению Розери-Хилли колледжа в Буффало, штат Нью-Йорк, биохимиком доктором Джастой Смит, их работы смотрел Чарлз Хоронтон, бывший в свое время президентом парапсихологической ассоциации. Все, кто наблюдал, как снимают Джозеф, Фред и Ричард, согласны, что в этом есть что-то глубоко необычное и очень подлинное.
Семья Вейе начала экспериментировать с планшеткой для спиритических сеансов в 1965 г. и, кажется, унаследовала свои способности от целого ряда предков. Возможно, то, что Джозеф, который занимается конкретным толкованием, работал в качестве смотрителя на нескольких кладбищах в своем городе, не только совпадение. Оба его сына, по профессии каменщики, но во время «затишья» в работе тоже работали на кладбищах.
Вейе время от времени получают указания, где и когда фотографировать, через планшет для спиритических сеансов. Например, 19 января 1969 г. Вейе через планшет получили сообщения от существа, которое называло себя Кэрол Фарнем. «Что ты можешь представить в доказательство своей подлинности?» — спросили они ее. «Прозрачный круг света — вот все, что я могу предложить», — ответила она. «Ты говоришь о паранормальной фотографии?» — спросил Джозеф. Она подтвердила и дала нужные указания. Джозеф достал свой «Поляроид», навел его на восточную стену кухни и нажал на спуск. На снимке медленно проявился сияющий световой круг.
Джозеф задал существу еще вопросы. За несколько следующих дней планшет для спиритических сеансов сообщил подробности насильственной смерти Кэрол Фарнем в отеле Шэмрок, расположенном на Канзас-стрит в Сан-Диего в Калифорнии. Он также назвал ряд имен и адресов в Нью-Гэмпшире, Коннектикуте, Нью-Фаундленде и Калифорнии, где, по словам Кэрол Фарнем, можно было получить сведения о ее матери. Вейе навели справки, и несколько имен оказались подлинными.
С тех пор многие другие существа называли себя и говорили Джозефу, Фреду и Ричарду, на какое именно место кухонной стены навести «Поляроид», чтобы получить «удивительные» снимки. Иногда Вейе просто наводили аппарат наугад, и получались фотографии умерших людей. Работу Вейе можно расценивать как параллельную деятельности «фотографов духов» в XIX веке. Вейе не решают осознанно, какие должны получиться изображения, они не считают, что хотя бы в малейшей степени контролируют их появление. Когда Вейе фотографируют, они ощущают ледяное дуновение на лицах и слышат шумы в других комнатах дома.
В конце 1969 г. Вейе поехали в Денвер, чтобы посетить доктора Эйзенбад и показать свои фотографии. Доктор Эйзенбад приводила Вейе на различные местные кладбища и велела им фотографировать наугад гробницы, деревья и небо. Она внимательно наблюдала за каждым их движением. На множестве снимков, рассказала нам доктор Эйзенбад, оказались четкие изображения людей в окружении ауры. При дальнейших исследованиях доктор Эйзенбад была удивлена, обнаружив, что лица легко узнаваемы, словно это были лица людей. В самом деле, несколько снимков давали изображения лиц, умерших более ста лет назад. Доктор Эйзенбад исключает возможность обмана, так как во многих случаях фотографии этих лиц находятся в коллекции Ноуа Роуза на отделении западной истории университета Оклахомы. Это не было известно Вейе. К тому же они никогда не бывали в Оклахоме.
В свое второе посещение Денвера Вейе были приведены доктором Эйзенбад в кабинет отделения фотографии медицинского факультета университета Колорадо. Глава отделения за несколько дней до этого умер. Они вошли в кабинет покойного, и один из Вейе сделал «Поляроидом» три снимка письменного стола. Два снимка вышли пустыми. Но на третьем, по утверждению доктора Эйзенбад, начало появляться молочно-белое изображение мужчины. Новый глава отделения, присутствующий при этом, ошеломленный, покинул кабинет.
Вейе пробовали даже сделать медиумические фотографии поверхности Луны. В 1968 г. доктору Эйзенбад позвонил Уильям Кук, ученый Североамериканской рокуэлловской корпорации в Лос-Анджелесе, готовивший все экспериментальные съемки для космического полета «Аполло». Парапсихолог-любитель Кук хотел, чтобы доктор Эйзенбад предприняла попытку получить медиумическую фотографию поверхности Луны, до того как первый космический корабль «Аполло-8» приземлится. Он хотел сравнить два комплекта фотографий. Доктор Эйзенбад обратилась к семейству Вейе с просьбой, и они согласились попробовать, но предупредили: «Может ничего не получиться, такое уже случалось». Однажды вечером, находясь дома, Вейе сосредоточились на Луне и сделали ряд снимков, наводя аппарат все время на стену кухни. На нескольких снимках оказались странные изображения, они были отправлены Куку за три дня до посадки «Аполло» на Луне. Кук сказал: «Снимки не напоминают никакую местность ни в Мейне, ни в Соединенных Штатах». Он утверждал, что снимки удивительно похожи на позднейшие сделанные «Аполло» снимки поверхности Луны, изображающие кратеры, каналы и неровную, сухую, рябоватую почву. Доктор Эйзенбад сказала о Вейе: «Мое впечатление от них самое благоприятное. У меня нет никаких оснований подозревать их в мошенничестве. Похоже, что они в состоянии получить фотографии умерших».
Вейе считают фотографии доказательством жизни после смерти, они основываются на своих записях голосов из небытия. Некоторые голоса утверждают, что принадлежат людям, фотографии которых были получены Вейе паранормальным способом, а одно из первых записанных ими сообщений звучало так: «Мы стараемся завязать контакт». Поэтому братья даже берут с собою на местные кладбища переносной магнитофон, но голоса, записанные там, звучат почти так же слабо, как те, что были записаны дома. Вейе надеялись, что на кладбище им удастся записать голоса лучше. Многие исследователи, слушавшие записанные голоса и изучавшие фотографии духов, полагают, что на них «что-то» есть, но не хотят верить, что это «что-то» порождено духами. Доктор Андрия Пухарич, нью-йоркский медиум, который привозил Ури Геллера в Соединенные Штаты, полагает, что голоса могут принадлежать внеземным существам, пытающимся вступить с нами в контакт. Это, считает он, может объяснить плохое качество изображений. Некоторые настаивают, что голоса и изображения являются психокинетическими проявлениями нашего мозга: мы проецируем на магнитофонную ленту и фотопленку мысли умерших людей, которых мы знали. Доктор Эйзенбад предложила следующее: «Мне кажется важным, что паранормальная запись голосов на магнитофонной ленте или получение изображения на фотопленке, в сущности, не более таинственны, чем телепатическая передача образов в мозг или телекинетическое начало действия. Телепатия и телекинетическое сгибание предметов только чаще бывают зарегистрированы».
Как телепатия и телекинез (или психокинез) нарушают установленные наукой закономерности, так для многих людей голоса и образы мертвых нарушают одно из основных допущений западных религий: не может быть контакта между живым и мертвым. Но утверждение, что мертвый навеки почиет в мире, тишине, при ближайшем рассмотрении оказывается ложным. История, религиозная литература насквозь пронизаны образами и голосами, которые являлись иногда и обычным людям. Соответственно некоторые полагают, что паранормальная магнитофонная запись и фотографии, сделанные с использованием электронной аппаратуры, это просто современная версия явления духов. «Раньше,- говорит один из исследователей, — духи прямо говорили со святым или являлись ему. Сегодня медиум записывает голос духа на пленку или делает его фотографию».
В самом деле, разве одно проявление сколько-нибудь таинственнее другого?

«Американская книга мертвых», или наука умирать
Когда вы знаете, что должно произойти какое-то событие, вы готовитесь к нему. Это утверждение справедливо, если речь идет о женитьбе, о рождении ребенка или отправке его в колледж. Когда вы собираетесь совершить путешествие, вы обязательно планируете его, проверяете, все ли в порядке с билетами и жильем, есть ли у вас подходящая для путешествия одежда. По иронии судьбы большинство людей совершенно не готовится к самому важному и неизбежному путешествию в жизни: к смерти.
Речь идет не о таких вещах, как оформление завещания, покупка места на кладбище или приведение денежных дел в порядок, хотя отсутствие подготовки заметно и в этих сферах. Мы имеем в виду подготовку к такому физическому и духовному явлению, как сама смерть. И когда этот момент наступит, окажешься ли психологически готов увидеть «уводящие с собой» фигуры, мельком взглянуть на дух покойной матери или отца или войти в туннель, в конце которого виднеется свет? Рассматривая эти образы как предвестники смерти или как галлюцинации, спокойнее было бы знать, что впереди. Отсутствие такого рода подготовки, в основе чего лежит страх смерти, характерно для большинства людей западной цивилизации. В восточных и африканских культурах, где смерти предшествует тщательная подготовка и существует школа умирания, дающая возможность узнать, чего ждать, люди не знают танатофобии.
К счастью, ситуация в Соединенных Штатах начала изменяться. Основываясь на текстах, таких, как тибетская «Книга мертвых» — буквально учебника умирания, и рассказах людей, переживших клиническую смерть, теологи и ученые начали составлять нечто вроде учебника, который когда-нибудь назовут американской «Книгой мертвых».
Ведущие специалисты в этой области — доктор Станислав Гроф и доктор Джоун Халифакс. В 1960 г. они начали давать галлюциноген ЛСД безнадежным раковым больным. Воздействуя на сознание пациента, доктор Гроф и доктор Халифакс могли в большой мере снять физическую боль, характерную для последней стадии рака. Поступая таким образом, они получили гораздо больше, чем ожидали: умирающие пациенты, получавшие ЛСД, сообщали о галлюцинациях, удивительно схожих с явлениями, о которых рассказывали люди, перенесшие клиническую смерть. Есть ли здесь связь? ЛСД применяется, чтобы снять боль, поскольку дает пациенту чувство «освобождения от тела», наподобие ощущений в ОВТ. Что это — подлинный ОВТ, мини-смерть, позволяющая пациенту увидеть, чего ждать от смерти? Подозревая, что это может быть именно так, доктора Гроф и Халифакс подкрепили воздействие ЛСД, сообщая пациентам о том, на что может оказаться похожим умирание. Примером, иллюстрирующим их работу, может служить случай двадцатишестилетнего негра Дина.
У Дина был рак толстой кишки в последней стадии, когда ему стали применять психоделическую терапию. За несколько лет до этого ему удалили одну почку, на которой была злокачественная опухоль. Доктор Станислав Гроф впервые увидел Дина, когда его мочеточник уже не функционировал из-за воспалительного процесса и происходило отравление организма собственными выделениями. С разрешения Дина доктор Гроф немедленно начал ЛСД-терапию. После восьмидневной прогрессирующей уремии как-то вечером доктору Грофу позвонила жена Дина — Флора. Приехав в больницу, доктор Гроф нашел Дина в полубессознательном состоянии. Несколько родственников пробовали поддерживать с ним словесный контакт, но было ясно, что Дин при смерти. Скоро он впал в бессознательное состояние. В этот вечер доктор Джоун Халифакс приехала в больницу вместе с доктором Грофом, она села у постели Дина и начала читать ему из книги «Бардо Тодол», давая свой западный вариант восточного учебника умирания. То, что Дин был без сознания, не имело для нее значения, ей хотелось думать, что он все еще в состоянии слышать ее. В сущности, доктор Халифакс предполагала, что Дин движется по направлению к свету, который он может видеть, и попытается слиться с ним, не испугавшись его блеска. Смерть была неизбежна, и доктор Халифакс учила Дина, как умирать, чтобы облегчить ему этот процесс. Но неожиданно бригада хирургов решила провести операцию и в последний раз попытаться спасти жизнь Дина. Пока Дина готовили к операции, доктор Халифакс продолжала ему читать. Во время операции, длительной и тяжелой, у Дина дважды останавливалось сердце, он находился в состоянии клинической смерти, и оба раза был выведен из нее.
Позже, в отделении интенсивной терапии, Дин посмотрел на доктора Халифакс и сказал: «Вы переменили платье». Доктор Гроф, не в состоянии поверить, что человек в бессознательном состоянии может заметить и запомнить такую подробность, начал задавать вопросы Дину. Скоро выяснилось, что, находясь без сознания, Дин воспринимал присутствие в палате людей и был в состоянии запомнить часть разговора. Он даже заметил, несмотря на то, что не открывал глаз, слезы, которые в какой-то момент катились по лицу доктора Халифакс. Часть сознания Дина наблюдала окружающее, а другая часть слушала, что рассказывает доктор Халифакс о свете. Сначала Дин видел лишь черную пустоту, затем заметил свет, поплыл по направлению к нему без страха и почувствовал, что сливается с ним. Слова доктора Халифакс, сказал Дин, успокоили его и помогли увидеть свет. Пока все это происходило, еще одна часть сознания Дина видела «фильм» на потолке больничной палаты. Как впоследствии рассказал Дин, «фильм» живо воссоздавал все плохие поступки, совершенные им в жизни. Он увидел галерею лиц людей, убитых им во время войны в Корее, и всех мальчишек, которых он лупил, когда был подростком. Он сказал, что пережил боль и агонию всех людей, которым он причинил зло за всю свою жизнь. Пока все это происходило, Дин также сознавал «присутствие Бога», который смотрел и судил «фильм» жизни Дина.
Дину было что рассказать еще. Он подвергся ЛСД-терапии доктора Грофа и почти умирал естественным образом на больничной постели, и дважды за время операции пережил клиническую смерть. Дин счел эти четыре случая удивительно схожими и благодарил доктора Грофа и доктора Халифакс за применение ЛСД, которое подготовило его, как он сказал, к тому, что находится за порогом смерти. Дин объяснил: «Без приема ЛСД я бы ужасно страдал от того, что происходит, но, испытав подобные состояния, я нисколько не боялся». Дин видел пустоту, туннель, свет, духов и, как он сказал, слышал голос Бога. Вскоре после операции он умер. Можно лишь догадываться, что окончательная смерть не испугала его, а наполнила благоговением и что он принял ее с желанием и благодарностью.
Доктор Гроф — ученый и понимал, что образы, сопутствующие смерти, могут быть вызваны различного рода процессами: разнообразием психоделических средств, сенсорной депривацией или воздействием монотонного пения, длительной бессонницей или суровым постом и разного рода техниками медитирования и духовной практикой. А также человека могут заставить галлюцинировать, видеть пустоту и сияющие огни и слушать удивительные голоса и небесную музыку полученные тяжелые травмы, стресс, шок и некоторые ментальные расстройства, например психозы (в частности, шизофрения и меланхолия). В самом деле, «образы смерти» становятся естественным следствием в случаях, когда мозг человека оказывается в экстремальных условиях. Многие культуры используют это явление в религиозных ритуалах для приобретения трансцендентного или духовного опыта. Индийцы используют чередование гипервентиляции с длительной задержкой дыхания; другие народы Востока перекрывают гортань, откидывая назад язык или пережимая сонную артерию, путем подвешивания за ноги на длительное время достигается прилив крови к голове и кислородное голодание мозга. Даоисты применяют во время медитаций дыхательную технику, при которой вдыхание воздуха происходит настолько медленно, что пушинка около ноздрей медитирующего остается неподвижной. В некоторых ранних формах крещения голову человека держали под водой до тех пор, пока он не захлебывался. Когда легкие начинали болеть, а крови и мозгу угрожало кислородное голодание, голову человека отпускали. В результате этой процедуры человек оказывался при смерти, и неудивительно, что крещение казалось ему вторым рождением, что оно и должно было символизировать. На Востоке так поступает иногда гуру (учитель). Он держит голову ученика под водой и дает ему вынырнуть лишь после появления признаков удушья. Когда ученик, посиневший, с выпученными глазами хватает ртом воздух, гуру спрашивает: «Что нужно тебе — знание или воздух?» Считается, что серьезный ученик предпочтет знание. Некоторые философы полагают, что наиболее ранние представления о жизни после смерти сложились на основе рассказов людей, имевших опыт воскрешения.
Существует много способов раздвинуть золотой занавес и увидеть иное царство. Трансцендентность, как мы знаем, играет главную роль во всех встречах со смертью. Техника, примененная доктором Грофом и доктором Халифакс, может когда-нибудь стать частью американской «Книги мертвых», еще одну ее главу могут составить наблюдения психиатра Рассела Нойза, доктора медицинского факультета Университета Айовы. Доктор Нойз провел длительное изучение случаев близости внезапной смерти. Его объектами стали те, кто чуть было не утонул, но был возвращен к жизни, люди, которые, спасаясь от пожара, прыгали с небоскребов; альпинисты, которые, пролетев сотни футов, приземлялись на тонкий слой снега почти без травм; пережившие авиакатастрофу или несчастный случай при прыжке с парашютом, наподобие девятнадцатилетнего Боба Холла. В декабре 1972 г. Холл прыгнул с парашютом с самолета близ аэропорта в Кулидже, штат Аризона, его парашют не раскрылся, и он упал на землю со скоростью примерно шестьдесят миль в час. Чудом он выжил. Через несколько дней, оправляясь от травм, среди которых самыми серьезными оказались разбитый нос и выбитые зубы, Холл рассказал репортерам, на что было похоже падение.
«Я закричал. Я знал, что погиб, что жизнь кончена. Все прошлое пронеслось перед глазами, буквально пронеслось. Я видел мамино лицо, все дома, где я жил, военное училище, в котором учился, лица друзей — абсолютно все».
Доктор Нойз сделал вывод, что перед смертью разыгрывается нечто похожее на пьесу в трех актах.
Акт первый. Доктор Нойз называет его «сопротивление». Состояние паническое. Отчаяние толкает на безумные шаги. Актер, один на сцене, пытается одолеть силы, ведущие к неминуемой смерти. Альпинист хватается за скалу или ветви дерева, пытаясь остановить падение; захлебывающийся пловец с безумной надеждой высматривает плывущий кусок бревна. На этой стадии Холл снова и снова дергал вытяжной шнур своего основного парашюта, затем запасного и, наконец, в панике, изогнувшись, пробовал раскрыть рукой висящий за спиной парашют. Здесь важно осознать, что герой первого действия — эго (я), бодрствующее сознание, скверный актер, полный решимости удержаться, отказывающийся быть уведенным со сцены смертью. Он одержим желанием сохранить настоящее, здесь-и-сейчас, в котором живет. Но в таких почти-встречах-со-смертью эго проигрывает битву. Наконец этот «актер актеров», видя неравенство сил, идет на компромисс, и начинается второй акт.
Доктор Нойз называет этот акт «обозрение жизни». Когда исчерпаны все возможности выжить, перед актером проходит вереница счастливых воспоминаний: семейные пикники, любовное приключение (может быть, не одно), школьные годы, милое детство. Эти и другие воспоминания прокручиваются, как старый любительский фильм, чуть пожелтевший от времени, в романтическом солнечном сиянии. Для многих ведущее настроение второго акта — ностальгия. Интересно отметить, что, когда смерть наступает медленнее, как в случае Дина, «обозрение жизни» может приобретать пугающую тональность — человек воскрешает воспоминания о том, в чем чувствует себя виновным. Поскольку у эго не остается настоящего, оно заново переживает прошлое — все что угодно, чтобы избежать столкновения со смертью, акта, в котором, как ему (эго) понятно, оно не играет роли.
Доктор Нойз называет третий акт «переходом». Когда разум включает проектор памяти, эго, как мы знаем, обычно молчит. Так определена его роль в пьесе. Появляется новое действующее лицо — та часть нашего сознания, которая ценит духовное выше телесного, та часть, о существовании которой мы могли и не подозревать. Поскольку физическое тело перестает иметь значение, становится не важным и то, что врежешься в землю на скорости шестьдесят миль в час; сознательная жизнь больше не имеет ценности. Дух освободился от оков сознания и способен воспарить над физическим уровнем — пережить ОВТ. Боб Холл нашел это потрясающим.
Керес Кросби, которая чуть не утонула в детстве, считает именно этот случай высшей точкой своей жизни: «Я видела усилия, направленные на то, чтобы вернуть меня к жизни, и пыталась не вернуться. Мне было всего семь, я была довольно ребячлива, но этот момент не сравним ни с чем в жизни — это было чистое счастье». Алберта Хейма, швейцарского геолога, который пережил падение во время восхождения в Альпах в 1892 г., собственный трансцендентный опыт навел на мысль собрать информацию у тридцати людей, имевших подобный опыт. Хейм обнаружил, что как раз в мгновения перед «смертью», чувствуя, что освободились от тела, они слышали небесную музыку, видели чудесный свет и испытывали покой и отдохновение. Они не испытывали сожаления, что «умирают», и продолжали думать, что если бы могли выбирать, то не вернулись бы к жизни.
Интересно отметить различие ощущений людей, переживших внезапную почти-смерть, которую изучали доктор Нойз и Алберт Хейм, и тех людей, которые пережили клиническую смерть. Явление внезапной смерти разыгрывается в трех актах. Люди же, оказавшиеся в состоянии клинической смерти на операционном столе, — поскольку они уже без сознания, из-за шока или из-за наркоза — присутствуют лишь на третьем акте. Они избавлены от всегда неприятного первого акта и временами неприятного акта второго. Подобно опоздавшим зрителям, они занимают свои места как раз перед кульминацией. Возможно, что неудачливые самоубийцы, зашедшие так далеко, что получили трансцендентный опыт, стремятся вернуться и повторяют свою попытку, возможно, с большим успехом.
Дин, двадцатишестилетний негр, пережил встречи со смертью второго и четвертого рода. Он испытал индивидуальный, необычайно красивый опыт, а также привел свидетельство того, что воспринимал окружающее, пока находился без сознания. Доктор Гроф и доктор Халифакс также пережили встречи со смертью — встречи третьего и четвертого рода.
У сорокадвухлетнего терапевта Мэттью был обнаружен неоперабельный рак поджелудочной железы. Болезнь застала его врасплох, у него был удачный брак, красавица жена, трое детей и неплохая врачебная практика. Мысль о собственной смерти приводила его в отчаяние, и он обратился к доктору Грофу. (Мэттью был хорошо знаком с ЛСД-терапией неизлечимо больных раком, он даже направил в свое время нескольких пациентов к доктору Грофу.) Однажды Мэттью получил 200 микрограммов ЛСД и примерно через час впал в иное состояние сознания, при этом он слышал классическую музыку, которую определил как «неземную». Он произносил отрывки фраз: «Мир и Вселенная... все — одно... ничто и все... блистательный конец... его величества владения... поэтому я бессмертен... это правда?» Дебора, его жена, поражалась, слушая, что говорит ее прагматичный, склонный к анализу муж.
Мэттью ощущал опыт с ЛСД как «пребывание в теплом коконе, окруженным бесконечной любовью, чувствуя себя беспомощным, но счастливым и вне опасности». До сих пор в его размеренной жизни самым сильным впечатлением была любовь к Деборе, ее теплое тело и супружеские объятия. После вызванных ЛСД странствий ему стало легче принять смерть, но физическое его состояние ухудшилось. Доктор Гроф и доктор Халифакс должны были уехать в Хартфорд, в Коннектикуте, на два дня. Беспокоясь за Мэттью, доктор Джоун Халифакс навестила его перед отъездом, и он спокойно сказал ей: «Нет смысла бороться дальше, если пришло время уйти... Не беспокойтесь, все в порядке». Мэттью знал, что умирает. Доктор Халифакс хотела остаться при нем, но дела заставляли ее ехать.
Доктор Гроф и доктор Халифакс остановились в отеле в Хартфорде. Она проснулась в три часа утра. Ей снился Мэттью: он появился, улыбаясь и повторяя последние слова, которые она слышала от него: «Все будет в порядке». У нее возникло ощущение, что Мэттью только что умер. Когда наутро они позвонили в больницу, им сказали, что Мэттью умер в три часа утра.
Прием воздействующих на сознание лекарств не может считаться легким способом взглянуть на небеса или получить представление, на что похоже умирание. Психоделики искажают действительность и в некоторых случаях приводят того, кто ими пользуется, на вершину опыта (хорошего или плохого), но не дают ему превзойти действительность. Они могут открыть двери восприятия, но не всегда могут открыть небесные врата. В этом важное отличие здорового человека, принимающего галлюциногены, и смертельно больного. Мы видели, что некоторые физиологические и психологические признаки смерти могут быть обнаружены за год до того, как человек умрет. Телу и подсознанию известно, что смерть неминуема. В случае смертельной болезни у пациентов в последний период присутствует еще и осознание смерти. Это в значительной мере влияет на психоделический опыт умирающего, делая его отличным от других наркотических странствий.
Не страх ли является причиной нашей веры в загробную жизнь? Не пускает ли в ход против нас наше гордое эго идею вечной загробной жизни? Во всяком случае, у человека, находящегося при смерти, достаточно оснований желать жизни после смерти и верить в нее. Страх смерти, говорят нам, глубоко укоренен в человеке. Проведено огромное количество исследований о смерти и умирании, и большинство их утверждает, что каждый, естественно, боится умирать, что страх смерти запрограммирован в наших генах. Но при ближайшем рассмотрении литературы о психологической готовности к смерти мы находим, что страх проявляется только у подростков и детей старшего возраста и лишь в случае, когда у них есть время сосредоточиться на этом. Нет доказательств, что этот страх — естественный и неизбежный компонент нашего поведения. Напротив, у народов, где смерть обсуждается более открыто и рассматривается как часть жизненного процесса, страха смерти нет. «У других биологических видов, — замечает биолог Лайэл Уотсон, — нет ничего, указывающего на то, что смерть является одним из стимулов, заставляющих животных инстинктивно избегать опасных ситуаций. Когда молодые шимпанзе достигают определенного возраста, они предпочитают без какого бы то ни было обучения избегать столкновений со змееподобными объектами. У них вырабатывается тенденция реагировать страхом на стимулы, ассоциирующиеся с опасностью, но мне не известен ни один организм, который бы демонстрировал природный страх перед смертью как таковой». Мы учимся бояться смерти, и существуют всевозможные свидетельства того, что при соответствующей тренировке и подготовке мы можем полностью преодолеть этот страх. Для того чтобы увидеть, как это делается — чтобы обучиться искусству умирания, — мы должны обратиться к Востоку. Тибетские монахи в течение столетий учили людей, как умирать. Мы имеем в виду не работу врачей со смертельно больными и их семьями, чтобы помочь им принять болезнь и ее неизбежные последствия. Это другое, очень нужное служение, одно из тех, что понемногу развиваются в стране. Но под искусством умирания мы имеем в виду паранормальные аспекты смерти. Рассказы стоявших на краю могилы свидетельствуют о том, что смерть может быть гораздо менее страшной, чем принято думать, и сам момент смерти может оказаться не эмоциональной катастрофой, а при должной подготовке может стать наслаждением. В самом деле, если с ранних лет мы будем учиться искусству умирания, как этому учат в восточных сектах, не нужно будет утешать смертельно больных или их семьи. Двадцатишестилетняя Лоретта Сайкс прошла этот трудный путь.
Лоретта обнаружила, что необычайная сонливость и слабость, которые она ощущала около года, были симптомами лейкемии. Состояние ее ухудшалось, и ей пришлось оставить место официантки в Бостоне и большую часть времени проводить дома. Вскоре Лоретта осознала, что радиационная терапия не помогает и что ей, возможно, придется лечь в больницу. Хотя врачи не могли сказать Лоретте, сколько она проживет, она поняла, что осталось немного. Самое большее — несколько месяцев. Лоретта не могла примириться с перспективой смерти. Она была воспитана в римско-католической вере, но «отошла от веры» в колледже, сочтя, что вера «не удовлетворяет ее в интеллектуальном отношении». На пороге смерти официальная религия не привлекала ее. «Мои врачи очень добры ко мне, — говорила Лоретта, — но они ничем не могут помочь. От друзей мне больше пользы». Ее друзья, супружеская пара, ее ровесники, слышали, что недавно в Нью-Йорке в Дачис Каунти открылся монастырь тибетских буддистов, возглавляемый пятнадцатым Гиалва Кармапа. Лама, который прибыл из Индии, чтобы основать монастырь, — большой авторитет в области обучения умиранию. Лоретта была слишком слаба для поездки в Нью-Йорк. Друзья в конце концов определили ее к пандиту, родом из Индии, который обучал тибетскому способу умирания.
Два вечера в неделю он читал ей тексты из тибетской «Книги мертвых» и свои сочинения о смерти, трактующие основы восточной философии. Это очень помогло Лоретте. Она поняла, что смерть — не более чем мгновение в бесконечном потоке опыта от «до рождения» к «после смерти», что рождение и смерть постоянно сменяют друг друга в жизни человека, что, если сохранять ясное и спокойное состояние ума во время умирания, опыт смерти может оказаться духовным и освобождающим и что печаль друзей и близких людей затрудняет умирание, затягивая уход души и мешая духовному освобождению.
Лоретта также узнала, что различные события, происходящие после смерти, называются бардо. Последовательный опыт бардо начинается со смерти человека и длится сорок девять дней. Бардо состоят из небес и ада, демонов и будд. Учитель рассказал Лоретте, что каждый из символов представляет собой состояние разума. Бардо воссоздают большую часть состояний разума, привычек, памяти о жизни умершего. Царство ада, например, это нарастание перемешанных эмоций, порожденных параноидальным страхом.
Каждое бардо может быть либо ловушкой, либо выходом к свободе, в зависимости от того, как воспринять его. Бардо ревнивых богов, например, возникает как результат зависти, которую умерший испытывал в жизни. Напуганный этими внушающими трепет видениями обречен на свой собственный ад. Но тот, кто смотрит на них спокойно, просто как на порождения собственного разума, умирает легко.
Учитель рассказал Лоретте, что перед ней могут предстать все самые страшные видения, но, если она расслабится и проплывет сквозь все, что может с ней случиться, она испытает лишь мир и спокойствие. Только если человек противится, эмоциональное воздействие галлюцинации становится ощутимым. Этот совет Лоретта могла принять осознанно. Она иногда курила марихуану, а в колледже несколько раз пробовала галлюциногены разных видов. Она знала, что сопротивляться галлюцинации может оказаться приятным. Лоретта решила, что счесть пугающие смертные видения порождением собственного мозга нетрудно. В тибетском учении она увидала несущую утешение путеводную нить сквозь смерть, и она могла перекинуть свой собственный мостик между тибетским способом умирания и имеющимся у нее опытом. Когда мы последний раз беседовали с Лореттой, ей еще не хотелось умирать, но, зная, что смерть неизбежна, она была готова пройти сквозь нее без страха.
Для многих одним из самых привлекательных моментов тибетского учения является то, что смерть в нем — не больше, чем сдвиг в сознании, перенос разума на более высокий уровень, а также то, что каждый раз, когда буддист медитирует, он переживает некий вид смерти. Последняя смерть происходит вне физического тела.
Это учение представляет собой сердцевину философской мысли в буддийской общине Ваджрадату в Баулдер, в штате Колорадо. Она основана ламой Чогиам Трангпа, а сейчас существует под руководством его ученика американца Озела Тендзина. Община имеет около шестисот последователей и занимается обучением людей всех возрастов, как умирать, и много работает с безнадежно больными. Возникают и другие общины. Институтом развития гармоничного человеческого бытия в Крестлайне, в штате Калифорния, руководит овладевший наукой Востока Э.Дж. Гоулд, специализирующийся на «обучении осознанной смерти». Доктор Джон Милли, ведущий специалист по исследованию разума, полагает, что философия Гоулда — слияние восточных и западных идей — величайшее достижение в понимании смерти и возрождения.
Самое трудное в умирании, учит Гоулд, это суметь продержаться в сознании в течение всего процесса смерти-перехода-возрождения. (Под возрождением Гоулд понимает возникновение сознания заново на более высоком уровне существования, необязательно телесное перевоплощение — этот процесс может произойти гораздо позже.) Чтобы избежать бессознательного состояния, или «пробела» во время умирания и, таким образом, лишиться опыта смерти, человек должен быть подготовлен. Особая подготовка, необходимая для того, чтобы умереть осознанно, не просто представляет собой интеллектуальное знакомство с описанием опыта смерти, говорит Гоулд. «Поскольку сам интеллект должен разложиться во время перехода, необходим более глубокий уровень подготовки, если не хотеть быть ошеломленным и перенесенным бессознательно в новое рождение». Гоулд полагает, что отсутствие подготовки к смерти и осознанному возрождению может объяснить, почему всего лишь около пятнадцати процентов людей, вернувшихся к жизни после клинической смерти, пережили опыт, о котором могли рассказать. В характере этих людей существует нечто, позволившее им «остаться бодрствующими» во время смерти, в то время как другие выжившие не помнят ничего.
За последние десять лет Гоулд обучил «науке осознанной смерти» сотни людей. Его девизом служит совет пророка Магомета: «Умирай прежде смерти», поскольку он считает, что человек должен в жизни пережить смерть (или мини-смерть), если он хочет контролировать события последнего ухода из физического мира. Смерть, по утверждению Гоулда, путем определенных упражнений в медитации и самовозбуждаемых, самоконтролируемых ОВТ, это «отказ от тенденции цепляться за иллюзию» — иллюзию смерти как конца и фальши утверждения, что жизнь — это единственная жизнь. «Реальна лишь смерть, — говорит Гоулд. — Если однажды вы поймете, что жизнь — это быстротечная иллюзия, насколько бы реальной она ни выглядела, значит, вы научились умирать». Принцип Гоулда «жизнь есть иллюзия» привлек множество последователей, но овладение его методикой длительно и требует приверженности и сосредоточенности. Он также предполагает готовность отказаться от многих дорогих сердцу западных понятий.
Гораздо более западную и гораздо более практичную, с точки зрения врачей, подготовку к смерти предлагает доктор Дж. Уильям Уорден, профессор психологии Гарвардского университета и руководитель проекта «Омега», рассчитанного на восемь лет изучения неизлечимых заболеваний и смерти, проводимого больницей в Бостоне.
Доктор Уорден развил захватывающую программу, именуемую «Личное осознание смерти» (ЛОС), и написал прекрасную книгу с тем же названием. Каждый может проверить себя при помощи теста доктора Уордена, чтобы измерить свое ЛОС, и результаты могут оказаться удивительными. Безнадежно больные утверждают, что этот тест изменил их последние несколько недель жизни, и даже здоровые люди, пройдя этот тест, получали совершенно новый взгляд на смерть. Программа доктора Уордена дает возможность определить, насколько вы готовы к смерти, как эта готовность (или ее отсутствие) влияет на вашу повседневную жизнь, как, увеличивая свое ЛОС, вы не только расстанетесь со страхом смерти, но увидите вашу жизнь в более богатых, благородных и более реалистических красках. Тест ЛОС возник на основе многолетних наблюдений за умирающими и их семьями. Вот небольшая выборка вопросов, на которые пациенты (или здоровые люди) должны ответить со всей откровенностью:

В каком возрасте вы ожидаете, что умрете?
Когда бы вам хотелось умереть? Почему?
Каким образом вам больше всего хотелось бы умереть? Выберите способ и объясните причину выбора.
Каким образом вам меньше всего хотелось бы умереть? Почему?
Напишите собственный некролог.
Как будут люди вспоминать вас?
Как бы вам хотелось, чтобы вас вспоминали?
Опишите, как вы видите смерть.
Если бы вы были неизлечимо больны, хотелось бы вам знать, когда вы умрете?
Что бы вы могли отдать за продление жизни? Руку? Ногу? Глаз?
Теперь напишите завещание.
Кого бы вам хотелось, умирая, видеть рядом? Почему?
Когда я думаю о смерти, я думаю о... (докончите фразу).

Вопросы следуют один за другим. Выбор огромен: что вы в данный момент чувствуете по отношению к смерти? Вы можете сделать выбор из двадцати слов: испуг, безразличие, счастье и т.д. Все ответы доктор Уорден подсчитывает и в результате определяет ваш тип ЛОС. «Я дал этот тест коллегам, — сказал он нам, — и обнаружил, что он изменил их отношение к смерти».
Предпосылки, лежащие в основании теста доктора Уордена, довольно просты. Самое большое препятствие для того, чтобы правильно воспринять жизнь, является неспособность большинства людей справиться с мыслью о неизбежности смерти. «Умом, — говорит доктор Уорден — мы понимаем, что наши тела должны сгнить, истлеть, но смерть настолько глубоко ранит наши чувства, что мы предпочитаем думать о ней как об «уходе», «большом сне». Разве мы не гримируем и не одеваем трупы так, чтобы они выглядели шокирующе живыми? Стариков, тяжелобольных или больных неизлечимо тест доктора Уордена может в какой-то мере просветить. Он покажет им ближайшую реальность, которая существует в разуме каждого на подсознательном уровне. А если постановка этих вопросов может привести к их полному осмыслению, произойдут глубокие личностные изменения. Для некоторых желание жить может оказаться настолько сильным, что они просто отказываются умирать, когда приходит их час. И побеждают.
Один из самых удивительных примеров того, как человек прожил гораздо дольше, чем предсказывали врачи, рассказал Боб Ривз, священник пресвитерианской больницы в Нью-Йорк Сити. Его знакомая, погибавшая от рака, сказала ему, что ей очень важно дожить до Нового года, до которого еще оставалось несколько месяцев. Она даже побилась с ним об заклад на доллар, что доживет до Нового года. Священника порадовало, что она способна реально смотреть на собственную смерть, и он принял заклад, но ни тот ни другая не сказали об этом ее семье. Священник Ривз встречал Новый год с этой женщиной и ее родственниками. Когда часы пробили полночь, все запели и подняли бокалы, поздравляя друг друга, а больная, сидя среди членов семьи в кресле на колесиках, протянула ладонь Ривзу и улыбаясь смотрела, как он лезет в карман и вручает ей новенькую долларовую бумажку. Она взяла доллар, крепко зажала, сложила руки на коленях и умерла. Она оставалась в живых благодаря силе духа, и ее жизнь продолжалась, пока не достигла предела, намеченного ею самой.
Иногда желание жить может поддерживаться в больном чувством ответственности за семью. Как-то осенью доктор Уорден встретил молодую женщину-мать, неизлечимо больную раком. После того как она узнала, что состояние ее здоровья может быстро ухудшиться и она, возможно, не доживет до конца года, доктор Уорден увидел на ее лице решимость. Подумав о своих маленьких детях, она заявила: «Будь я проклята, если умру в рождество, а у детей прекрасный праздник будет навсегда связан с моей смертью». Женщина с потрясающей решимостью и силой боролась за жизнь. Рождество прошло, и январь близился к концу, когда она умерла.
Приведенные выше случаи показывают, что смерть часто является состоянием духа и что инстинкт смерти и способность приблизить или отдалить ее коренится глубоко в нашем подсознании.

Ошибка Ромео
© Жизнь земная и последующая. Сборник. — М., 1991.
Кормилица
Джульетта померла! Она скончалась!
Леди Капулетти
Джульетты нет! Джульетта умерла!
Капулетти
Пустите! Быть не может! Ни кровинки.
Окоченела. Холодна, как лед.
О господи, она давно без жизни!
Все кончено! Как на поле мороз,
Смерть пеленой лежит на этом теле!

Поверив их словам, Ромео расстался с жизнью... но он ошибся. А мы порой не ошибаемся?
Однажды десятилетним мальчишкой я убежал в поросшее лесом ущелье, неподалеку от нашего дома. Там, на краю крутого обрыва, можно было слушать великолепное эхо, доносившееся с отвесной гранитной стены по ту сторону потока. Я долго готовился к путешествию и наконец, набравшись смелости, пустился в путь, и вот я здесь, совсем один, высоко над деревьями выкрикиваю что есть сил самое грубое и самое запретное из всех известных мне слов. Сейчас, четверть века спустя, я не могу даже вспомнить это слово, но никогда не забуду, что я тогда испытал. Когда я писал эту книгу о смерти, я чувствовал то же самое.
Хотя мы стали более свободны, смерть по-прежнему — запретная тема. Сталкиваясь с нею, мы постоянно испытываем неловкость из-за неопределенности отношений между жизнью и смертью. С одной стороны, мы пытаемся «упокоить» мертвых, умиротворить и умилостивить их, страшась навлечь на себя их гнев; с другой стороны, мы пытаемся симулировать жизнь, раскрашивая их лица в тщетной попытке сохранить последнюю искру жизни.
Мы проявляем непоследовательность на каждом шагу. Мы говорим, что наука и медицина дают нам власть над смертью, на самом же деле убеждены, что ничто на свете не в силах изменить день нашего свидания в Самарре (то есть с нашей смертью — прим. перев.). Чувство справедливости и неотвратимости смерти присутствует в рассказе о прорицателе Калханте, умершем от смеха при мысли, что пережил предсказанный им час своей смерти. Успехи техники лишь усложняют проблему жизни и смерти.
Я как биолог смущен. Возможно, я старомоден, однако мне кажется, что тот, кто изучает жизнь, обязан знать, где она начинается и где кончается. Вот почему я написал эту книгу. Она начинается с первооснов и далее следует в направлении, которое подсказывает мне здравый смысл, желание поделиться тем, что я знаю. Я понимаю, что на всех уровнях мое изложение не лишено логических или биологических погрешностей, однако я со спокойной совестью оставляю их в тексте просто потому, что эти аргументы, надеюсь, послужат стимулом к дальнейшему обсуждению вопроса.
Ровно два года назад я собрал множество не вписывающихся в общую биологическую схему фрагментов и соорудил из них нечто вроде лоскутного одеяла, сделав шаг в сторону объективной естественной истории сверхъестественного. Я не хотел искусственно ограничивать тему моих размышлений, но теперь, оглядываясь назад, понимаю, в каком направлении двигалась моя мысль. Если «Сверхприрода» была книгой о жизни, то парная книга посвящена смерти и последующей жизни. Я начинаю с того, что представляется мне главной дилеммой: с нашей неспособности провести различие между жизнью и смертью — и обнаруживаю, что с решением этой дилеммы сразу же открывается ряд других проблематичных областей, каждая из которых ранее исключалась из рассмотрения.
Это не книга ответов. И даже не книга вопросов, а попытка заложить нечто вроде научного основания, которое поможет нам правильно сформулировать вопросы. Когда я беседую с друзьями, сведущими в оккультных науках, или же с теми, кому нет двадцати пяти, о перевоплощении или астральных телах, они лишь утвердительно кивают головой. Когда же я настойчиво пытаюсь выяснить, почему они так уверены в существовании этих явлений, они просто-напросто отвечают, что такова действительность. Я подозреваю, что они правы, и завидую их способности принимать многое на веру, но я устроен иначе. У меня за плечами тяжкий груз десятилетних научных занятий, и я не могу не пытаться примирить научное исследование с мистическим откровением. Я начинаю понимать, что научный метод имеет границы и что некоторые вещи невозможно наблюдать, не внося в них значительных изменений в процессе наблюдений. Наблюдать — значит менять слегка, а описывать и понимать — значит менять существенным образом. Современная атомная физика утверждает, что если что-либо невозможно измерить, то ставить вопрос о его существовании не имеет смысла. Я могу с этим согласиться и в случае необходимости готов отказаться от традиционного научного подхода. Я понимаю, что ход моего исследования почти всегда приводит меня прямо туда, где с самого начала находились мои мистически настроенные друзья, однако, в отличие от них, я точно знаю, где нахожусь, ибо могу, оглянувшись на пройденный путь, увидеть, откуда я пришел.
Итак, для тех, кому нелегко быть на короткой ноге с иной реальностью, я предлагаю эту несовершенную схему путей, которые берут начало в заблуждении, а кончаются на острие новой пугающей границы. Надеюсь, что вы, как и я, поймете, что смерть может стать продолжением линии жизни.

Часть первая. Тело
Ошибка, допущенная Ромео, не исключение и совершается не только обезумевшими от горя пылкими любовниками. Ее допускали даже известные анатомы. В середине XVI в., когда Андреас Везалий в расцвете своей славы вскрывал тело испанского дворянина, «труп» неожиданно вернулся к жизни. Потерпевший дон полностью оправился от причиненных ему повреждений, зато Везалий был предан суду инквизиции и за свою ошибку приговорен к смерти. Как утверждают, вскоре сам Великий Инквизитор очутился на столе другого анатома. На этот раз ошибка обнаружилась слишком поздно.
Другим повезло больше. Преподобный Шварц, один из первых миссионеров, подвизавшихся на Востоке, очнулся от мнимой смерти в Дели при звуках любимого гимна. Пришедшие отдать ему последние почести прихожане узнали об ошибке, когда голос из гроба присоединился к хору. Никифорос Гликас, епископ греческой православной церкви на Лесбосе, тоже до смерти перепугал своих прихожан. Пролежав два дня в гробу в епископском облачении в церкви Метимнии, он вдруг уселся на митрополичий трон, взглянул на вереницу людей, пришедших попрощаться с телом, и повелел узнать, зачем они здесь собрались.
Подобные сообщения содержатся в диалогах Платона, «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха и «Естественной истории» Плиния Старшего, однако было бы неверно считать эту ошибку делом прошлого. В 1964 г. посмертное вскрытие в нью-йоркском морге было прервано, когда после первого разреза пациент вскочил со стола и схватил хирурга за горло. Врач заплатил за эту ошибку жизнью: он умер от шока.
Слово «аутопсия» (аутопсия (греч.) — вскрытие трупа с диагностической или научной целью) буквально означает «увиденное собственными глазами», но безошибочно определить некоторые виды смерти настолько сложно, что во многих странах поспешные похороны запрещены законом. Итальянский поэт Франческо Петрарка двадцать часов пролежал в Ферраре как мертвый и по истечении установленного законом времени, то есть еще через четыре часа, был бы похоронен, если бы внезапное похолодание не подняло его с постели. Он пожаловался на сквозняк, распек слуг и прожил еще тридцать лет, написав за это время некоторые из лучших сонетов. В Мюнхене находится огромное готическое здание, где в прошлом длинными рядами лежали те, кого внезапно настигла смерть. Они были обвязаны веревками, которые соединялись с колоколами в комнате смотрителя. Сон его, вероятно, прерывался достаточно часто, раз был смысл иметь подобное оборудование.
Конечно, тело нельзя долго оставлять без погребения, поэтому во избежание ошибки были предложены различные критерии определения смерти. В основе одного из древнейших способов — подносить к разным частям тела зажженную свечу — лежит обоснованное предположение, что с прекращением кровообращения кожа не покроется волдырями. Он оправдал себя в случае с Луиджи Виттори, карабинером на службе у папы Пия IX. Луиджи был признан в римской больнице умершим от астмы, когда другой более осторожный врач поднес зажженную свечу к его лицу. Луиджи в результате пришел в себя и продолжал служить в Ватикане, однако до конца своих дней носил на лице память о смерти, шрам от ожога третьей степени.
Доктор Икар Марсель предложил более современную форму проверки. Он применяет раствор флюоресцина, вызывающий временное позеленение роговой оболочки глаза у живых, но не оказывающий подобного действия после смерти. В Соединенных Штатах врач в сомнительных случаях применяет атропин, обычно вызывающий расширение зрачков. В Англии коронеры (коронерами в Англии называют тех, кто устанавливает факт смерти) начали пользоваться портативным кардиографом, регистрирующим даже слабую электрическую активность сердца. Когда новый прибор был впервые использован в шеффилдском морге 26 февраля 1970 г., он обнаружил признаки жизни у двадцатитрехлетней девушки, у которой констатировали смерть, наступившую от чрезмерной дозы наркотиков.
Некоторые способы определения смерти достаточно эффективны, однако дело в том, что отрицательный результат в любом случае ничего не значит. Вдобавок ежегодно в одной Англии шестьсот тысяч умерших не подвергаются никакой проверке. Не исключено, что даже в таких странах, как Англия, где требуется официальное свидетельство о смерти, немало людей хоронят раньше срока. По некоторым оценкам, в Англии и Уэльсе эта цифра, вероятно, достигает двух тысяч семисот человек в год, но следует отметить, что эти подсчеты относятся к концу прошлого века, когда проблема преждевременного захоронения стояла особенно остро.
Английский писатель Уилки Коллинз каждую ночь оставлял около кровати записку с перечнем предосторожностей, которые следует предпринять до того, как вынести заключение о его смерти. Полковник медицинской службы армии США предложил, чтобы у всех погребенных без бальзамирования имелся под рукой пузырек с хлороформом. Гофмейстер русского царя Александра III граф Карнице-Карницкий изобрел более гуманное средство: трубу, ведущую из гроба в ящик на поверхности, его нельзя было открыть снаружи, но он мгновенно распахивался при первых же признаках жизни погребенного изнутри, открывая доступ воздуху, выкидывая шест с флажком, ударяя в колокол и подавая световой сигнал. По замыслу графа эти устройства должны были приобретаться кладбищами, где их сдавали бы в аренду на две недели.
Одной из причин подобной озабоченности стала, по-видимому, деятельность профессиональных похитителей трупов, известных в Англии под именем «гробокопателей». Они извлекали и продавали свежие трупы Обществу цирюльников и хирургов, которое официально получало всего четыре трупа в год, но щедро платило за дополнительный материал, не задавая лишних вопросов. Торговля получила огласку в 1824 г., когда Джон Макинтайр, который в соответствии с действующими правилами был признан умершим и похоронен на местном кладбище, очнулся на секционном столе Лондонской медицинской школы, едва нож лаборанта вонзился ему в грудь. После проведения расследования для охраны стали выделять сторожей, а на самих кладбищах обнаружили еще несколько случаев преждевременных захоронений.
В 1856 г. была раскопана могила, из которой доносился стук, однако на получение разрешения от священника и полиции ушло столько времени, что к моменту отрытия гроба лежавший в нем человек действительно умер. То, что его похоронили живым, подтверждалось ранами, которые он нанес себе, кусая плечи и руки. В 1873 г. после сообщения о шуме, доносившемся из могилы, была эксгумирована недавно похороненная молодая беременная женщина. Прибывшие власти обнаружили следы жестокой борьбы за жизнь, которая закончилась рождением ребенка, задохнувшегося в гробу вместе с матерью.
Во времена войны и чумы, когда тысячи тел поспешно предавали земле, многих хоронили живыми. Когда медицина была в зачаточном состоянии, либо ее не было совсем, ошибки, несомненно, случались еще чаще. Сегодня, когда факт смерти устанавливают врачи, а тело готовят к погребению профессионалы, ошибка представляется невозможной. И все же 11 декабря 1963 г. тридцатипятилетняя Элзи Уоринг, упавшая без чувств у себя дома, была доставлена в госпиталь, где трое врачей констатировали ее смерть. Через десять часов она очнулась в гробу по дороге в морг.
Ошибку Ромео совершают и будут повторять, так как нет ясного представления о том, что такое жизнь и что такое смерть, и это мешает нам четко отделить одно от другого.

Жизнь и смерть
Впервые открыв глаза, ребенок не видит ничего. В матке темно, ведь даже тот слабый свет, который сумел проникнуть сквозь растянутую кожу живота, вскоре рассеивается в околоплодной жидкости. В последние четыре месяца внутриутробного развития сморщенное личико ребенка тщетно вглядывается в этот текучий сумрак без света и почти без звука. Ребенок может зато ощупать свой мир руками. Пальчики уже полностью сформировались, каждый с крохотным прекрасным ноготком, и они сгибаются и шевелятся, хватают друг друга и стенки матки. Первое, что ребенок обнаруживает, — это мягкие, длинные и шелковистые волосы на его собственных ручках и ножках. Пальцы блаженствуют в этой поросли, сплетая и дергая ее, тренируя ту цепкость, которая удерживала когда-то ребенка на груди прачеловеческой матери, когда она, объятая ужасом, мчалась по верхушкам деревьев. Позже, к концу беременности, волосы исчезают, а на их месте возникает короткий, мягкий, золотистый пушок, с которым появляется на свет каждое человеческое дитя.
Время, проведенное в утробе, занято не только ростом. Смерть ждет нас и там. Эмбриональные клетки делятся, растут и группируются в осмысленные сочетания, часть из которых временна, переходна. Это как бы органические фантомы, мерцающие в долгой памяти эволюции на пути к правильной структуре. Жабры, хвосты и мех уже не нужны, поэтому их ожидает распад. Некоторые наши органы начинают умирать задолго до того, как мы сами рождаемся. Клетки и ткани сменяют друг друга в постоянном динамичном процессе, где жизнь и смерть настолько связаны друг с другом, что почти неразличимы. Смерть выступает как важнейшая часть даже самой юной жизни, и в то же время о ней молчат так упорно, что вы не встретите этого слова даже в терминологическом указателе учебника по общей биологии.
На вопрос о том, что такое смерть, большинство биологов ответят: смерть — это «отсутствие жизни». Попросите дать определение жизни — и вы получите почти столько же ответов, сколько существует биологов. Причем жизнь редко описывается через негативные определения, применяемые по отношению к смерти. И это, вообще говоря, странно, поскольку смерть является состоянием равновесия космоса, естественным состоянием, к которому стремится любая жизнь, если ее предоставить самой себе. Греческое и немецкое слова, означающие «жизнь», выражают это ее свойство точнее, чем английское, поскольку они включают в себя смысл «сохранения», «продолжения». Жизнь удачно описывается ими как «добавочное» качество, и с логической точки зрения именно она заслуживает негативного определения — «отсутствие смерти».
Мы благоволим к жизни. В эволюционном смысле эта предрасположенность прекрасна и полезна, она способствует выживанию, но мешает нам понять внутреннюю связь между жизнью и смертью. В результате смерть плохо поддается объективному рассмотрению. Один психолог заметил, что все его усилия понять феномен смерти сводятся зачастую к разглядыванию «ума, бродящего во тьме».
По-видимому, лучший способ научно овладеть феноменом смерти — вернуть биологию, все еще твердящую, что она изучает живое, к анализу его простейших проявлений. Пусть взглянет на едва брезжущую жизнь, еще трудно отличимую от неживой материи.
Специалисты по молекулярной биологии располагают сейчас все более изощренными средствами молекулярного зрения, и с каждым увеличением разрешающей силы приборов становится все очевиднее, что между живой и мертвой материей нет принципиально непреодолимого разрыва. По мере того как мы все полнее выявляем структуру и поведение молекул, становится яснее, что живые организмы лучше описывать как неживую материю, достигшую особой, специфической организации. В последнее время появились научные исследования, посвященные специфике этой особой организации, и они показывают, что дело сводится в основном к мере. Природа заполняет все мыслимые ступени организации в промежутке между тем, что мы уверенно считаем «мертвым», и тем, что определяется как «живое», и совершенно невозможно разграничить этот спектр так, чтобы по одну сторону было живое, а по другую — мертвое, и мы могли бы сказать: «жизнь начинается здесь».
Материал, из которого строится жизнь, носит органический характер. Он состоит из углеродных соединений. Из сотни с небольшим элементов, известных в настоящее время, углерод уникален тем, что он может вступать в соединения с самим собой, образуя очень большие конгломераты, состоящие из сотен тысяч атомов и называемые макромолекулами. Самые распространенные из них — белки, составляющие около половины всего сухого веса любого живого организма. В человеческом теле находится больше сотни тысяч разных типов белка, и человек не является в этом отношении исключением. Любая жизнь — это белок. И короли, и капуста, как бы ни были различны эти организмы, имеют почти тождественные сочетания белков, контролирующих скорость химических реакций и обеспечивающих надзор за всеми процессами роста; и все эти белки образуются под бдительным оком одной маленькой группы взаимосвязанных макромолекул, которые несут в себе план организации, передавая его от поколения к поколению. На фундаментальном уровне все живые существа тождественны, независимо от различий во внешнем виде и поведении. Они одинаково рождаются и зависят от одних и тех же химических процессов, обеспечивающих самостоятельное существование и воспроизводство.
Всякая жизнь имеет границу. Для успешного осуществления даже простейшей жизнедеятельности требуется множество гигантских молекул, и все они должны уместиться в одной и той же оболочке. Поэтому необходим некий минимум пространства. Расчеты показали, что нижний предел физического размера любого независимого живого организма составляет в диаметре около пяти тысяч единиц ангстрем. Это означает, что двадцать тысяч таких структур могут поместиться бок о бок поперек ногтя человеческого пальца. Такое ограничение предполагает, что мы можем начать определять смерть как все то, что меньше пяти тысяч ангстрем, но выясняется, что в нижних пределах континуума «жизнь-смерть» есть целый ряд существ, размеры которых колеблются от половины до одной пятидесятой этого критического размера, и все они обладают целым рядом характеристик жизни. Эти возмутительные нарушители порядка — вирусы, и именно они являются ключом к реалистической оценке смерти.
Вирусы воспроизводятся, но для этого им необходимо восполнить химический дефицит за счет проникновения в клетку более правильно устроенного организма. Они овладевают биологическими поточными линиями и переводят их с производства нормальной субстанции клетки-хозяйки на воспроизведение новых вирусов. Существует мнение, что такая зависимость от другой жизни лишает вирусы права считаться подлинно живыми организмами, но ведь мало какие живые существа, за исключением зеленых растений, не питаются другими формами жизни. На этом основании вирусы не могут быть вычеркнуты из числа живых.
Способность воспроизводства, какими бы обстоятельствами она ни сопровождалась, делает вирусы более жизнеспособными, нежели красные кровяные тельца в нашей крови. Капля крови от булавочного укола кишит клетками, число которых доходит до пяти миллионов. Они содержат гемоглобин и переносят кислород от легких ко всем другим органам тела, но в ходе своего развития теряют ядра и совершенно неспособны воспроизводиться. Это не означает, что они мертвы. Мулы и бесплодные мужчины тоже не обречены на смерть из-за того, что они неспособны воспроизводить себя. Очевидно, что существуют степени «мертвости», и красные кровяные тельца считаются скорее живыми, чем мертвыми, вследствие их сложной внутренней интеграции. Они достигли той «особой специфической организации», которая совершенно необходима для жизни.
В 1935 г. Уэнделл Стэнли из Рокфеллеровского института в Нью-Йорке обнаружил, что можно выделить сок зараженных растений табака и получить табачный мозаичный вирус в кристаллической форме. Длинные и узкие кристаллы этого вируса совершенно неотличимы от кристаллов чисто химических соединений. Их можно растереть в порошок и держать в стеклянной колбе как любое другое инертное органическое вещество, например сахарную пудру. И те и другие кристаллы можно вырастить вновь. Если ввести порошок вируса в развивающееся растение табака, он тут же растворится, нападет на клетки листьев и начнет производить новые вирусы. Сахар требует другого обращения. Нужно сделать концентрированный раствор и поддерживать определенную температуру. Затем в раствор необходимо погрузить кристаллы сахара или выдерживать его достаточно долго, чтобы молекулы сами соединились в структуры правильной формы. Эта структура затем увеличивается в размере, делится определенным образом, пока не образуются два тождественных кристалла. В обоих случаях имеет место воспроизводство, но в организации этих процессов есть существенное различие.
Большинство органических веществ с трудом образуют кристаллы, так как необходимо, чтобы они находились в чистом и очень концентрированном растворе. Кристалл обычно формируется только из тождественных молекул (отсюда потребность в чистоте), притягивающих друг друга и располагающихся таким образом, чтобы образовать правильный и повторяющийся рисунок. Именно так образовывались вирус и кристаллы сахара. Растертый и разрушенный сахар может вернуться в кристаллическое состояние только в том случае, если его растворить, а затем разогреть, пока не получится критическая концентрация. После завершения этого процесса мы получим первоначальное количество сахара. Когда же порошок вируса растворяется в клетке-хозяйке, он вызывает биохимическую реакцию, которая не только выделяет тепло, но и дает в результате колоссальную прибавку массы вирусов.
Сахар вовлекается в термостатически закрытую химическую реакцию. Вирус вызывает открытый термодинамический процесс, связанный с обменом веществ живого организма и окружающей среды. В этом состоит коренное различие между живыми организмами и неживой органической материей. Все они подчиняются фундаментальным физико-химическим законам, но способы, какими эти законы на них воздействуют, весьма различны. Живая материя организована так, что для своего воссоздания нуждается в энергии из окружающей среды. Неживая материя попросту разрушается.
Если вам кажется, что кристалл — предмет, далекий от биологии и нашей темы жизни и смерти, взгляните на тыльную сторону вашей руки. Все поверхностные клетки кожи представляют собой полупрозрачные кристаллы, скрепленные тонким слоем жира. Это жесткие клетки, наполненные кератином, почти по всем параметрам мертвые. Очень скоро они будут сброшены и исчезнут вместе с еще пятьюстами миллионами клеток, которые мы ежедневно теряем, но пока что они покрывают поверхность всего тела как гибкий панцирь, специально предназначенный для защиты находящихся под ним нежных тканей. Подлинно живые клетки не могут перенести соприкосновения с воздухом, защитные же кристаллические клетки, вытесненные на поверхность заменяющими их новыми клетками, не гибнут. Они совершают самоубийство. Задолго до того, как эти клетки достигают поверхности и соприкосновения с воздухом, они начинают производить фиброзный кератин, пока вся клетка не наполнится роговым веществом. Технически эти клетки мертвы. Они, безусловно, не могут воспроизводиться и столь же несомненно состоят из высокоорганизованной материи, выполняющей задание конкретного органа на данный момент времени.
Мертвы ли клетки кожи? Если мертвы, то наше тело буквально укрыто смертью. Ни одной живой клетки не видать, в поле зрения одна лишь смерть, и все же нас числят среди живых. Давайте же разрешать сомнения в пользу жизни, ведь ясно, что существуют различные стадии «мертвости». Опора на сочетание признаков жизни и смерти даст, по-видимому, наиболее реалистическую классификацию живой материи. Есть одно очень важное следствие странного поведения вирусов, следствие, не оставляющее и тени сомнения, старые определения, основанные на полярности понятий «жизнь» и «смерть», совершенно не годятся.
Жизнь зависит от смерти. Мы обязаны жизнью не только клеткам, воздвигающим барьер между нами и внешним миром, но и огромным армиям других клеток, постоянно кладущих свою жизнь во внутренних битвах за полный расцвет организма.
На каждую тысячу красных кровяных телец приходится одна чуть более крупная и прозрачная клетка с ядром. Эта клетка имеет способность к амебному движению и стремится проскочить с другими клетками своего типа вдоль стенок сосудов, вместо того чтобы нестись посередине в протоплазменном потоке, влекущем красные тельца к месту их назначения. Белые тельца используют кровоток только как средство передвижения и просачиваются сквозь стенки капилляров в ту точку окружающей ткани, где в них может оказаться нужда. Белые тельца готовы к немедленному действию. Они быстро собираются к месту заражения или к ране, кидаются на проникшие внутрь бактерии и берут их в полное окружение и плен. Одна-единственная клетка может схватить и переварить не менее двадцати бактерий, но ущерб при этом наносится обеим сторонам. Тельца часто погибают от токсинов, и гной, появляющийся на месте схватки, есть не что иное, как скопление мертвых белых кровяных телец. Очевидно, что нашему телу необходимы эти всеядные бойцы, справляющиеся не только с постоянной угрозой вторжения бактерий, но и поглощающие частички разложения, нападающие на все, чуждое системе. Если в организме мало белых кровяных телец — это катастрофа, но царящая в нем демократия подвергается серьезному испытанию и в том случае, если размеры армии слишком велики. Перепроизводство белых кровяных телец приводит к лейкемии.
В нормальных условиях организм поддерживает равновесие. Тело избегает вредного демографического взрыва, воспроизводя новые клетки по мере отмирания старых. Ему не приходится ждать, поскольку гибель старых клеток в значительной степени предопределена. Каждый день кто-то из нас умирает, чтобы остальные могли жить. Очевидно, что неизбежно приходящая смерть не может быть случайностью, произвольным результатом конкуренции, обеспечивающей выживание самых приспособленных. Смерть имеет определенную задачу. Она включена в программу жизни, и выживание организма возможно лишь в том случае, если происходит планомерное отмирание некоторых его частей.
Недавний эксперимент с птенцами, проведенный двумя американскими эмбриологами, убедительно подтвердил этот факт. Эмбриологи показали, что крылья птиц могут стать функциональными, только если особые мезодермные клетки развивающегося крыла зародыша отмирают в установленные сроки и позволяют другим клеткам развиться в летательные мышцы. Смерть этих клеток является неотъемлемой частью роста всех летающих птиц. Сходный процесс запланированного убийства включен в программу развития лягушки. Головастики живут в воде, где они питаются водными растениями и передвигаются посредством волнообразных движений длинного мускулистого хвоста. По мере развития они меняют способ питания, включая в свой рацион личинок и червей, и постепенно придвигаются все ближе и ближе к берегу, где могут рассчитывать на более разнообразную пищу из насекомых. У головастиков отрастают конечности, и примерно в возрасте четырнадцати недель молодые лягушата выбираются на твердую землю, хвост им теперь только мешает. На этой стадии развития хвост постепенно исчезает — он поглощается изнутри специальными подвижными клетками, которые ведут себя точно так же, как белые кровяные тельца, нападающие на бактерии, с той только особенностью, что здесь мы наблюдаем акт каннибализма. Жизнь движется, уничтожая самое себя.
Мы привели примеры того, как жизнь поддерживается с помощью смерти в пределах единичного организма. Однако нам гораздо ближе и понятнее то, как смерть помогает сохранить необходимое равновесие в целой популяции, не позволяя ей слишком разрастись и стать неуправляемой. Не будь смерти, мир завоевали бы организмы, размножающиеся быстрее остальных. Одна маленькая невидимая бактерия может самостоятельно произвести за несколько часов огромное потомство, равное весу человека, а каждый грамм почвы содержит 100 миллионов таких потенциальных патриархов. Менее чем за два дня вся поверхность Земли была бы покрыта зловонными дюнами бактерий всех цветов радуги. Беспрепятственно размножаясь, простейшие дадут нам такую же картину за сорок дней; комнатной мухе потребуется четыре года, крысе — восемь лет, растения клевера смогут покрыть всю Землю за одиннадцать лет; но прежде, чем нас вытеснят слоны, пройдет не меньше века.
К счастью, рост популяции многих видов является самоограничивающимся. В классическом случае ботанической преемственности растение-пионер, расцветающее на почве с низким содержанием азота, продвигается затем на открытую площадку. Здесь оно пышно разрастается и в результате добавляет азот в почву. Таким образом, процветание становится причиной разрушения самого условия успешного развития. Для ограничения тех видов, которые лишены такого самоконтроля, существуют хищники, взимающие с них свою дань.
Жизнь питается жизнью, и в итоге мы получаем цикл, в котором атомы, образующие данную конкретную часть живой материи, бесконечно переходят из одной живой формы в другую. Зеленые растения производят жизнь из почвы, воды и энергии солнца. Они умеют извлекать свое сырье прямо из неживой материи, но затем растение съедается гусеницей, которую подхватывает пролетающий воробей, попадающий, в свой черед, в когти ястреба, а тот умирает позже от обморожения и становится пищей жуков, роющихся в отбросах... и так далее. Попав в сеть живой материи, атомы захватываются чем-то вроде органической инерции, проносящей их через бесконечные жизненные циклы, длящиеся веками. Может даже показаться, что жизнь способна внести мистическое начало в неживую материю одним своим соприкосновением с ней, и, попав однажды в живую клетку, материя претерпевает превращения, ведущие к возможности ее повторного вхождения в живую ткань. Позже мы увидим, что эти превращения постепенно учатся измерять.
Биофизик Джозеф Гоффман называет этот непрерывный процесс «атомным водоворотом жизни» и напоминает, что за редким исключением вся наша пища была недавно частью другого живого существа, что рост растений зависит от наличия прежде жившей материи, даже если она, как, например, зола, была впоследствии сожжена. Ясно, что изменение, вносимое жизнью в материю, не имеет чисто химической природы.
И снова мы сталкиваемся с понятием степеней смерти. Останки живых организмов еще хранят следы жизни и должны, вероятно, рассматриваться как ее часть. Каждая отдельная частичка живой материи, находящаяся ныне на поверхности земли, была сотворена жизнью, и, вероятно, многие ее фрагменты несут на себе ее следы. По всем традиционным определениям, перегной мертв, но он тем не менее существенно отличается от камней. Гоффман предполагает, что «живые существа знают гораздо больше, чем могут поведать», и что дерево раскидывает семена «в надежде», что им встретится не только голый камень. Учитывая известную нам связь между отдельными растениями и другой живой природой, трудно не согласиться, что сеть жизни заброшена так широко, что включает даже недавно «умершее».

На границе органической и неорганической материи находятся весьма живучие бактерии. В отличие от аномальных вирусов эти организмы действительно образуют мост между живой и неживой субстанциями. Бактерии, безусловно, являются живыми, и, хотя они лучше чувствуют себя в теплой влажной среде, их можно встретить в самых разнообразных средах обитания. Многие из них могут существовать без кислорода, некоторые могут жить в воде почти при температуре кипения, и большинство выживает при температуре гораздо ниже нуля. Несколько разновидностей обладают способностью к фотосинтезу и, подобно растениям, получают энергию непосредственно от солнечного света, остальным же требуется органическая пища. Чтобы ее раздобыть, бактерии способствуют процессу разложения, при котором сложные органические компоненты разрушаются или превращаются в минералы, уступая тем самым место более простым неорганическим химическим веществам. Бактерия поглощает то, что ей необходимо, оставляя все прочее на долю природы. Многие из продуктов жизнедеятельности бактерий не возникают сами по себе, и, если бы не работа бактерий, они бы навечно остались в формах, недоступных другим живым существам, и всякая жизнь на Земле вскоре прекратилась.
Сами бактерии, как мы видим, практически бессмертны. Вырастая до самого благоприятного размера, что занимает только двадцать минут, они просто делятся, и две новые бактерии питаются и растут и вновь делятся. В идеальных условиях защищенности от вирусов и белых кровяных телец ни одна из бактерий никогда не умрет. Они не знают смерти от старости и не становятся трупами, кроме случаев их насильственного разрушения. Так, смерть становится бессмысленным понятием для большинства простейших сгустков живой материи, предназначенных к жизни внутри единичной клетки. Один короткий шаг — и эволюция как бы перешла от совершенно мертвой неорганической материи к вечной самовоспроизводящейся жизни. Сложные и гибкие взаимоотношения между жизнью и смертью оказываются изощренным новшеством, привнесенным в природу по каким-то особым причинам.
Большинство простых организмов, состоящих из единичной клетки, воспроизводятся по методу бактерий, используя двойное деление, когда родительская клетка делится на две дочерние, в каждой из которых содержится примерно половина первоначального материала. Если в клетке есть ядро, то оно делится первым, так что каждая дочерняя клетка получает равную долю наследственного вещества организма. Если в клетке есть непарные структуры, например единственный пищевод у инфузории-туфельки (Paramecium), то одна дочерняя клетка получает структуру целиком, а другая вынуждена вырастить свою собственную, руководствуясь инструкцией, содержащейся в ее доле ядра. Простейшие паразиты, такие как Plasmodium, живущие в жидкой среде тела хозяина, защищены от опасностей внешней среды и просто купаются в пище, которую они всасывают через стенки клетки. В таких идеальных условиях воспроизводство происходит очень быстро. Отвергая двойное деление как слишком медленное, эти организмы используют множественное деление, когда ядро быстро расщепляется на множество частей, каждая из которых оказывается окруженной крошечным кусочком протоплазмы и становится отдельной клеткой. Потрясение, испытываемое организмом, когда в его кровотоке происходит неожиданное множественное деление и одновременное возникновение биллионов крошечных паразитов, вызывает симптомы малярии. Этот способ деления обеспечивает как Paramecium, так и Plasmodium бессмертную непрерывность, свойственную бактериям.
Поднявшись выше по лестнице эволюции, можно встретить и другие бессмертные существа. Одно маленькое беспозвоночное вида Coelenterata носит имя мифического чудовища гидры вследствие своей способности отращивать новую голову или отпочковывать совершенно самостоятельных индивидов прямо от боковых поверхностей своего тела. Если плоского червя Planaria разрезать на кусочки, то из него получатся два, а то и несколько, совершенно законченных особей, хотя любой другой вид, безусловно, погибает от такой операции. Конечность, отделенная от морской звезды, вскоре отращивает четыре недостающих органа и принимается жить самостоятельно. Любой организм, для которого быстрое воспроизведение является необходимостью или преимуществом, сочтет такую способность очень полезной, но есть здесь и своя ловушка. Каждая дочерняя клетка и каждое новое отпочкование порождает потомство, ничем не отличающееся от родителей. Это прекрасно, но лишь до тех пор, пока условия остаются неизменными. В нашей динамичной системе выигрывают лишь те организмы, которые могут меняться вместе с изменениями окружающей среды.
Жизнь нашла решение этой задачи, введя половые различия. Пока большая часть бактерий занималась делением, некоторые особи начали эксперимент по прямому обмену наследственным материалом между индивидами. В 1947 г. Джошуа Ледерберг из Колумбийского университета показал, что обитательница толстой кишки бацилла Escherichia, миллионы которой имеются в теле каждого человека, иногда встречается в двух формах, имеющих элементарные мужские и женские признаки. Время от времени вытянутая клетка мужского штамма приближается к округлой пухлой клетке женского типа, проталкивает короткий отросток через стенку женской клетки и вводит в нее генетический материал. Этот процесс переноса занимает около двух часов, значит, спаривание бактерий длится в шесть раз дольше, чем неполовое воспроизводство. Похоже, что это приятный способ продления жизни.
Такой перенос ценен тем, что клетки, произведенные на свет женской бактерией, соединяют мужские и женские характеристики. Впервые за эволюцию потомство имеет двух родителей и отличается от каждого из них. Преимущества этого способа развития для нужд приспособления к окружающей среде весьма ощутимы, и половое размножение начинает играть все возрастающую роль в жизни организмов. В череде поколений оно поначалу сосуществует с неполовой техникой деления и почкования, но со временем преимущества полового воспроизводства помогли ему одержать верх над всеми другими способами. В результате развились организмы, наделенные всеми половыми различиями. Это означало, что они могли быть либо мужскими, либо женскими особями и размножались только в том случае, если вкладывали частички своих тел в союз, дающий жизнь новым индивидам. Впервые организмы превратились в подлинно отдельные существа с конечным жизненным циклом. Они рождались, росли, достигали зрелости и размножались, а затем (в отличие от бактерий, которые просто делились и начинали все сначала) старились и умирали. Смерть — вот цена, которую мы уплатили за половые различия.
Взамен утраченного бессмертия организм обрел индивидуальность. Не просто временные фазы в бесконечном процессе, а отдельные существа со своими собственными особыми чертами. «Процесс воспроизводства был нарушен» — и это, пожалуй, все, что можно сказать о бактериях, зато аналогичное событие в мире насекомых описывается иначе: «кузнечик погиб». С появлением индивидов стал возможен переход от обобщения типа «смерть наступила» к точному указанию, кто конкретно умер. Но тут же вырисовывается новая проблема. Мы уже пришли к выводу, что организм остается живым, несмотря на то что некоторые из составляющих его клеток погибли. Мы даже предположили, что мертвые клетки могут считаться живыми на том основании, что они продолжают играть определенную роль в выживании организма как целого. Индивиды, входящие в очень тесно связанное сообщество, могут оказаться в таком же положении.
Зоолог Клейборн Джоунз указывает, что выделить индивидуальную особь нисколько не легче, чем дать определение вида. Так, например, есть предположение, что рабочая пчела является вовсе не организмом, а чем-то, что придумано человеком. А вот улей и есть единый организм. А если это так, то что происходит, когда погибает рабочая пчела: она ли умирает, или улей попросту теряет один из своих компонентов? Существуют веские основания считать улей и муравейник целостными организмами. Одиночные рабочие пчелы или муравьи стерильны и так же неспособны размножаться, как красные кровяные тельца. В самом деле, они осуществляют ту же миссию доставки, и их шансы на самостоятельное выживание столь малы, что не превышают возможностей изолированной клетки крови. Так кто же может претендовать на индивидуальность — пчела или улей? Если улей является единым организмом, то зависит ли его выживание от количества живых рабочих компонентов? Сколько нужно изъять пчел, чтобы счесть улей мертвым? Вероятно, на все эти вопросы можно дать один и тот же ответ, а именно: жизнь и смерть существуют бок о бок, и осмысленное определение любого из этих понятий неизбежно включает в себя оба полюса.
Возможность существования общественных организмов и групповых индивидуальностей ставит еще один вопрос. Предположим, какая-то внешняя разрушительная сила разбила улей, не повредив ни одной пчелы, а просто разметав их по окрестностям. Улей исчез, но погиб ли организм? А если не погиб, то как назвать ситуацию, когда разогнанные пчелы вливаются в новый улей, становясь его составными частями? Если убит и растерзан своими сородичами волк, мы говорим, что он умер. Так ли это? Дилемма разрастается. Где помещается жизнь, пока ее части перестраиваются? Это не просто философский вопрос. Развитие хирургической пересадки органов ставит эту проблему в ряд важнейших моральных и юридических задач.
Морские губки состоят из массы клеток, организованных в сообщество, функционирующее как одно целое и представляющее собой, по мнению большинства зоологов, единый организм. Но если вы разрежете губку и протрете кусочки через шелковую ткань так, чтобы все клетки отделились друг от друга, эта неорганизованная кашица в скором времени вновь соединится, превратившись в полноценную губку. Очень удачный эксперимент такого рода производился над красно-ржавой губкой Microciona prolifera и желто-зеленой губкой Cliona selata. Образчики обеих губок были мелко растерты и растворы тщательно перемешаны. Через двадцать четыре часа красные и желтые клетки реорганизовались и вновь соединились в форму первоначальных губок. К началу эксперимента имелись два разных живых организма. Встает вопрос: что в них оставалось живым, а что погибло в смешанном растворе? Все клетки остались живы, но на какой стадии мы имеем право приписывать каждому из этих организмов индивидуальную жизнь? И как объяснить тот странный факт, что несколько красных клеток благополучно встроились в желтую губку?
Можно оспорить право губок считаться отдельными организмами на том основании, что это скорее колонии, но вот Теодор Хаушка проделал необычный опыт с несомненным организмом — мышью. Он взял зародыши мыши на тринадцатый день внутриутробного развития и размолол их так мелко, что они смогли пройти сквозь тонкую иглу шприца. Раствор с зародышами он ввел в полости девственных женских особей той же породы. Через пять недель у всех этих животных обнаружились в брюшной полости координированные массы костей и тканей. Они достигали размера недельных зародышей. Очевидно, отдельные клетки оказались способны объединиться и развиваться в направлении образования законченных животных, только каких? Вероятно, мышей, но какого вида? Того же, какой сформировался бы в матке мыши-донора? А если нет, то что произошло с эмбрионами? Умерли?
Поведение индивидуальных клеток — ведущая нить всего клубка вопросов. В подходящих условиях многие типы клеток продолжают свободно размножаться вне тела. Технология выращивания тканей требует определенной температуры и сложного питательного раствора, содержащего до сотни различных ингредиентов. Большинство специалистов знают особые хитроумные приемы, помогающие началу процесса роста культуры. Клетки костного мозга или клетки слизистой кишечника свободно размножаются в самом теле, и поэтому весьма велика вероятность их роста и вне организма. Зародышевые клетки — тоже подходящие кандидаты, поскольку они начинают быстро расти еще до начала опыта и переносят, видимо, часть инерции роста в новую ситуацию.
За последние годы удалось вырастить ткани из клеток уток, кроликов, коров, овец, лошадей, мышей, крыс, морских свинок, обезьян и людей. Зародышевые клетки часто группируются в соответствующие данному биологическому виду структуры: например, мышцы или кости имеют нормальный размер и форму. Из изолированных клеток растений можно получить новый самостоятельный организм. Культура ткани, выращенной из одной-единственной клетки ростка табака, развилась в лабораторных условиях во взрослое растение, с корнями, листьями и цветами. В каждой клетке любого живого организма скрывается потенциальная возможность роста. В каждом ядре содержатся все необходимые инструкции для воспроизводства полностью функциональной комбинации клеток, повторяющей форму особей данного вида. Хотя целое животное пока еще не удалось вырастить, теоретически препятствий к созданию новых индивидов, полностью тождественных первоначальному донору, не существует.
На практике есть одна неувязка. Она известна как предел Хейфлика. Л.Хейфлик, специалист по выращиванию тканей из Вистаровского института в Филадельфии, обнаружил, что культура зародышевой клетки человека способна размножаться только на протяжении пятидесяти поколений. Даже в самых лучших условиях культура не может перешагнуть этот предел, и даже в самом теле клетка не способна размножаться дольше. Если мы вернемся к начальному моменту оплодотворения яйца, то сможем, пожалуй, добавить еще несколько поколений, а общая цифра в семьдесят поколений обеспечивает замену всех клеток тела 20 миллионов раз. Разумеется, этого более чем достаточно для любой человеческой жизни. Но мы не располагаем сейчас свидетельствами, что ограничение Хейфлика относится к клеткам, находящимся на своем законном месте. Однако нам ясно, что изолированно выращиваемые клетки утрачивают со временем свою жизнеспособность. Позже мы увидим, что уже выделен фактор, который исчезает при искусственном выращивании. Усовершенствование методов проведения опытов может привести, я полагаю, к сохранению или замене недостающего фактора и преодолению предела Хейфлика.
В области исследования тканей меня больше всего поражает открытие, связанное с поведением изолированной культуры, когда она приближается к названному пределу. Клетки, которые в начале их роста легко распознать как явно человеческие, утрачивают постепенно определенную принадлежность. Клетки, побуждаемые к многократному размножению, не ведущему к производству специфического для данного вида органа или структуры, как бы «забывают», что в них заложено. Предел Хейфлика различен для каждого отдельного вида, но, приближаясь к точке распада, клетки любого организма претерпевают одно и то же превращение — они, похоже, «теряют память». Длительный процесс культивирования придает всем клеткам, независимо от их происхождения, один и тот же вид. Очень различные по строению частички слюнных желез фруктовой мухи, яичников овцы, внутреннего уха мыши или лепестков цветка неизбежно превращаются в однородную массу, в аморфные чешуйчатые клетки, лишенные специфической формы и знаков своего происхождения или назначения. Они становятся своего рода произрастающими идиотами.
Эти анонимные изолированные клетки продолжают нести какие-то отпечатки генетического кода, они еще питаются и растут, их цитоплазма бьется и кипит, в нужный момент они делятся, но при этом остаются самовоспроизводящимися автоматами без определенной задачи. Они растеряли свою сущность и назначение и полностью утратили способность реализации потенциала, закодированного в их хромосомах. Код не затрагивается этим процессом. Он сохраняет все инструкции, необходимые для жизни, но клетки разучиваются читать.
Невежественные клетки возвращаются, по-видимому, в состояние, роднящее их с самыми первыми из когда-либо существовавших живых организмов. Они снова становятся чем-то вроде общих знаменателей низшего порядка, строительными блоками общего назначения, способными двигаться в любом направлении. Но в истощенной культуре они никуда не направляются, а просто умирают. Существует один-единственный способ их спасти — дать им новые инструкции. Если изгнанные из тела человеческие клетки подкармливать смесью, содержащей лошадиную серу, они начинают походить на клетки лошади и идут в этом направлении с обновленной энергией. Если же в одной из клеток происходит мутация, ситуацией овладевает новая линия, обладающая собственной энергией, и культура начинает расти уже за пределом Хейфлика. Именно это и происходит с раковой клеткой. Претерпев мутацию, она получает команды, отличные от инструкций родительских клеток, и с этого момента выходит из-под их влияния. Ткань принимает иной вид, имеющий свои ограничения, а они, в свою очередь, могут подвергаться дальнейшим изменениям и мутациям.
Еще один способ оживления ослабевшей культуры — возвратить ее в тело первоначального донора. Если клетки уже мутировали, они могут подчас породить злокачественные или раковые опухоли, но если генетический материал не претерпел никаких изменений, они начинают функционировать с прежней силой, вновь стремясь к определенной цели в полном соответствии со своим местонахождением в организме. Глазные клетки зародыша лягушки можно отделить от глазницы и поместить в какую-либо часть желудка лягушки, и там они будут производить слизистую желудка, а не внутренний глаз. В организме существует система координации, предусматривающая выполнение клетками того, что требуется в данной области тела, хотя каждая клетка потенциально способна выполнять любые другие задачи. Без такой координации группа клеток, пущенная в рост в каком-либо органе тела, породила бы нечто совершенно неподходящее. В какой постоянной тревоге мы бы жили, если незначительный порез или ссадина на локте могли спровоцировать неорганизованную регенерацию и появление на этом месте, скажем, младенца. Пример не так нелеп, как кажется, ведь существуют виды, например речная гидра, у которых именно так все и происходит. Бессмертные существа сохраняют ту свободу, которая позволяет каждой клетке воспроизводить целое, смертные же подчиняются общему проекту, который распространяется и на отдельные органы.
Координационные центры, выполняющие генетические команды, не ограничиваются мозгом или эндокринными железами; они никогда не принадлежали какому-то одному органу, присутствуя везде. Пример с табачной клеткой, которая выросла в целое правильно скоординированное растение, показывает, что управляющая сила должна присутствовать в отдельно взятой клетке. Возможно, этим свойством обладают все единичные клетки и в один прекрасный день мы создадим технологию, позволяющую вырастить любое растение или животное из любой, даже самой маленькой его частички. Пока что из изолированных клеток животных можно производить только ткани ограниченного размера, но мы сделали одно существенное открытие, имеющее далеко идущие последствия. Тот факт, что изолированные клетки со временем теряют свои биологические характеристики, утрачивают связь с жизнью, впервые позволяет нам глубоко проникнуть в природу жизни и смерти.
Мы увидели, что эти два состояния почти неразличимы, что они сосуществуют в различных сочетаниях на скользящей шкале, лишенной строго фиксированных точек. Мы охарактеризовали жизнь как состояние организации и обнаружили, что явно мертвые клетки часто обладают теми же свойствами, что и живые. Мы отказались считать простое воспроизводство необходимым критерием и наметили некоторые трудности, неизбежно сопровождающие попытку строгого отделения жизни от смерти. Мы предположили, что можно обнаружить жизнь в том или ином проявлении даже в материи, которая обычно считается мертвой. Теперь же, зная, что клетки, надолго предоставленные самим себе, превращаются из целенаправленных живых сущностей в дезорганизованных идиотов, мы получаем ядро теории, которая, по нашему убеждению, объясняет все имеющиеся факты.
Ошибка Ромео — путаница жизни и смерти — совершается столь часто потому, что между этими состояниями нет четкого различия. Они выступают как проявления одного и того же биологического процесса и различаются только по степени. Существует, однако, третье состояние, которое качественно отличается как от жизни, так и от смерти. Это состояние анонимности, близкое к состоянию клеток культуры вблизи предела Хейфлика. Такие клетки нельзя считать живыми в обычном смысле, поскольку в них отсутствуют специфические черты вида, к которому они прежде принадлежали; но они все же не мертвы, поскольку продолжают свою жизнеподобную деятельность. Они отличаются от живых клеток крови и мертвых клеток на поверхности кожи отсутствием характерной для данного вида организации. Такое отсутствие динамической модели и является преобладающей чертой третьего состояния, которое не квалифицируется ни как жизнь, ни как смерть, однако является вполне реальным, распознаваемым и законным и посему нуждается в именовании. Я предлагаю дать ему предварительное название «гота».
Корень «гот», если не считать его использования в качестве имени собственного для обозначения древнего тевтонского племени, ничего не означает в большинстве распространенных языков.
Итак, есть три состояния материи: жизнь, смерть и гота, но с точки зрения биологии мы реально имеем дело лишь с двумя. Материя находится либо в состоянии жизни, либо в состоянии готы. Все дело в присутствии или отсутствии модели координации, или организующего начала. Пока материя удерживает хотя бы слабые отзвуки органического водоворота, жизнь продолжается. Когда водоворот окончательно стихает — с течением времени или в результате изоляции, — жизнь переходит в готу. Если подвергнется разрушению сама материя, как это бывает в эпицентре термоядерного взрыва, жизнь, в нашем понимании, прекратится, но гота наступит лишь после разрушения организационной сферы.
Некоторые разновидности готы подобны состоянию полного биологического упадка, получившего название «абсолютной смерти». Мне нравится этот термин, и я думаю, что его можно с успехом применить по отношению к телу, подвергшемуся, например, кремации. Но в это понятие не входят те «зомбиподобные» состояния клеток, которые определяются как гота. Стадия, которую мы обычно называем смертью, точнее определяется как «клиническая смерть», и это понятие тоже полезно, если помнить, что оно обладает особой растяжимостью, позволяющей видеть в нем скорее ослабление жизненной силы, чем собственно биологическое состояние.
Неживая материя типа волоса или когтя, играющая в организме предписанную ей роль, расценивается как живая. В некоторых ситуациях позволительно даже включить в эту категорию часть магнитов и кристаллов. Такая мертвая материя, как ископаемые кости или бумажная пряжа, не обнаруживающие никакого порядка или ритма жизни, является готой. Организм может быть расщеплен вплоть до клеточных составляющих и все-таки сохранить жизнь, но когда изолированные единицы теряют свои характерные черты, организованность жизни уступает место дезорганизации готы. Состояния жизни и готы в какой-то мере пересекаются, и оба принадлежат континууму, простирающемуся от сложности интеллекта до относительной простоты самостоятельной молекулы. Смерть всего лишь стрелка, скользящая по воле наших верований или уровня технологии вдоль шкалы этого континуума. Смерть — состояние сознания, как давно уже догадывались многие философы.
Я полностью отдаю себе отчет, что понятие готы носит весьма предположительный характер и во многом является лишь экстраполяцией опытных данных, но, как биолог, я не могу не замечать непреодолимой противоречивости всех существующих объяснений жизни и смерти. Я не питаю склонности к тому, чтобы пускать в обращение новые слова и понятия ради собственного удовольствия, но когда существует громадный разрыв между общепринятой теорией и наблюдаемыми фактами, введение какого-то нового концепта оказывается необходимым и оправданным.
В своем стремлении вновь увидеть затронутую проблему в перспективе эволюции, я искал подтверждений и указаний, обращаясь подчас к неожиданным источникам. Я подбирал оборванные нити и разрозненные детали в самых разных местах и не хочу теперь оправдывать их происхождение, так как в последующих главах намерен показать, что все они могут быть сплетены воедино в связную и научную картину, проливающую свет на загадку смерти.

Смерть как заболевание
Тело взрослого человека содержит около шестидесяти миллионов миллионов клеток и каждые сутки теряет их столько, что ими можно наполнить глубокую тарелку.
Вглядитесь поближе в мельчайшие чешуйки, постоянно падающие с кожи, и вы увидите тщательно выделанные кристаллические многоугольники, поверхность которых состоит из прозрачных кератиновых пирамид. Взгляните на один из шестидесяти ежедневно выпадающих волос, и вы увидите более тысячи клеток, которые, подобно кровельной дранке, расположились вокруг центрального волокнистого стержня. Соскребите тончайшую стружку с ногтя, и вы потеряете еще десять тысяч клеток, лежащих плотными слоями твердого рогового вещества. Каждое прикосновение к поверхности тела, каждое дуновение ветра берет свою дань, и внутри условия столь же суровы. Ежедневно вся внутренняя поверхность рта смывается в желудок и переваривается, а семьдесят тысяч миллионов клеток срываются со стен кишечника при прохождении пищи. Оставшаяся часть ежедневной порции гибнет от любви, голода, гнева, страха, изнашивающих тело.
Цепочка из потерянных за день клеток могла бы протянуться от одного берега Атлантики до другого, однако в среднем у взрослого человека клеток не прибавляется и не убавляется, ибо тело образует столько же клеток, сколько теряет. Ребенок рождается только с двумя миллионами миллионов клеток, и когда он достигает веса взрослого человека, число их увеличивается приблизительно в тридцать раз. По достижении зрелости начинается постоянный отток клеток. После полового созревания клетки мозга никогда не возобновляются, а после тридцати мы в среднем ежегодно теряем один процент наших нервных клеток. Количество потерянных клеток с возрастом постепенно растет, пока жизненное равновесие резко не нарушается и разного рода расстройства и нарушения организации не становятся более очевидными.
Наконец наступает момент, когда мы говорим, что данный организм погиб, но можем ли мы точно определить этот момент? Существуют ли критерии, в соответствии с которыми мы можем доказать, что случилось нечто необыкновенное? Можем ли мы быть уверенными?
Отдел статистики жизни при ООН определяет смерть как «окончательное прекращение всех жизненных функций». Большинство авторитетных специалистов согласны с этим исчерпывающим определением, однако существуют серьезные противоречия относительно того, что следует понимать под жизненными функциями и их прекращением, или клинической смертью.
В книге «Что делать, если кто-то умирает» рекомендуется прежде всего проверить дыхание, поднеся к губам зеркальце, и посмотреть, не запотеет ли оно, однако уже в древних медицинских трактатах этот тест считался ненадежным. Тот, кто знаком с хатха-йогой, знает, что владеющий техникой «хечари мудра» может поместить кончик языка в носовое отверстие со стороны заднего неба и часами сидеть с закрытым ртом, явно не имея никакой возможности сделать вдох или выдох. Проведенные в Индии опыты показали, что йог, заключенный в воздухонепроницаемый металлический ящик, способен свести потребление кислорода и выделение двуокиси углерода к минимальному уровню и выжить в летальных для любого нормального человека условиях. Другие исследования, в которых участвовали японские монахи дзэн и американцы, занимавшиеся трансцендентальной медитацией, показывают, что в самом начале медитации у всех них отмечается двадцатипроцентное снижение потребления кислорода. Вероятно, при соответствующей тренировке эти показатели можно увеличить. Во многих учебниках по реанимации упоминается известный полковник Таунсенд, который намеренно так долго не дышал перед комиссией лондонских врачей, что они, засвидетельствовав его смерть, разошлись по домам. На следующий день он проделал то же самое.
Второй традиционный признак клинической смерти — остановка пульса. Здесь снова картину осложняют те, кто научился сознательно контролировать обычно бессознательные процессы. Французский кардиолог, отправившийся в Индию с переносным электрокардиографом, обнаружил там несколько человек, способных по команде останавливать сердце. С помощью инструментальной тренировочной техники можно обучить крыс контролировать частоту сердечных сокращений. В одной серии опытов семи крысам удалось не реагировать на мощные сигналы, которые организм посылает в случае опасности; они не давали биться своему сердцу, пока не погибали. В госпитале Нью-Дели я сам наблюдал опытного факира, который в соответствии с показаниями электрокардиографа остановил свое сердце на целых двенадцать минут. В этом случае воздействие на блуждающий нерв, передающий сигналы из ствола мозга к сердцу, по-видимому, производится с помощью техники, которую йоги называют «валсалва», когда давление в груди постоянно увеличивается с помощью глубокого вдоха и резкого наклона вперед.
То, что современная медицина не смогла решить проблему диагноза смерти, доказывают и хирургические операции при низких температурах, когда сердце не функционирует в продолжении всей операции. Любой хирург XIX в., наблюдая подобное зрелище, без колебаний констатировал бы смерть.
Слишком низкая температура тела также считается верным признаком клинической смерти, однако ученые так и не решили, что же считать «нормальным» уровнем. В Англии это 98,4° F, тогда как в США — 98,6°. Европейцы согласны с американцами, однако у них эта величина выглядит как 37° С. Когда мы просыпаемся, наша температура ниже средней «нормальной», когда же ложимся спать — выше. У детей температура значительно выше средней, у стариков — ниже, у женщин во время овуляции — выше на целый градус. После нагрузок спортсмены могут одновременно иметь ректальную температуру 41° С, а на охлажденной потом коже — 34° С. В холодной ванне температура тела может понизиться до 32° С. Отмечены случаи спасения замерших в своих холодных жилищах стариков с температурой 24° С. Согласно утверждениям экспертов по судебной-медицине, после клинической смерти температура тела ежечасно падает почти на градус, поэтому время, прошедшее с момента убийства, например, вычисляют по этой формуле. Она хорошо работает, если с момента смерти прошло не более двенадцати часов, затем в ход идут другие процентные расчеты.
Проблема температуры как признака клинической смерти осложняется тем, что мгновенная смерть от удара молнией или внутреннего повреждения может в течение нескольких часов не повлечь за собой значительного изменения температуры, в то время как приступы астмы ведут к быстрому, почти такому же, как при смерти, понижению температуры у живых людей.
Другой аномалией является то, что вслед за смертью от холеры, столбняка и оспы температура сразу же повышается, и все тела, разлагаясь, выделяют столько тепла, что вскоре так или иначе достигают нормальной температуры. Под действием лекарств может наступить состояние, похожее на временную смерть, когда, как уверял Джульетту отец Лоренцо, давая ей зелье, наступает глубокий сон, при котором «ни теплота, ни вздох не обличат, что ты жива...».
Спасенный из лавины шведский мальчик полностью восстановился после температуры 17° С, которая, согласно формуле полиции, свидетельствует о том, что он был мертв около двадцати пяти часов.
Многие животные, погружаясь в спячку, оживают даже после более низких температур (6° С — у ежа). Теперь же научились и людей погружать в искусственную спячку. В хирургии низких температур практикуется часовая остановка циркуляции крови путем снижения температуры тела до 15° С, а в Японии была проведена операция на мозге при той же температуре, что и у погруженного в спячку ежа, — 6° С. В 1967 г. Джеймс Бедфорд из Калифорнии заморозил свое тело при температуре жидкого азота, с тех пор, по крайней мере, еще десять человек последовали его примеру и сейчас пребывают в состоянии глубокой заморозки под наблюдением общества, чей лозунг «Скажи смерти нет!». Их тела, находящиеся в холодных коконах между жизнью и смертью, являются серьезной проблемой как для биологов, так и юристов.
Некоторые эксперты в области судебной медицины обращают внимание на изменение глаз после клинической смерти. Добрый доктор, закрывающий открытые глаза трупу, стал кинематографическим штампом. Однако глаза и веки точно так же «ведут себя» и при глубоком сне, апоплексии, асфиксии, опьянении, отравлении и некоторых повреждениях мозга. Другие классические способы, например проверка реакции зрачка на свет, также не дают окончательного ответа, ибо мышцы зрачка, подобно многим другим мышцам тела, в течение нескольких часов после констатации клинической смерти сохраняют активность и способны сокращаться. Судебные медики утверждают, что с наступлением смерти зрачки расширяются, а затем в течение двадцати часов постепенно сужаются. Некоторого доверия заслуживает изменение цвета глаз, согласно утверждениям экспертов, после смерти все глаза становятся зеленовато-коричневыми. Возможно, так оно и есть, потому что пигмент радужки, меланин, у всех один и тот же, в карих глазах он просто ближе к поверхности, а в голубых глазах скрыт покрывающей его тканью. Также верно, что роговая оболочка глаза становится сухой и замутненной и что через десять-двенадцать часов после клинической смерти глазное яблоко становится впалым и дряблым.
При остановке кровообращения красные кровяные тельца оседают под действием силы тяжести, оставляя прозрачную сыворотку, поэтому у светлокожих людей появляется особая бледность. Вся кровь также имеет тенденцию спускаться в капилляры, расположенные в нижней части тела, образуя темные пятна, на которые обращают особое внимание детективы, ибо они показывают, переносилось тело или оставалось на месте. Однако эти пятна нельзя считать надежными признаками смерти, ибо единственный способ отличить их от прижизненных синяков, имеющих больше крови в окружающей ткани, — сделать надрез. Тот факт, что через несколько часов после клинической смерти кровь начинает свертываться, навел на мысль о возможности установить смерть с помощью анализа крови. Однако при жизни кровь не свертывается благодаря химическому веществу, которое вырабатывается в клетках стенок сосудов, а эти клетки продолжают слабо функционировать и после смерти, поэтому, даже начав свертываться, кровь через несколько дней опять может стать совершенно жидкой.
Другой известный симптом — трупное окоченение. Оно вызывается напряжением мышечных волокон, когда одна из крупных энергонесущих молекул в клетках меняет форму. Процесс начинается в кишечнике и распространяется на сердце, диафрагму и лицевые мышцы. Обычно через час коченеют веки, через три-четыре часа — челюсть и через двенадцать часов — все длинные мышцы тела. Тридцать шесть часов спустя мышцы снова расслабляются, но эта схема может меняться в результате действия различных факторов. Трупное окоченение может наступить позже из-за высокой концентрации адреналина в крови в результате стресса или испуга, испытанного в момент смерти, а может вообще не наступить, если силой согнуть окоченевшую конечность. Окоченение может появиться раньше обычного после тяжелого истощения и даже сразу же, в виде трупного спазма в случаях внезапной смерти. Эти редкие случаи иногда путают с тяжелым приступом столбняка.
Последние успехи медицины расширили границы клинической смерти, включив в нее состояния, ранее считавшиеся необратимыми. Лаборатория экспериментальной физиологии оживления в Москве теперь описывает клиническую смерть как «состояние, при котором отсутствуют все внешние признаки жизни (сознание, рефлексы, дыхание и сердечная деятельность), однако организм в целом еще не погиб; метаболические процессы в его тканях еще имеют место, и при определенных условиях возможно восстановить все его функции». В обычных условиях организм в таком состоянии, пожалуй, не вернулся бы к жизни, но при терапевтическом вмешательстве оживление возможно до тех пор, пока не наступают необратимые изменения коры головного мозга. После этого еще восстановима деятельность отдельных органов, например сердца и легких, однако организм в целом не способен вернуться к самостоятельной жизни. Экспериментальные работы в этой области показывают, что при нормальной температуре мозг может бездействовать не более пяти-шести минут, после этого он не способен к восстановлению всех своих функций. Итак, теперь смерть устанавливают с помощью электроэнцефалограммы по истечении шестиминутного периода у наименее устойчивой из тканей организма. По-видимому, это самый точный из имеющихся метод констатации смерти, однако русские исследователи предупреждают, что максимальный шестиминутный период бездействия мозга нельзя установить с полной уверенностью. Они утверждают, что «с практической точки зрения невозможно точно определить конец состояния клинической смерти каждого отдельного организма и следует руководствоваться средними данными».
Очевидно, что ни один симптом сам по себе не может служить верным признаком клинической смерти. Большинство специалистов, понимая это, утверждали, что единственным надежным признаком является разложение. Бактерии и грибки, начиная размножаться в кишечнике, вызывают изменение цвета передней брюшной стенки: сначала появляются серые пятна, которые затем становятся зелеными и испускают зловоние. Но даже они не могут быть неоспоримым доказательством, ибо при некоторых кожных болезнях на коже появляются пятна, в точности похожие на признаки посмертного разложения.
В книге «Посмертный внешний вид» указываются три возможные причины смерти: асфиксия, или остановка дыхания (в результате удушья, паралича и т.д.), остановка, или нарушение кровообращения (в результате шока, кровотечения, сердечных заболеваний и т.д.), и кома, или паралич (в результате повреждения мозга, действия ядов, наркотиков и т.д.). Ни в одном из этих случаев нет никаких характерных внешних признаков, позволяющих точно установить диагноз.
Последние успехи медицины и техники, очевидно, не изменили дела к лучшему. В 1890 г. один озабоченный доктор написал статью, посвященную проблеме определения реальной и мнимой смерти, перечислив четыреста восемнадцать признаков. Сегодня этот список можно было бы продолжить, однако единства мнений по этому вопросу по-прежнему нет. Новейшие технические средства, помогая продлить жизнь, все больше стирают различия между жизнью и смертью, и, несмотря на сложное оборудование, мы все еще делаем ошибки. 3 ноября 1967 г. тяжело раненный американский солдат был доставлен в лучший военный госпиталь в Южном Вьетнаме, попытки вернуть его к жизни через сорок пять минут были оставлены. Согласно показаниям электрокардиограммы, электроэнцефалограммы и мнению докторов, он был мертв, однако четыре часа спустя он очнулся в морге и до сих пор живет и получает военную пенсию. В комментарии, сделанном еще в 1821 г., утверждается: «Если мы сумеем понять, что служит признаком жизни, с которой, конечно, знакомы все, однако едва ли кто-либо может сказать, что ясно понимает, в чем она состоит, мы тотчас же получим определение смерти. Она представляет собой прекращение феномена, с которым мы все хорошо знакомы, феномена жизни».
В настоящее время общепризнано, что существуют различные стадии смерти и что клиническая смерть (прекращение жизненных функций) предшествует абсолютной смерти (сопровождающейся разрушением клеток, выполняющих эти функции). Волосы и ногти по-прежнему растут, печень вырабатывает глюкозу, а клетки, извлеченные из тела трое суток спустя после клинической смерти, успешно культивируются.
Новое состояние готы начинается лишь после того, как клетки пережили значительное химическое разрушение или физическую изоляцию, оторвавшую их от источника организации. В первую очередь абсолютная клеточная смерть всегда поражает самые специализированные органы, например мозг и глаз. Хирурги, занимающиеся трансплантацией, знают это и применяют все более сложное оборудование, чтобы сохранить эти органы живыми и пригодными для пересадки другим пациентам. Разумеется, это оборудование пускается в ход лишь тогда, когда совершенно ясно, что смерть донора в любом случае неотвратима, однако благодаря развитию технических средств и реанимационного оборудования сейчас удается спасти все больше таких пациентов, которые неминуемо погибли бы без медицинского вмешательства.
Клиническая смерть оказывается переменным и чисто теоретическим понятием, а мы все ближе подходим к той точке, когда мы сможем искусственно заменять все жизненные функции, даже функцию мозга, отодвигая смерть на неопределенный срок. Тогда как относиться к предложенному ООН определению смерти как «окончательного прекращения всех жизненных функций»? Ведь окончательное прекращение наступит не раньше, чем будет выключена аппаратура. Тогда, возможно, смерть будут определять как «то, что зависит от решения врача».
Становится ясно: смерть не окончательный факт, а скорее функция отношения «врач-пациент». Или вообще любого отношения. Создается впечатление, что наше мнение о жизни и смерти зависит не столько от реальных фактов, сколько от того, как кто-то воспринимает кого-то. Возможно, нам не следует говорить: «Бедняга Джад умер», если мы знаем об этом только со слов Фреда. На самом деле мы можем утверждать только то, что смерть произошла между Фредом и Джадом. Когда для констатации смерти вызывают семейного врача, тогда круг вовлеченных в это дело людей расширяется до минимальных легальных пределов, и Джад может быть похоронен, однако вся ответственность лежит на докторе. Об этом говорится в тексте британского свидетельства о смерти, где врач устанавливает причину смерти «с полным знанием и уверенностью». Вся проблема решается скорее на основании бытующих мнений, чем абсолютных фактов. Врач должен вынести решение по очень сложному вопросу.
Жизнь и смерть неразделимы, однако если они отличаются от состояния, названного нами готой, и если это различие можно установить с помощью приборов, тогда проблема будет частично решена. Сегодня во всем мире насчитываются сотни неизлечимых больных, месяцами и даже годами находящихся в тяжелейшем состоянии физического и умственного истощения; они кажутся живыми только потому, что жизнь в них поддерживается разного рода аппаратами и лекарствами. Я думаю, что организмы в этих условиях погружаются в полную анонимность, перестав существовать как личности или даже как живые единицы. Мы все это чувствуем. Посмотрите, как ведут себя те, кто обслуживает этих безнадежных больных: несмотря на всю свою доброту и лучшие намерения, они начинают обращаться с ними как с машинами, требующими ухода. Эта аналогия справедлива, ибо я думаю (хотя этого никто не измерял), что у этих людей, находящихся в состоянии готы, организаторы жизни либо качественно другие, либо настолько ослаблены, что их количеством можно пренебречь.
Еще в 1836 г. в учебнике медицинской юриспруденции говорилось: «Индивиды, внезапно получившие повреждения от ран, болезней или даже отсечения головы, в действительности не мертвы, а просто находятся в состоянии, несовместимом с продолжением жизни». Это элегантное и важное различие. Смерть не является «несовместимой с продолжением жизни». Наша возможность вернуть различные виды смерти к жизни ограничена только уровнем нашей техники. Тем не менее есть состояния, когда возвращение к жизни невозможно, именно они и характерны для готы.
Один из способов решения проблемы смерти — видеть в ней просто болезнь. Во многих отношениях это временное состояние, от которого, как и от болезни, можно вылечить. Подобно тому как существуют неизлечимые пока болезни, есть некоторые стадии смерти, с которыми мы пока не можем справиться. Те выражения, в которых мы говорим о болезнях, оказываются здесь вполне уместными. Мы можем говорить о «приступах смерти» и проводить различие между тем, кто «легко мертв» и «очень тяжело мертв».
Такой подход к смерти помогает решить философскую проблему, поставленную двумя психологами в их исчерпывающем и увлекательном исследовании наших реакций на смерть. Они задавали вопрос: «Сколько времени длится смерть?», сопровождая его логическим контрвопросом: «Сколько времени существо должно быть живым, чтобы его таковым признали?» Ответ на второй вопрос, очевидно, состоит в том, что существо должно быть живым не меньше времени, чем потребуется на необходимое наблюдение. Его последующая гибель никак не опровергнет начального наблюдения, установившего, что оно живо. Однако та же логика неприменима к смерти. Если путем наблюдения было установлено, что существо мертво, но впоследствии оно оказалось живым, мы предполагаем, что прежнее наблюдение было ошибкой, что кто-то допустил ошибку.
Корни проблемы лежат в нашем культурном, лингвистическом, социальном, научном, медицинском и психологическом убеждении, что смерть — это нечто неизменное. Однако если рассматривать смерть как болезнь, считать ее излечимой, тогда проблема сама собой отпадает. Ответ на вопрос: «Сколько времени длится смерть?» — будет таким же, как и ответ на вопрос: «Сколько времени длится рак?» До тех пор, пока организм либо не излечится, либо не погибнет. До тех пор, пока мертвый организм либо не оживет, либо не превратится в готу.
Сравнение смерти с раком вполне правомерно. Эксперимент, проведенный с культурой тканевых клеток мыши, наводит на мысль о сходстве этих двух состояний. Единичная клетка, взятая у мыши, выращивалась в культуре, пока от нее не были получены две отдельные линии клеток. После длительной серии размножений одна из линий погибла, достигнув предела Хейфлика, а другая продолжала жить. Когда клетки выжившей линии были пересажены мышам того же штамма, что и первый донор, они вызвали образование злокачественной опухоли, убившей своих реципиентов. Клетки стали раковыми. Обычно рак вызывается клетками, которые настолько изменились в результате мутации, что нарушают видовую организацию, бурно разрастаясь с неимоверной скоростью. Таким образом, рак является иной организацией, при которой не происходит нормального роста клеток, и этим он очень похож на заболевание, которое мы называем смертью. Рак — это не какая-то одна болезнь, как, например, ветрянка, его нельзя лечить одним и тем же способом, и, очевидно, он не возникает у всех одинаково. У рака, как и смерти, нет одной причины. Средства от рака будут найдены, однако они не уничтожат рак. Средства от смерти уже находят, но люди по-прежнему будут умирать — и их будут от этого лечить. И смерть, и рак — состояния жизни.
От всех других заболеваний и расстройств смерть отличается тем, что она неизбежна. С того момента эволюции, когда бактерии научились размножаться, каждая особь была приговорена к смерти. Вероятно, только человеку выпала горькая участь знать об этом приговоре и бояться его; бояться, что мы живем и, следовательно, должны умереть. У животных, по-видимому, нет самосознания, но и они, разумеется, знают о состоянии смерти.
Эжен Марэ, загадочный и блестящий натуралист, который в одиночку успешно исследует души муравьев и обезьян, рассказывает о ручной самке южноафриканского бабуина, у которой пришлось забрать детеныша для лечения. Мать почти непрерывно кричала три дня, пока Марэ пытался спасти детеныша, который все-таки погиб. Когда мертвого малыша вернули безутешной матери, она «приблизилась к телу, издавая звуки, обозначающие на языке этих обезьян ласку, и дважды коснулась его рукой. Затем она приблизила лицо к спине мертвого ребенка, дотрагиваясь до его кожи губами. Вдруг она встала, несколько раз вскрикнула и, отойдя в угол, спокойно уселась на солнце, не проявляя никакого видимого интереса к телу». Инцидент был исчерпан.
Джильберт Манли, наблюдая колонию шимпанзе в лондонском зоопарке, заметил, что самка, прижимая раненого детеныша к груди, таскает его с собой повсюду, не позволяя служителям забрать его. Когда малыш умер, мать просто положила его на землю и больше к нему не прикасалась.

Смерть детеныша для животных не менее очевидна, чем для людей, но, вероятно, она их не пугает. В обоих случаях ответом на замеченное изменение является утрата интереса к объекту. В работе о поведении собак Смит говорит: «Я часто наблюдал, как собака пробегает мимо мертвого тела другой собаки, с которой она незадолго до этого играла, совершенно ее не узнавая и даже не пытаясь обнюхать труп». Он добавляет: «Прежде, когда свиней забивали на виду у их сородичей, те, дожидаясь своей очереди, могли вбежать и слизывать кровь, льющуюся из перерезанных глоток».
У приматов и домашних животных отсутствие интереса, видимо, является соответствующей биологической реакцией на смерть одного из членов группы. Оставшиеся в живых ничем не могут помочь и им незачем предпринимать какие-либо охранительные действия. Наблюдения над миром диких животных показывают, что внезапная смерть от далекого выстрела или бесшумного лука сама по себе не производит или почти не производит никакого впечатления на тех, кто уцелел. Если же смерть сопровождается видом, звуком или запахом хищника, послужившего причиной смерти, тогда реакция будет иной, однако полет оставшейся в живых куропатки или бег газели — реакция на присутствие убийцы, а не убитого.
В целом животные, по-видимому, понимают, что что-то изменилось, однако они не лучше нас определяют критический момент. Известно много сообщений о самках, не расстающихся с детенышами, пока те не начнут разлагаться. Рассказывают о слонах и буйволах, которые остаются с убитыми членами стада, тщетно пытаясь поставить их на ноги. Общественные животные могут разными способами, некоторые из которых, возможно, инстинктивны, помогать молодым или пострадавшим членам своей группы. Конрад Лоренц описывает, как дикие гуси стоят с распростертыми крыльями над умирающим собратом, угрожающе шипя. Он добавляет: «Такое же поведение я наблюдал, когда египетский гусь убил серого гусенка, ударив его по голове крылом. Гусенок, шатаясь, добрался до родителей и упал, погибнув от кровоизлияния в мозг. Хотя родители не могли видеть смертельного удара, они отреагировали вышеописанным способом». При этих обстоятельствах защитное поведение было уместным, оно помогало выжить гусенку, который вполне мог отделаться временным сотрясением мозга; но наступает момент, когда сородичи больше ничего не могут сделать для своего товарища. Умение распознавать этот момент, возможно, приобретается обучением.
Джордж Шаллер в своей работе о горных гориллах Кисоро рассказывает о молодом животном, отказавшемся покинуть труп своего взрослого товарища. «Детеныш оказался перед жестоким выбором: убежать от людей в лес и одному искать свою стаю — задача, для которой он не был подготовлен, — или же цепляться за последнее, что связывало его с прошлой счастливой жизнью в стае, мертвого вожака, впервые не сумевшего защитить его. Малыш был пойман людьми и окончил свои дни в лондонском зоопарке».
Сравните этот случай с рассказом Роберта Кастенбаума о полуторагодовалом ребенке, впервые столкнувшемся со смертью в образе мертвой птицы. Мальчик понял, что это птица... «но он выглядел неуверенным и озадаченным. К тому же он не пытался дотронуться до птицы. Это была странная предосторожность для ребенка, обычно пытающегося потрогать или схватить все, что ему попадется. Затем Дейвид нагнулся и медленно приблизился к птице. Выражение его лица изменилось. Первоначальное возбуждение, вызванное открытием, сменилось замешательством, а затем — неподдельным горем».
Мы видим, что при первом столкновении со смертью детеныши как гориллы, так и человека не понимают, что это такое. Через несколько недель Дейвид снова увидел мертвую птицу, однако теперь его реакция была совершенно иной. «Он поднял птицу и... побежал с ней к дереву, держа ее над головой. Он повторил это действие несколько раз... сопровождая его движениями, которые можно было интерпретировать как птичий полет. Когда попытки оживить птицу, посадив ее на дерево, не увенчались успехом, Дейвид убедился в их бесполезности. Поняв это, он успокоился и больше не проявлял к птице ни малейшего интереса».
По-видимому, у различных видов животных нет никакого предрасположения к определенной модели поведения при виде смерти. Первое столкновение со смертью редко вызывает какую-нибудь реакцию со стороны молодой неопытной особи. Поведение при последующих столкновениях со смертью в значительной мере определяется первым и дальнейшим опытом. Дети до некоторой степени подготовлены к первому контакту со смертью, так как они очень рано привыкают иметь дело с исчезающими и возникающими вновь явлениями. Смена дня и ночи, сна и бодрствования, игра в прятки — все это вводит контрастные понятия бытия и небытия. Ада Морер утверждает, что слова «peek-a-boo», произносимые в детской игре в прятки, произошли от древнеанглийской фразы, означающей «живой или мертвый». Постепенно ребенок понимает, что одни вещи уходят и возвращаются, а другие исчезают навсегда.
По-видимому, развитие представлений ребенка о смерти проходит через несколько четко определенных этапов. Дети до пятилетнего возраста сначала вообще не понимают, что такое смерть. Они считают все живым. Ребенок может принести домой несколько камешков, чтобы им не было скучно, или обходить стороной огородное пугало, чтобы его не видеть. В этом возрасте дети воспринимают все вещи в неразрывном единстве и не пытаются провести различие между живым и неживым. Возможно, потому, что у них еще нет для этого критериев, ибо они еще не научились расчленять мир, однако очень хочется сравнить примитивный анимизм с новым «космическим сознанием». Убеждаясь, с какой необыкновенной ясностью дети видят сложнейшие вещи, я не могу отделаться от мысли, что в этой, широко распространенной вере в универсальность жизни есть много истины. Если дети из Венгрии, Китая, Швеции, Швейцарии и Соединенных Штатов имеют одни и те же понятия о жизни и смерти, разумно ли просто отмахиваться от них как от детских выдумок?
Впоследствии, когда ребенок учится или его учат нашей интерпретации действительности, ранний анимизм слегка меняется. Детей вынуждают признать существование смерти, но в возрасте от пяти до семи лет они идут на компромисс и начинают думать и говорить о смерти как о временном состоянии. Пятилетний ребенок говорит о своей собачке, что «ее не слишком сильно убило», тогда как другой, шестилетний, объясняет, что, когда кто-то умрет, «он еще что-то чувствует, а уж когда он умрет совсем, он уже не чувствует ничего». По мнению Марии Нейги, дети считают жизнь и смерть взаимозаменяемыми потому, что сама идея смерти превышает их понимание. Но так ли это? Многие сообщества взрослых не верят в неумолимость смерти. На Соломоновых островах умерший обозначается словом mate, но похороны носят праздничный характер, потому что mate — одно из состояний, как, например, зрелость, длящееся годами и просто ведущее к другому уровню жизни.
Под жестким давлением взрослых дети от семи до девяти лет отказываются от своих детских представлений о гармонии жизни и, как и взрослые, ищут утешения в персонификации смерти в образе скелета или привидения. В этом же возрасте ребенок пытается определить размеры смерти, имитируя смерть в таких играх, как казаки-разбойники. Вероятно, имитация смерти в играх является наиболее эффективным способом приспособить взрослую идею смерти к жизни. Поэтому к девяти годам большинство детей воспринимают смерть как «окончательное прекращение всех жизненных функций». По словам философа и писателя Карлоса Кастанеды, ребенок овладевает описанием мира и находит свое место в нем, «когда его восприятие способно давать происходящему соответствующую интерпретацию, которая, совпадая с принятым описанием, подтверждает его правомерность».
До настоящего времени не проводилось серьезных исследований смерти или восприятия смерти у животных, но существуют отдельные рассказы и разрозненные экспериментальные наблюдения, вместе составляющие удивительную картину. При знакомстве с подобными фактами идея всеобщей неразрывности все менее кажется детской.
Розалия Абрью, первая начавшая выращивать шимпанзе в неволе, приводит случай, связанный со смертью одной из самок шимпанзе в ее питомнике. Как только обезьянка, находившаяся внутри помещения, умерла, ее приятель-шимпанзе, гулявший в парке, начал кричать. «Он продолжал кричать, озираясь, как будто он что-то увидел». Затем, когда погиб другой шимпанзе, повторилось то же самое. «Он кричал, кричал и кричал. И он все время глядел по сторонам, словно видел то, чего не видели мы. Его крик не походил ни на что слышанное мною раньше. У меня мурашки побежали по коже».
Обычно животные почти не обращают внимания на смерть, однако в некоторых ситуациях способность реагировать на гибель другого животного может оказаться полезной для выживания. Обычно хищники прекращают терзать свою жертву, как только она затихнет, но вряд ли они реагируют на саму смерть. Врожденные механизмы убийства устроены у них таким образом, что реагируют на ключевые раздражители, идущие от живой, движущейся жертвы. Когда же эти сигналы перестают поступать, последовательность действий охоты и убийства приходит к естественному завершению. После того, как львица убьет зебру и стая львов насытится, другие животные приходят доедать остатки. Гиен и шакалов, конечно, привлекают звуки и запахи, но ястребы, вероятно, пользуются другим ключом и с удивительной точностью пикируют даже на спрятанную тушу. Мы знаем об их остром зрении, усиленном решетчатой структурой сетчатки, что позволяет замечать малейшие движения на огромном расстоянии. Как только один из ястребов поразит цель, откуда ни возьмись появляются другие ястребы и, спускаясь по спирали, спешат разделить его трапезу, но иногда одного этого объяснения недостаточно. Я видел, как, прилетев в темноте, ястребы, подобно нетерпеливым могильщикам, усаживались рядом с застреленной антилопой, когда вокруг не было никаких животных, сбегающихся на падаль, и некому было привлечь их внимание.
Я не утверждаю, что ястребы способны определять смерть на расстоянии, но верю, что в некоторых ситуациях от умирающего организма исходят сигналы, которые особенно сильны при внезапном жестоком нападении. Возможно, этот сигнал первоначально был предупреждением, предназначавшимся лишь для представителей своего вида, но в ходе эволюции он превратился в SOS для всех видов. В зависимости от обстоятельств и того, кем этот сигнал воспринимался, он мог одновременно означать: «Спасите, я нуждаюсь в помощи», «Осторожно, здесь убийца», «Успокойтесь, он ест кого-то другого» или «Сюда, обед готов». Все эти сообщения ценны и экономичны в том смысле, что строятся на одном сигнале, который подается одним попавшим в беду организмом. Я думаю, существование подобной системы подтверждается многими фактами.
История о том, как Клев Бакстер открыл, что растения способны реагировать на сигналы других видов, стала почти фольклором, тем не менее стоит подробно рассказать о его первом эксперименте. В 1966 г. Бакстер заметил, что растения, присоединенные к прибору, измеряющему электрическое сопротивление, реагируют на некоторые ситуации, причем эту реакцию можно измерить. Для объективной проверки наблюдений он соорудил автомат, бросающий мелких рачков по одному в кипящую воду, и присоединил находившееся в другой комнате растение через обычные электроды к самописцу. Он обнаружил, что в момент падения рачка в воду в растении происходили значительные электрические изменения, когда же машина бросала мертвого рачка, записывающее устройство не отмечало подобных сигналов.
Результаты этих исследований были опубликованы в 1968 г. и вызвали такой интерес, что Бакстеру пришлось вести двойную жизнь. Днем в своей конторе рядом с Таймс-Сквер в Нью-Йорке он, как и прежде, учил полицейских пользоваться сложным электронным оборудованием, зато ночью детекторы лжи и электроэнцефалографы подсоединялись к организмам, которых никак нельзя было заподозрить в преступлении.
Бакстер обнаружил, что растения реагируют не только на смерть рачка, но и на все виды жизни. Они давали бешеную реакцию, когда в комнате разбивали яйцо. Отсюда следует не только то, что растение способно понимать, что такое жизнь, и воспринимать наносимый ей ущерб, но и то, что яйцо также активно участвует в этом процессе, передавая определенное сообщение. Тот факт, что неоплодотворенное куриное яйцо состоит из одной клетки, свидетельствует, что сигнал и ответ могут происходить на клеточном уровне. Поэтому Бакстер начал экспериментировать с более простым биологическим материалом. Он подключил яйцо к электроэнцефалографу, уравновесив его в электрической цепи, затем в 6 часов 44 минуты 11 апреля 1972 г. в кипящую воду было брошено второе яйцо в двадцати пяти футах от первого. Ровно через пять секунд прямая линия на записывающем устройстве резко поднялась, едва не выбросив перо за пределы бумаги. В нужный момент яйцо отреагировало на то, что произошло с ему подобным.
Это сочувствие, по-видимому, ярче всего проявляют образцы живого вещества, взятые из одного источника. 3 декабря 1972 г. Бакстер вживил серебряные электроды в живой человеческий сперматозоид. В 8.52 сидящий в сорока футах от него донор разбил ампулу с амилнитритом и вдохнул едкое содержимое. Двумя секундами позже, когда химическое вещество повредило чувствительные клетки слизистой оболочки носа донора, изолированный сперматозоид дал ответную реакцию. Контрольные опыты показали отсутствие у него реакции на других людей. Я сам проводил подобные эксперименты с образцами крови и с клетками небного эпителия. Если разделить полученные образцы на две части и воздействовать на одну из них концентрированной азотной кислотой, другая часто дает реакцию, которую можно зарегистрировать с помощью чувствительного электрооборудования.
Фикусы, морских рачков, ястребов, яйца и сперму объединяет одно: все они состоят из клеток, поэтому нетрудно догадаться, что подобные реакции происходят на клеточном уровне. Если, как я предполагаю, один и тот же сигнал понятен на всех уровнях жизни, тогда он должен производиться и восприниматься на уровне низшего общего знаменателя. Я полагаю, что сначала этот сигнал был сравнительно простым способом связи между отдельными клетками одного и того же организма, возможно, еще до развития настоящей нервной системы. У растений нет координирующей нервной сети, и тем не менее некоторые из них способны организовать такую гармоничную работу своих клеток, что тысячи из них мгновенно отвечают достаточно быстрым движением, чтобы поймать муху. Механизм этой реакции еще не ясен, но Бакстер, возможно, нашел разгадку.
Следующий шаг для таких клеток, как пыльца или сперма, заключался в том, чтобы распространить эту чувствительность за пределы организма, производя новые особи, способные к независимому существованию, но тем не менее поддерживающие жизненные контакты с себе подобными. Поэтому группы близких видов выработали общие сигналы, вероятно, в качестве защиты от общего хищника. Затем хищнику понадобилось настроиться на ту же волну, чтобы обнаружить эти сигналы и предвосхитить их действие на поведение своей жертвы. Наконец, и хищника и жертву эти сигналы могли предупредить об опасной для них обоих катастрофе. Этот сценарий развития у всех живых существ того, что Бакстер называет «первичным сознанием», носит чисто теоретический характер, однако эволюция нередко движется в подобном направлении. Природа почти всегда старается удовлетворить давно назревшую потребность.
Если у всех живых существ действительно существует единая система коммуникаций, то правомерно сделать вывод, что наиболее ярко она проявляется в критические моменты. У людей спонтанные телепатические контакты чаще всего происходят, когда один из них находится в опасности или умирает. Сигнал о смерти, возможно, «самый громкий» в этом универсальном языке и, следовательно, первым привлекает наше внимание. Факты свидетельствуют о том, что он представляет собой нечто большее, чем просто включение и выключение системы тревоги.
Проводя опыты с рачками, Бакстер заметил, что растения постепенно перестают реагировать на животных. Ему показалось, что растения, «поняв», что участь рачков им не грозит, привыкли к сигналам и перестали к ним прислушиваться. С точки зрения биологии это разумно. Другие опыты Бакстера показали, что растения склонны положительно или отрицательно относиться к другим организмам в зависимости от поведения последних.
В моих исследованиях я лично столкнулся с ситуацией, которая показывает, что у растений действительно имеется способность не только реагировать на находящуюся вблизи от них жизнь, но и запоминать условия, связанные с такой реакцией. В ряде случаев, в различных лабораториях и с разным оборудованием, я разыгрывал ботаническую версию старой салонной игры под названием «убийца». Выбираются любые шесть человек, которым сообщают правила игры. Они тянут жребий, и тот, кто получает меченую карту, становится «преступником», однако хранит это в тайне. Два любых растения, принадлежащих к одному и тому же виду, помещаются в комнате, и каждому из шести позволено провести с ними наедине десять минут. За этот срок тот, кто играет роль «преступника», любым способом наносит вред одному из растений. В конце часового эксперимента грязное дело сделано, и одно из растений лежит смертельно раненное, возможно, выкинутое из горшка и растоптанное. Но существует Свидетель. Оставшееся в живых растение присоединено к электроэнцефалографу или к пишущему устройству, и каждый из шести человек ненадолго входит в комнату и встает около Свидетеля. На пятерых из них растение не обращает никакого внимания, если только их не было в комнате во время нападения, но, оказавшись рядом с виновным, растение почти всегда дает особую реакцию, которую регистрирует записывающее устройство.
Весьма возможно, что прибор или прибор вместе с растением реагируют на электрический сигнал «преступника», знающего о своей вине. Возможно, что я, присутствуя на этих опытах, так или иначе воздействовал на прибор, но однажды мы получили результат, подтверждающий, что дело не в этом. Во время одного из опытов во Флориде цикламен обвинил сразу двух из шести подозреваемых. Я вызвал их, чтобы задать несколько вопросов, и узнал, что один был действительно виновен, а другой часом раньше стриг газон перед собственным домом. Он пришел, не чувствуя за собой никакой вины, но растению стало ясно, что у него «руки в крови».
Результаты этого эксперимента не всегда стабильны, но лично я считаю, что он удается достаточно часто, чтобы поверить, что растения не только реагируют на сигналы другого живого существа, но и способны различать индивидуальные организмы и в течение достаточно долгого времени связывать сигнал с определенным индивидом. Пока реакция растений недостаточно надежна и не может учитываться в суде, но не исключено, что с появлением более тонкого оборудования растения, взятые с места преступления, будут охраняться как Свидетели.
Первые научные попытки обнаружить универсальный язык жизни были предприняты в начале века в Индии во вдохновенном труде Джагадиса Чандры Босе. Широкая известность открытий Бакстера в последние пять лет дала новый толчок этим исследованиям; теперь повсюду ученые развлекаются, глядя, что получится, если разговаривать с растениями, обожать их, ласкать или просто глядеть на них с восхищением. Как утверждают члены коммуны Финдхорн, они непосредственно общаются со своими растениями — и там действительно выращивают очень большие и очень вкусные овощи. В Институте психологических наук в Москве была сделана попытка установить подобное взаимодействие на более количественной экспериментальной основе.
Для этого опыта была выбрана женщина по имени Таня, которую под гипнозом легко было ввергнуть во множество экспериментальных, но тем не менее реальных эмоциональных состояний: страх, радость, гнев, горе. Ее поместили в восьми сантиметрах от цветущей герани, подсоединенной к электроэнцефалографу. Во время опытов, когда Таня дрожала от холода, сжималась от страха, смеялась от радости и плакала от горя, растение демонстрировало широкий диапазон электрических ответов. Между сеансами гипноза Тане не удалось вызвать у растения никакой реакции. Растение тоже было присоединено к прибору, но никаких отклонений от обычного уровня не наблюдалось.
Результаты одного из опытов представляют особый интерес для тех, кто, подобно Бакстеру, начал работать с детекторами лжи. Под гипнозом Таню попросили запомнить любое число от одного до десяти и никому его не открывать. Затем новый экспериментатор начал медленно считать, и при каждом следующем числе она решительно отвечала «нет!», но цветок обнаружил ложь, отреагировав при числе пять, которое и было задумано.
Дальнейшие опыты Бакстера помогают нам составить некоторое представление о сложности универсального языка и сфере его действия. Открыв наличие связи между двумя яйцами, Бакстер попытался исключить возможность воздействия собственных эмоций, автоматизировав эксперимент. Он построил вертящийся стол, на котором располагалось восемнадцать яиц. Когда стол медленно вращался, то через определенные промежутки времени яйца одно за другим падали через люк в кипящую воду. Он обнаружил, что присоединенное к электроэнцефалографу яйцо, принимающее сигналы, давало внятный ответ только в момент падения первого яйца, падение других семнадцати яиц не вызывало никакой ответной реакции до тех пор, пока интервал между падениями не был увеличен до пятнадцати и более минут. Повторив этот эксперимент, я обнаружил, что связь блокируется, по-видимому, потому, что неладное происходит с яйцами, находящимися на вращающемся столе: после падения первого яйца они перестают подавать сигналы. В этой связи на ум приходит только одно объяснение: когда первое яйцо попадает в кипяток и испускает сигнал тревоги, остальные семнадцать яиц в ожидании своей очереди «падают в обморок» и приходят в себя только через пятнадцать минут.
Когда я пишу эти строки, я вижу, как от одной этой мысли у ученых всего мира волосы дыбом встают от ужаса. Я знаю, что мои слова звучат абсурдно и фантастично, и понимаю, как опасно делать подобные, далеко идущие предположения на основании не столь уж многочисленных фактов, однако чем глубже погружаешься в эту область, тем труднее становится удержаться на ногах. Каждое новое исследование приоткрывает ящик Пандоры чуть шире, выпуская на волю клубок маленьких демонов, каждый из которых враждебен научной традиции и требует радикального подхода. Чтобы не утонуть в идее «падающих в обморок яиц», я в отчаянии хватался за все соломинки и наткнулся (что происходит со мной все чаще) на один антропологический факт.
Как и многие индейцы Северной Америки, племя кри традиционно поклоняется тотему в виде шеста. Эти шесты выполняют очень важную функцию в жизни общины, и изготовление нового тотема всегда сопровождается сложной церемонией. Прежде чем срубить и обработать ствол, старейшины племени вместе отправляются в лес искать дерево подходящего вида и размера. Затем они встают полукругом перед деревом и говорят: «Смотри, дерево, нам очень жаль, но ты знаешь, мы не можем жить без тотема, а старый уже износился. Нам нужен новый столб и... это ты». Затем старейшины бегут не оглядываясь в лес и срубают первое попавшееся им дерево такого же вида и размера. Насколько мне известно, никто никогда не спрашивал индейцев этого племени, почему они так делают, но, вспоминая опыт с яйцами, я начинаю понимать. Возможно, деревья в этой части леса теряют сознание, когда первому дереву грозит опасность. Возможно, когда старейшины срубают второе дерево, оно еще не оправилось от страха?
Конечно, слишком мало известно и слишком мало серьезных исследований было проведено, чтобы делать определенные выводы. Однако в мыслях и действиях тех, кто живет в тесной связи с природой, я продолжаю находить понятия, которые кажутся мне правильными, и представления, которые вписываются в общую картину. И все же интуиция не может заменить эксперимент — с его точностью, строгостью и воспроизводимостью. Или может?
Так или иначе, но пока мы находимся в следующей ситуации: оказывается, смерть невозможно установить. Ни один из традиционных признаков не может считаться абсолютно достоверным, и история полна примеров, когда доверие к нескольким или ко всем этим признакам неизбежно вело к ошибке, обрекавшей живых на судьбу страшнее смерти. Переход от жизни к смерти почти неуловим, и, так как жизнь все время раздвигает свои границы, становится ясно, что смерть имеет различные стадии и большинство из них (а может быть, даже все) обратимы. Смерть начинает казаться чем-то неокончательным и все более напоминать временный недуг. У детей не отмечено врожденной реакции на состояние смерти, напротив, они склонны вести себя так, как будто смерти не существует вообще. Где бы они ни жили, они упорно наделяют все предметы жизнью и способностью взаимодействовать, и, как показывают последние исследования, возможно, дети правы.
Я верю в это. И все больше убеждаюсь, что с точки зрения биологии бессмысленно даже пытаться на любом уровне проводить различие между жизнью и смертью.

Умирание как часть цикла смерти
Существуют сведения о том, что один зяблик прожил в неволе двадцать шесть лет. В конце концов маленькая птичка умерла от старости, в природе, однако, нет такого явления, как старые зяблики. Птички и мелкие млекопитающие не стареют просто потому, что не живут долго. При почти пятидесятипроцентной годовой смертности в популяции никто не может рассчитывать на жизнь, длиннее нескольких лет. Все умирают молодыми.
Человеческая ситуация отличается тем, что многие доживают до старости. Даже три тысячи лет назад, когда средняя продолжительность жизни не превышала тридцати лет, некоторые доживали до семидесяти. Современная медицина, хотя и увеличила продолжительность жизни настолько, что в ряде стран она приблизилась к библейскому пределу, оказалась неспособной сдвинуть сам этот предел. Мы изменили кривую выживания так, что практически любой из нас имеет шанс, минуя детство и зрелость, дожить до семидесяти, однако даже в Великобритании лишь один человек из десяти тысяч доживает до девяноста лет. Подобно другим видам, наш вид имеет свою фиксированную продолжительность жизни.
Биология рассматривает жизнь не как линейную, а как циклическую структуру, как серию изменений или как жизненный цикл. Для каждой определенной точки этого цикла имеется определенная вероятность смерти индивида, причем по мере продвижения по кругу степень такой вероятности возрастает. В семьдесят лет у человека почти в три раза больше шансов умереть в следующем году, чем в тридцать, и почти в пять раз больше, чем в десять. Это и есть так называемое старение. Наше социальное планирование, так же как и сумма страховки, во многом зависит от осознания вероятности подобного исхода. Таким образом, процесс умирания не ограничивается старостью, а начинается вместе с началом жизненного цикла, действуя на всем его протяжении и проходя через ряд узнаваемых и поддающихся описанию стадий.
Жизненный цикл традиционно определяется как «прогрессивная серия изменений организма, начинающихся с момента оплодотворения яйцеклетки и кончающихся моментом его смерти». Теперь, когда представление о смерти как о фиксированной точке подвергнуто сомнению и признано, что смерть присутствует на протяжении всей жизни, необходимо сформулировать новое определение. Оно должно учитывать изменения состояния организма и признавать возможность выхода жизненного цикла за пределы той двусмысленной ситуации, которую мы называем клинической смертью. Вероятно, мы могли бы определить этот цикл как «серию изменений в способе организации материи, начинающихся с момента оплодотворения яйцеклетки и кончающихся состоянием готы». Развитие организма происходит по определенной связанной с циклом схеме, однако человек достигает конечной точки лишь тогда, когда понимает, что равновесие, основанное на преобладании порядка, сместилось в сторону беспорядка. Именно в этот момент мы осознаем, что умираем. Лучше других способны проникнуть в сущность подобного состояния те, кто был на волос от смерти. В 1982 г. швейцарский геолог сорвался со скалы в Альпах, и этот случай побудил его собрать сведения еще о тридцати людях, уцелевших, как и он сам, после падения в горах. Обнаружив, что все они демонстрировали сходные реакции на казавшуюся им неизбежной смерть, Альберт Хейм разделил предшествующие смерти мгновения на три различные фазы умирания.
Прежде всего человек пытается предотвратить опасность, сопротивляясь неизбежному. Частично это физический рефлекс вроде отдергивания руки от горячей плиты, однако, одновременно, по-видимому, происходит психологическая борьба со странным стремлением покориться опасности. Далее мы увидим, что это стремление не деструктивно, а имеет большое значение для выживания. Следующая стадия начинается, как только падающий осознает бесплодность борьбы и смиряется с неизбежностью смерти. При этом у него возникает состояние отрешенности, в котором человеком овладевают странные, не относящиеся к делу мысли. Один скалолаз говорил, что испытывал «мелкую досаду и даже некоторый умозрительный интерес к происходящему». Студент, выброшенный на большой скорости из автомобиля, рассказывал, что, летя кувырком по дороге, он беспокоился, что порвет пальто, а также переживал за школьную футбольную команду, которая в этот момент, по сообщению радио, проигрывала последний матч. Описан также случай, когда падавший с крутого обрыва ребенок боялся одного: потерять новый перочинный ножик. Вскоре бессвязные мысли кристаллизуются в классический образ прожитой жизни. В 1972 г. в Аризоне девятнадцатилетний парашютист упал почти с километровой высоты, сломав при этом лишь нос. Он рассказал, что в начале падения стал пронзительно кричать, затем «понял, что погиб и что жизнь кончилась. Вся прошлая жизнь пронеслась перед моими глазами. Я увидел лицо матери, дома, в которых мне приходилось жить, военную академию, в которой учился, лица друзей, абсолютно все». Хейм рассказал, что «видел себя семилетним мальчиком, идущим в школу, затем четвероклассником, стоящим в классе рядом с любимым учителем Вейцем. Я вновь проигрывал свою жизнь, как будто был на сцене, одновременно смотря на нее с галерки». Тридцатичетырехлетняя медсестра, едва не умершая от комы, вызванной аллергической реакцией на пенициллин, вспоминала особую красочность своих видений: увидев когда-то принадлежавшую ей куклу, она была поражена яркостью ее голубых стеклянных глаз.
Один психиатр объясняет зрительный уход в прошлое как «эмоциональную защиту от мыслей о смерти» и выдвигает предположение, что умирающий человек, лишенный будущего, концентрирует остаток жизненной энергии на попытках вернуть то, что в прошлом представляло для него особую ценность. Другой определяет эти видения как «экранизированную память» и полагает, что, анализируя всплывающие в этот момент воспоминания, можно доказать их связь с негативным жизненным опытом человека. Наиболее полное собрание реакции людей, вернувшихся к жизни, включает в себя описание примерно трехсот случаев и лишь в двенадцати процентах из них выявляет ретроспективные переживания; бесспорно, однако, что такие переживания всегда возникают при внезапной угрозе смерти, например когда человек падает с высоты или тонет. Когда же опасность для жизни надвигается медленно, например в случаях постепенного развития болезни или длительного пребывания в герметично захлопнувшемся холодильнике, картины из прошлой жизни не появляются.
Потом, когда воспоминания исчезают, наступает необычное мистическое состояние. Не следует забывать, что речь идет о последовательности реакций, длящейся буквально считанные секунды. Одна медсестра рассказывала, что, впав под воздействием наркотиков в состояние экстаза, она «идиллически созерцала Тадж-Махал». Упавший в горах альпинист вспоминает: «Мое тело билось о камни, ломалось, превращалось в бесформенную массу, однако мое сознание не реагировало на эти физические повреждения и совершенно не интересовалось ими». Проведенное Хеймом обзорное исследование несчастных случаев в Альпах завершается фразой о том, что смерть в результате падения очень приятна и те, «кто погиб в горах, в последний миг своей жизни созерцали свое прошлое, испытывая состояние преображения. Отринув телесные страдания, они пребывали во власти благородных и мудрых мыслей, небесной музыки и чувства покоя и умиротворения. Они летели сквозь светлые, голубые, величественные небеса; затем мир внезапно останавливался».
Это трансцендентальное состояние столь могущественно и приятно, что испытавшие его не хотят с ним расставаться. Вспоминая свое спасение, тонувшая в детстве женщина говорила: «Я видела, как меня пытались вернуть к жизни, но прикладывала все усилия, чтобы не возвращаться. Тогда я была всего лишь беззаботным семилетним ребенком, однако я больше никогда не испытала того ощущения полнейшего счастья, которое пережила в тот момент». Известно, что уцелевшие самоубийцы, испытавшие это состояние, после выздоровления вновь пробуют покончить с собой — как правило, с большим успехом.
Отмеченное сходство между трансцендентальным состоянием, переживаемым на пороге смерти, и трансцендентальным состоянием, переживаемым под действием наркотиков, показывает сложное сплетение умирания с жизнью. Через стадии сопротивления, созерцания прошлого и транса человек проходит в течение нескольких мгновений, предваряющих внезапную смерть, однако между этими стадиями и гораздо более продолжительными фазами, сопровождающими умирание человека от болезни или старости, можно выявить прямую аналогию.
Элизабет Каблер-Росс опросила около двухсот умирающих больных и выявила пять стадий изменения отношения человека к собственной смерти. Первая реакция на смертельное заболевание обычно такова: «Нет, только не я, это неправда». Такое первоначальное отрицание смерти очень похоже на первые отчаянные попытки альпиниста остановить свое падение. Как только больной осознает реальность происходящего, его отрицание сменяется гневом или фрустрацией. «Почему я, ведь мне еще так много нужно сделать?» Иногда вместо этой стадии следует стадия попыток совершить сделку с собой и с другими и выиграть дополнительное время на жизнь. Когда же смысл заболевания полностью осознается, наступает период страха или депрессии. Эта стадия не имеет аналогов среди переживаний, связанных с внезапной смертью, и, видимо, возникает лишь в тех ситуациях, когда у столкнувшегося со смертью человека есть время для осмысления происходящего. Страху смерти и умирания посвящено множество исследований, в большинстве из них было выдвинуто предположение, что каждому человеку присущ страх смерти, однако, просматривая литературу по проблемам психологической реакции человека на смерть, я был поражен одним фактом. Оказывается, страх смерти возникает только у взрослых людей и только у тех, кто имеет время для размышлений на эту тему. Не существует фактов, подтверждающих врожденность страха смерти либо его развитие в качестве обязательной составляющей поведения, связанного с умиранием. Наоборот, в тех культурах, где к смерти относятся спокойно, рассматривая ее как часть процесса жизни, страха смерти нет. В жизни животных ничто не говорит о том, что смерть является одним из стимулов, вызывающих реакцию инстинктивного избегания или дистресса. Когда молодые шимпанзе достигают определенного возраста, они безо всякого указания извне или какой-либо специальной тренировки начинают избегать контакта со змееподобными объектами. У них есть врожденное свойство страшиться стимулов, способных ассоциироваться с опасностью, однако я не знаю ни одного животного с врожденным страхом самой смерти.
Конечные стадии цикла, предваряющие наступление клинической смерти, одинаковы как при мгновенной, так и при медленной смерти. Если умирающие больные имеют достаточно времени для того, чтобы справиться со своими страхами и примириться с неизбежностью смерти, или получают соответствующую помощь от окружающих, то они нередко начинают испытывать состояние покоя и умиротворенности.
Таким образом, процесс умирания, по-видимому, является самостоятельной фазой развития человека с собственной последовательностью событий, определенными поддающимися описанию переживаниями и способами поведения. Доказательством того, что эти фазы присутствуют не только у людей, умирающих в результате несчастных случаев или заболеваний, является искусственное вызывание тех же стадий умирания у физически абсолютно здоровых людей. Исследование восемнадцати убийц, ожидающих смертной казни в тюрьме Синг-Синг, показало, что отрицание смерти (при помощи которого сводились на нет многие проблемы) сменялось гневом или страхом и, наконец (у тех, кто имел достаточно времени), спокойной медитативной отрешенностью.
Возможно, кому-то это покажется натяжкой, однако мы считаем, что в ходе истории наше отношение к смерти повторяло последовательность стадий умирания. В нашей истории было время отрицания смерти, время, когда люди отказывались верить в то, что смерть представляет собой естественное состояние, предпочитая возлагать ответственность за нее на какие-либо одушевленные или неодушевленные силы. Это отчетливо проявляется в погребальных обрядах цивилизаций. Затем наступает период принятия смерти как реального, завершающего жизнь события, характерного для иудейско-эллинских цивилизаций. Далее следует стадия отрицания смерти, попытки преодолеть ее реальность. Апостол Павел выразил это христианское отношение отважным возгласом: «О смерть, где твое жало?» И наконец, как и при падении с высоты, сегодня наша цивилизация настолько приблизилась к краю пропасти, что трансценденция является ее единственной защитой от гибели.
Новейшие исследования в области биохимии мозга, проводившиеся в процессе умирания, также свидетельствуют о существовании четырех поддающихся четкому определению стадий. Профессор Неговский из Академии медицинских наук СССР называет их шоком, предагональным состоянием, агонией и клинической смертью. Данная классификация основана главным образом на экспериментах, в ходе которых проводилось наблюдение за собаками, умирающими от кровопотери вследствие повреждения бедренной артерии. Первая стадия начинается через две-три минуты после того, как из организма вытекла примерно половина крови и артериальное давление существенно упало. Это означает, что поступающей в мозг крови недостаточно для обеспечения его нормальной потребности в кислороде и сахаре, на это мозг отвечает включением компенсаторных механизмов: сужением сосудов и освобождением запасов крови из кровяных депо. Эти экстренные меры ненадолго срабатывают, и содержание сахара в крови, поступающей в мозг, увеличивается.
Наше тело накапливает энергию в виде гликогена, хранящегося в печени и гладких мышцах, до тех пор, пока он вновь не понадобится. В аварийных ситуациях адреналин повышает артериальное давление и обеспечивает быстрое превращение гликогена в сахар, его поступление в кровь и немедленное использование. В считанные секунды мозг получает массу питательных веществ и начинает работать в повышенном режиме. Эта биохимическая стадия прямо соответствует ментальной отрешенности и возвращения к прошлому у падающего альпиниста, которая следует за первой стадией сопротивления.
Вторая стадия, которую русские называют предагональной, характеризуется резкими химическими изменениями в мозге. Активность мозговой коры достигает наивысшей точки, и потребление сахара превышает его поступление. Активность мозга реализуется преимущественно в виде высокочастотных колебаний по типу быстрого бета-ритма, время от времени перемежающихся единичными всплесками пролонгированного альфа-ритма. Известно, что точно такое же состояние мозга развивается в процессе медитации и сопровождается ощущением счастья и трансценденции, о которых рассказывали стоявшие на краю гибели люди.
Третьей стадии, называемой русскими агонией, падающий с высоты человек достигает после удара о землю. Дыхание останавливается, глазной рефлекс исчезает, активность мозга снижается почти до нуля. У собак агония начинается, когда органическая кислота полностью разрушает накопившиеся в мозгу продукты глюкозы, отравляя его. Полное выключение мозга русские рассматривают как клиническую смерть, но даже на этой последней стадии при условии восстановления нормального кровоснабжения мозга возможно возвращение организма к жизни. Если же не происходит своевременной компенсации возникшего в мозгу дисбаланса (выяснилось, что для человека этот период не должен превышать шести минут), наступает четвертая необратимая в современных условиях стадия, означающая смерть организма.
Эти исследования выявили еще один важный момент. Как выяснилось, продолжительное умирание, например при заболеваниях легких, приводит к сильному истощению энергетических ресурсов организма уже на ранних стадиях, поэтому мозг способен восстановиться лишь при условии очень короткого периода клинической смерти. Если же смерть наступает мгновенно либо в результате несчастного случая, энергетический потенциал организма остается высоким, обеспечивая его способность к выживанию после продолжительного полного отключения мозга. Способность к восстановлению после такой остановки полностью зависит от предшествующего состояния метаболических процессов в организме. В эксперименте с собаками обнаружилось, что вероятность выживания животных, находившихся перед смертью в состоянии сильного возбуждения, была крайне мала; если же в начальной стадии умирания они были спокойны или спали, то вероятность их выживания существенно возрастала. Таким образом, состояния отрешенности и транса, в которых человек расслабляется и созерцает Тадж-Махал или вспоминает прошедшую жизнь, имеют большое значение для его выживания. В этом состоянии падающий с высоты человек имеет значительно больше шансов уцелеть после серьезной травмы или даже клинической смерти по сравнению с теми, кто все время кричит и сопротивляется.
Таким образом, фиксированная последовательность изменений, происходящих в ходе умирания, целесообразна, хотя и может быть нарушена практически на любой из стадий. Кроме того, она может стать короче под влиянием боли и страха. Бывает даже, что достаточно сильный страх на начальной стадии умирания непосредственно приводит к заключительной стадии клинической смерти. Мы недаром говорим «испугался до смерти» или «умер от страха». Такое действительно случается.
Австралийские колдуны носят с собой заточенные бедренные кости гигантской ящерицы с привязанным к ним пучком человеческих волос. Если при произнесении колдуном смертельного заклинания одна из этих костей укажет на какого-либо человека, то жертва вскоре заболеет и умрет, и ей не помогут ни опыт, ни возможности современной медицины. Африканские знахари используют в тех же целях кости от свиных или телячьих ножек, европейские колдуны изготовляют деревянных кукол или восковые фигурки, карибские жрецы-шаманы приносят в жертву белых петухов, а в Греции достаточно одного сглаза. Какие бы средства ни применялись, их действие на видевшие амулет или просто знавшие о его использовании жертвы подтверждено документально.
Проведено несколько клинических исследований людей, умирающих среди полного здоровья от колдовства. Ни в одном из случаев врачам не удалось выделить микроорганизмы или обнаружить повреждения, вызвавшие резкое ухудшение физического состояния этих пациентов, — им оставалось лишь регистрировать симптомы. Под влиянием колдовства дыхание жертвы учащалось, а сердце начинало биться все быстрей, пока не наступало его полное сокращение, ведущее к остановке. Показатели, полученные в процессе умирания, продемонстрировали быстрое сгущение крови в результате выхода жидкой части крови из кровеносного русла в мышечную ткань. Как будто жертву резали невидимым ножом — настолько наблюдаемые симптомы напоминали сильный шок, вызванный хирургическим вмешательством.
В других случаях, констатируя смерть от колдовства, врачи применяли такие формулировки, как «внезапная гемодинамическая перестройка» или «пароксизмальная вентрикулярная тахикардия», которые, по существу, являются синонимами диагноза «остановка сердца». Другие считали причиной смерти «гиперрефлекс, направленный на поддержание определенного уровня кислорода в крови», либо «каталепсию, развившуюся вследствие кислородного голодания». Диагноз не имеет принципиального значения. Во всех случаях главной причиной смерти было поражение мозга, вызванное кислородной недостаточностью вследствие непоступления в него крови. Это, однако, ничего не говорит о причинах выявленных функциональных нарушений. Без сомнения, даже такие сильные телесные изменения могут иметь психосоматическую природу. Стивен Блэк сообщает о больном из Лагоса с раком кожи, диагностированным при помощи биопсии, которого вылечила мазь, изготовленная местным лекарем-колдуном. Анализ этой мази, сделанный в Лондоне, выявил в ее составе лишь мыло и древесную золу. Однако термин «психосоматика» слишком часто используется для объяснения природы заболевания в тех случаях, когда врач не способен выявить его истинную причину. В конечном счете никакое состояние не может быть расценено как чисто психосоматическое, если не доказано, что для снятия его симптомов достаточно одной психотерапии; в тяжелых же случаях, связанных с действием колдовства, времени на такую терапию не остается. Можно, конечно, пренебречь обсуждением этих явлений, отнеся их «к сфере сознания», как будто такой формулировки достаточно для понимания происходящего, однако подобная отговорка лишь уведет нас в сторону от объяснения поразительной способности мозга убивать несущее его тело.

Жертва колдовства обычно не сомневается в том, что должна умереть, и умирает. Однако нельзя исключить и воздействия внешних факторов. В Чехословакии была проведена серия опытов с двумя практикующими телепатами, находящимися за много километров друг от друга. Принимающему сигналы телепату не сообщалось время их передачи, однако именно тогда, когда посылающего сигналы просили вообразить себя заживо погребенным, у принимающего возникал тяжелый приступ астмы. Когда телепат, посылающий сигналы, представлял, что у него одышка, одышка возникала и у его друга, никогда прежде не имевшего такого рода нарушений. По-видимому, некоторые люди способны на расстоянии влиять на физиологические процессы у других людей. В 1959 г. Степан Фигар из Праги обнаружил, что человек с помощью умственного усилия может вызвать изменение кровяного давления у другого человека, спокойно лежащего на некотором расстоянии от него. Дуглас Дин из инженерного колледжа в Ньюарке недавно открыл, что упорные мысли о близком друге вызывают у того, где бы он ни находился, изменения артериального давления и объема циркулирующей крови. Используя эту реакцию как средство коммуникации, Дин ухитрялся посылать при помощи азбуки Морзе простые сигналы из Нью-Джерси во Флориду не знающему об опытах и спокойно лежащему рядом с плетизмографом человеку.
Неважно, что вызывает остановку сердца — собственный мозг человека или недоброжелательные мысли и действия других людей. Человек умирает от шока. Подобная мгновенная смерть нередко наблюдается у пойманных диких животных и у зверей, находящихся в неволе. Кролики и мыши умирают от грубого обращения, землеройка может погибнуть даже от громкого шума. Шум от ремонта или просто близость незнакомых животных в соседних клетках становятся причиной смерти многих чувствительных животных в зоопарке. Дикие птицы нередко умирают, когда их берут в руки. Некоторые люди умирали от страха во время подкожного укола, а иногда просто при виде чужой крови. Серия зловещих экспериментов, проведенных в медицинской школе Джона Хопкинса в Балтиморе, показала, что все эти смерти имеют одну и ту же причину.
Курт Рихтер создал аппарат, с помощью которого изучал влияние стресса на крыс. Он заставлял их плавать в банке с узким горлышком, из которой они не могли выбраться. И не давал им отдыхать, направляя мощные струи воды. Рихтер держал крыс там до тех пор, пока они не умирали. Обычно белые ручные крысы могли существовать в этом аппарате несколько дней, тогда как только что пойманные дикие коричневые крысы умирали за несколько минут. Обследование умерших животных показало, что коричневые крысы умирали от шока, вызванного гиперстимуляцией вагуса, идущего через мозг к сердцу. Аналогичные симптомы возникали у белых крыс, которых травмировали перед началом водной пытки, отрезая им усы. Нетронутые же крысы обычно умирали по другим причинам. Находясь в банке, из которой они не могли выбраться ни путем сопротивления, ни бегством более двух дней, они просто сдавались и умирали от безнадежности.
Если крыс вынимали из воды за мгновение до смерти, они быстро приходили в себя и, поняв, что ситуация не была безнадежной, по возвращении в банку плавали гораздо дольше. Одна такая крыса просуществовала восемьдесят один час и, возможно, продолжала бы плавать, если бы не умерла от голода. Похоже, что под воздействием колдовского приговора люди поступают точно так же. Они умирают от безнадежности, однако человек, перенесший это испытание, больше никогда не становится жертвой колдовства. Он получает прививку против такой смерти.
Иногда находящиеся на лечении больные убеждены, что скоро умрут. Когда это происходит, считается, что они разрешили себе умереть, сдавшись перед лицом смерти примерно так же, как беспомощно смиряются жертвы колдовства, однако существует и другая возможность. Один психиатр, изучавший таких больных, как правило, находил у них сердечную и почечную недостаточность. Он предположил, что хронические заболевания этих органов вызывают резкие нарушения физиологического равновесия, которые быстро начинают ощущаться самими больными. Логично предположить, что человек первым узнает об изменениях собственного состояния. Чем сильнее выражено такое изменение, тем лучше оно осознается человеком, который в этом случае сначала, образно говоря, как бы беременеет смертью, затем же в срок разрешается ею от бремени.
Известно множество рассказов о животных, которые, вероятно, обладают такой интуицией и уползают куда-нибудь, чтобы там умереть. Хотя история о кладбище слонов — чистейший вымысел, стадии умирания столь четко следуют друг за другом, что можно рассматривать их как этапы классического инстинктивного поведения, приводящего к конечному акту готы. На основании того, что обучиться подобному поведению невозможно, поскольку каждый человек умирает только один раз, некоторые ученые (прежде всего Фрейд) пришли к идее «инстинкта смерти». У человека, несомненно, существуют сильно выраженные самодеструктивные тенденции, однако не доказано, что источником этих деструктивных сил является инстинкт. Я считаю, что безудержный бросок навстречу смерти, совершаемый человеком в определенных обстоятельствах, свидетельствует об инстинктивной природе связанного со смертью поведения. Мы знакомимся со смертью, еще не успев родиться, и всю свою жизнь живем рядом с ней. Удивительно не то, что в определенных ситуациях мы осознаем ее неизбежность, а то, что она не становится активной частью нашего самосознания и нашего отношения к окружающему миру. Смерть не является для нас всем или ничем. Различные стороны нашей повседневной жизни предоставляют нам обширные возможности для знакомства с ней.
Возможно, что мы впервые знакомимся со смертью в момент рождения. Мало кому из людей доводится еще раз пережить такое опасное и страшное путешествие, какое он проделал, выходя из десятисантиметровых родовых путей. Мы никогда, наверное, в точности не узнаем, что происходит в это время в сознании ребенка, но, вероятно, его ощущения напоминают разные стадии умирания. Когда начинаются роды и матка совершает первые ужасающие попытки вытолкнуть ребенка из теплого и безопасного убежища, он, может быть, сопротивляется. Недавно в Шотландии была предпринята попытка вызвать схватки у женщины с запоздалыми родами, проколов амниотическую оболочку. Изъяв при помощи катетера пинту внутриутробной жидкости, врачи собрались вокруг роженицы в ожидании начала родов и вдруг услышали, как трижды прокричал находившийся внутри ребенок. Через девятнадцать часов родился абсолютно нормальный мальчик.
На смену изначальному сопротивлению и отрицанию рождения должно в конце концов прийти смирение ребенка перед неослабевающим давлением матки. Ребенок может существенно облегчить роды, лишь расслабившись, впав в состояние отрешенности. В этот момент мы, вероятно, на самом деле осознаем, что с нами происходит, даже через много лет можем припомнить подробности. В состоянии гипнотической регрессии, когда человек шаг за шагом возвращается к началу своей жизни, многие вспоминали различные детали своего рождения: выход наружу головой или ногами, наложение щипцов, обвитие шеи пуповиной. Эти «воспоминания» можно объяснять по-разному, однако известны случаи, когда под гипнозом пациенты сообщали неизвестные их матерям факты, которые затем подтверждались объективными медицинскими документами.
Общим для рождения и смерти является факт отделения. В момент своего рождения ребенок впервые отрывается от матери, по мере того как он растет, эта разобщенность увеличивается, становясь все более длительной. Это, по-видимому, позволяет ребенку овладевать столь противоположными состояниями, как объединенность и изоляция, бытие и небытие. Ада Морер говорит: «К трехмесячному возрасту здоровый ребенок благодаря достаточно развитому чувству собственной безопасности может начать экспериментировать с этими противоположными состояниями. Играя в прятки, он, находясь в безопасности, получает возможность поочередно испытывать страх и восторг, самоутверждаться, теряя и обретая себя». В известной степени он выбирает между жизнью и смертью.
Позже ребенок начинает все более активно играть в игры, связанные с чередованием ощущений жизни и смерти, в которых он постигает реальность смерти в самых различных условиях, играя роли убийцы, умирающего и мертвого. Многие совершенно справедливо считают игру одной из наиболее серьезных форм поведения. Играя, можно спокойно относиться к тому, что обычно страшит человека, и даже получать от этого удовольствие. Многие животные благодаря игре формируют навыки, необходимые для дальнейшей жизни. Некоторые даже играют в собственную смерть.
Американский опоссум Didelphis virginiana получил свое название благодаря защитному поведению. «Притворщик» лежит на боку с открытыми глазами, вытянутыми лапами, вцепившись когтями в землю, как будто он впал в состояние коллапса. При этом животное бодрствует, а температура тела, кислородный обмен и состав крови у него остаются неизменными. Его электроэнцефалограмма идентична записям мозговой активности здорового животного, находящегося в состоянии возбуждения. Группа исследователей из Лос-Анджелеса при помощи вживленных в мозг опоссумов электродов детально изучила их физиологические реакции в состоянии имитации смерти, которое вызывалось встряхиванием при помощи искусственной собачьей пасти и звуками записанного на магнитофон лая и рычания. Полученные электроэнцефалограммы свидетельствуют о том, что животные чутко реагируют на происходящее и в действительности лишь «притворяются» мертвыми. Охотники, живущие по другую сторону Атлантики, сообщают, что, «прикинувшись мертвой, лиса нередко осторожно приоткрывает глаза, поднимает голову, оглядывается и стремглав убегает, если видит, что ее преследователи отошли на безопасное расстояние».
Очень часто животные принимают позы, свидетельствующие о том, что они не умерли, а лишь притворились мертвыми. Это обнаружил Чарлз Дарвин, собрав коллекцию якобы мертвых насекомых семнадцати различных видов и сравнив их имитирующие смерть позы с позами насекомых тех же видов, умерших естественной смертью либо медленно усыпленных камфарой. Он выявил, что «во всех случаях они различались, а в некоторых случаях позы притворившихся мертвыми и реально умерших насекомых были даже противоположными». Отсюда следует предположение, что насекомые данных видов не столько имитируют смерть, которая, как правило, выглядит совсем иначе, сколько действуют в соответствии с некоторыми собственными представлениями о том, как должна выглядеть их смерть. Совершенно очевидно, что такая реакция рассчитана на публику, а возникновение в процессе эволюции имитирующих смерть поз было вызвано существованием хищников, которые, подобно театральным критикам, появлялись, выискивали и съедали всех плохих актеров.
Ракообразные, пауки и насекомые, умеющие притворяться мертвыми, всегда делают это в нужный момент, однако в отличие от опоссума теряют контроль над своими мышцами и впадают в совершенно неподвижное состояние, известное как кататоническая неподвижность. Аналогичные состояния возникали и описывались у птиц, морских свинок, собак, кошек, овец, шимпанзе и людей. Проще всего вызвать это состояние у человека, сначала попросив его нагнуться вперед на девяносто градусов и задержать дыхание, а затем резко опрокинуть его на спину. Мышцы человека при этом резко сокращаются, и человек почти на целую минуту застывает, теряя подвижность. Этот феномен нередко можно наблюдать на футбольном поле, когда внезапно сбитый с ног игрок кажется серьезно травмированным, потом он столь же внезапно приходит в себя, полностью восстанавливая подвижность. Известно о кататонических состояниях у солдат, участвовавших в рукопашном бою, где умышленная или рефлекторная имитация смерти, несомненно, способствовала выживанию.
Многие биологи сомневаются в действенности беспомощного лежания перед врагом, однако сам по себе факт имитирующего смерть поведения подразумевает его целесообразность. Очевидно, что данное поведение выгодно лишь в определенных условиях, вдобавок существует, по-видимому, лимитирующий фактор, подавляющий автоматическую реакцию животного в ответ на неадекватный стимул либо не позволяющий ей проявляться слишком часто. В данном случае высокий пороговый уровень является гарантией того, что животное будет впадать в неподвижное состояние лишь в крайнем случае, в безвыходной ситуации. Изучая ящериц Anolis carolinensis и Phrynosoma cornutum, Хадсон Хогланд обнаружил у них высокоэффективный встроенный регулятор поведения. Когда животное начинает притворяться мертвым слишком часто, эта реакция становится реальностью и оно действительно умирает.
Одно из немногих свидетельств тому, что чувствует человек, не по своей воле притворившийся мертвым, подтверждает предположение о целесообразности данного защитного поведения.
Однажды на исследователя Дэвида Ливингстона напал лев, который, опрокинув его на спину, вцепился зубами ему в плечо. Он ощутил «нечто вроде сонливости, в которой не чувствовал ни боли, ни ужаса», и так как он лежал неподвижно, то лев на мгновение отпустил его, что позволило Ливингстону прийти в себя и убежать. Отрешенное состояние, в котором пребывал Ливингстон, напоминает отстраненность падающих вниз альпинистов и вновь показывает, что при определенных чрезвычайных обстоятельствах тело минует некоторые стадии умирания. Оно свидетельствует и о том, что подобное поведение действительно способствует выживанию и не только сопровождает умирание, но и продлевает жизнь.
Другой распространенной реакцией человека на стресс является потеря сознания. Эмоциональный стресс вызывает гиперстимуляцию вагуса, что, в свою очередь, приводит к замедлению сердцебиения, а также к расслаблению сосудов брюшной полости, вызывая в момент прилива крови к кишкам «ощущение слабости». Происходит резкое снижение давления в сосудах мозга, вы теряете сознание, однако, когда вы падаете, голова оказывается на одном уровне с желудком, благодаря чему кровоснабжение мозга восстанавливается. Таким образом, обморок можно назвать рефлекторной реакцией со встроенными ограничителями, поскольку он создает условия, необходимые для восстановления нормального состояния. Когда-то обмороки были в большом ходу среди женщин определенного сословия как способ реагирования на проблемные ситуации, связанные с общением, а также как способ их разрешения. Без сомнения, некоторые из женщин поняли, что могут достичь желаемого, лишь притворившись упавшими в обморок, однако большинство из них в самом деле теряли сознание. Некоторые делали это настолько убедительно, что их принимали за мертвых. Такое поведение — яркий пример социально обусловленной физиологической реакции, ставшей реальностью для тех, кто оказался способным поставить телесные функции под контроль сознания. Сейчас обмороки уже не так популярны и поэтому случаются гораздо реже, однако эволюционные возможности данной ситуации очевидны. Если бы социальное подкрепление обмороков продолжалось достаточно долго, они могли бы стать естественной и неизменной частью нашего инстинктивного поведенческого репертуара. Хотя в определенных обстоятельствах люди и сейчас еще порой теряют сознание, имитация смерти, как обнаружил Ливингстон, более ценна для выживания, поскольку позволяет, сохраняя сознание, использовать в своих интересах изменение обстоятельств.
По-видимому, имитирующие смерть позы насекомых являются рефлекторными реакциями наподобие обморока и ставят их в полную зависимость от хищника. Притворившись мертвыми, опоссум и лиса прибегают к более совершенному приему самозащиты со всеми преимуществами его гибкости, однако на основе наблюдаемых фактов можно предположить, что неподвижность сознания вызывается рефлексом, не менее жестким и автоматическим, чем тот, что заставляет перевернуться на спину притворившуюся мертвой мокрицу. В случае нападения врага эффективность реакции зависит от ее быстроты, а наиболее быстрое действие обеспечивается рефлексом, который напрямую, минуя головной мозг, соединяет друг с другом обычные пути нейронного управления. Рефлекс и вызванное им поведение являются, вероятнее всего, врожденными, а не благоприобретенными, поскольку отмечаются как полностью сформированные структуры примерно в четырехмесячном возрасте даже у опоссумов, воспитывавшихся отдельно. Это поведение все же находится под частичным контролем сознания: как только опасность миновала, опоссум приходит в себя и продолжает свой путь.
Существуют два похожих на обморок состояния коллапса, о которых сейчас забыли. Одно из них — катаплексия, при которой человек безвольно опускается на землю, лежит с закрытыми глазами, не в силах двигаться и говорить, однако не теряет сознания и полностью контролирует происходящее. Это человеческий аналог состояния, легко возникающего у животных, например у птиц или кроликов, если их внезапно остановить. Оно описано в старых медицинских книгах как «вызванное сильным переживанием и длящееся до тех пор, пока человек не овладеет собственными чувствами», и кажется явлением из прошлого, поскольку не упоминается ни в одном из современных медицинских словарей. Не исключено, что теперь мы просто заживо хороним людей, впавших в состояние катаплексии. Необходимо отметить, что данная проблема впервые обсуждалась в статье «О признаках, отличающих реальную смерть от мнимой», опубликованной в трансильванском медицинском журнале. Автор обратился к этой проблеме под влиянием распространившихся в обществе страхов перед вампирами. Он и другие исследователи высказали предположение, что поврежденные могилы, сломанные гробы, порванные саваны и искалеченные окровавленные трупы свидетельствуют не столько о вампирстве, сколько о последних отчаянных попытках погребенных в состоянии катаплексии выбраться из своей преждевременной могилы.
Вторым редко встречающимся сейчас состоянием является каталепсия, описываемая как «внезапная потеря чувствительности и способности к совершению произвольных действий, связанная с восковой ригидностью членов». В настоящее время это состояние можно наблюдать у больных с кататонической формой шизофрении, а также вызвать практически у любого человека при помощи гипноза. Одной из любимых шуток «безумного монаха» Распутина было устройство аллей из застывших в причудливых позах живых фигур, чтобы развлечь слабонервных придворных в старом Санкт-Петербурге. То же сейчас проделывают на эстраде безответственные гипнотизеры. Спонтанные воскоподобные состояния возникают также вследствие длительного воздействия ритмичных стимулов. В течение многих лет считалось, что причиной вызываемой знахарями и шаманами каталепсии является столбняк, ригидность мышц, возникающая вследствие чрезмерно глубокого дыхания и приводящая к снижению уровня кислотности в крови. Недавно Стивен Блэк, изучавший деятельность знахарей из племени йоруба в Нигерии, обнаружил, что они вызывают каталептическое состояние с помощью ритмичного барабанного боя и монотонного пения. Тело загипнотизированных таким образом людей во время священного обряда может принимать и сохранять практически любую позу.
Представляется вероятным, что у млекопитающих такая пластичность является условным рефлексом, сформировавшимся еще до появления на свет, когда развивающийся плод должен, не сопротивляясь, принимать любую форму, соответствующую очертаниям материнской матки. В этот период ритмическая стимуляция обеспечивается равномерным биением материнского сердца. Проще всего успокоить новорожденного, прижав его к груди, чтобы он услышал знакомый ритм. Поп-группы открыли, что ритмы, соответствующие по частоте биению пульса, производят на человека наиболее сильное воздействие, даже через пятнадцать лет после его рождения: недаром из концертных залов выносят на носилках девочек, впавших в каталепсию.
Как правило, частота пульса составляет около 70 ударов в минуту, однако и более быстрые ритмы способны оказывать на человека чрезвычайно сильное влияние. В 1966 г. Грей Уолтер обнаружил, что короткие световые вспышки, направляемые в глаз через регулярные промежутки времени, способны удивительным образом влиять на активность мозга, а световые колебания с частотой, в шесть-десять раз превышающей частоту пульса, вызывают внезапные припадки, напоминающие эпилептические. В настоящее время такая реакция используется в клинической диагностике как средство, помогающее выявить лиц, склонных к эпилепсии, однако такие же припадки можно спровоцировать и у большинства совершенно здоровых людей. При возникновении замкнутой цепи возбуждения, когда световое мерцание начинает поддерживаться сигналами самого мозга, синхронизированные вспышки способны вызвать внезапный эпилептический припадок и потерю сознания более чем у половины населения земного шара.
Эпилепсия — симптом, а не заболевание. С самого начала она была окружена суевериями и считалась следствием одержимости. Ее приписывали св. Павлу, Юлию Цезарю, Наполеону и Достоевскому (по-видимому, справедливо), но истина в том, что у любого из нас может возникнуть эпилептический припадок. Это всего лишь период дезорганизации мозговой активности вследствие травмы головы, электрического шока, воздействия лекарств, асфиксии или высокой температуры. Эти припадки, включающие мышечные спазмы и конвульсии и ведущие к потере сознания, не просто напоминают эпилепсию; они и есть эпилепсия. Единственное отличие настоящего больного эпилепсией от всех остальных состоит в том, что у него подобные нарушения возникают чаще. Иногда причиной приступа становится тромб или опухоль, но, как правило, приступы возвратной эпилепсии возникают спонтанно. Их можно подавить при помощи седативных препаратов, ввергающих больного в состояние сонливости, но возникает подозрение, что единственная функция лечения при этом заключается в снижении общего уровня активности мозга. Не доказано, что grand mal, то есть наиболее сильные припадки, генетически обусловлены, поэтому не исключено, что они, как и стадия отрешенности, при умирании являются психосоматическими реакциями на определенные угрожающие обстоятельства. Это предположение позволяет вывести эпилепсию из разряда мозговых поражений и нервных заболеваний и превратить ее в поведенческий стереотип, реализуемый любым здоровым мозгом и, возможно, при определенных условиях способствующий выживанию человека. Между феноменами эпилепсии и умирания есть значительное сходство; я также считаю, что они имеют много общего с самым известным из напоминающих смерть состояний — трансом.
Обычно состояние транса возникает вследствие диссоциации мозговых процессов из-за перевозбуждения какой-либо центральной мозговой зоны, приведшего к ответному торможению нервных процессов в других зонах. Умеющие ходить по огню люди с помощью этого приема не допускают до мозга поток нервных импульсов от ступней, поэтому они не ощущают боли, даже обжигаясь. Вероятно, религиозная истерия христианских мучеников давала им те же преимущества, позволяя испытывать блаженство даже тогда, когда их пожирали львы.
Уильям Сарджент, изучая проявления транса у жителей разных стран, обнаружил, что он возникает под влиянием ритмической стимуляции в сочетании с гипервентиляцией легких. В Замбии знахари изгоняют дьявола, надевая на голову пациента одеяло и сажая его рядом с дымящейся жаровней, что вызывает у него гипервентиляцию легких из-за необходимости часто и поверхностно дышать. В Эфиопии деревенские священники изгоняют нечистую силу, брызгая святой водой в лицо одержимому до тех пор, пока он не начинает задыхаться и глубоко дышать. Процедура «вызывания святого духа» на Тринидаде состоит из хлопанья руками и глубокого ритмичного дыхания. Ритуальные церемонии на Ямайке основаны на «тромпинге», ритме, создающемся с помощью топания ногами и особых дыхательных звуков. Воины кочевых племен самбуру и туркана в Кении, танцуя под продолжительный барабанный бой, вводят себя в состояние безумия и коллапса. Если записи всех этих ритмов проиграть перед европейскими слушателями, они также могут войти в состояние транса. Было обнаружено сходство этих звуковых структур с древним ямбом, который считался в Древней Греции настолько сильным средством, что разрешалось пользоваться им лишь в присутствии жрецов. После эпидемий чумы в средневековой Европе распространились танцы, доводящие человека до исступления. Вместе с другими сильнодействующими средствами, например самобичеванием, они в конце концов вводили нервную систему в состояние транса или коллапса.

Во всех этих системах состояние транса вызывалось, чтобы, усилив внушаемость, добиться веры и послушания, при этом, однако, всегда возникает и побочный эффект: разрядка нервного напряжения, способная иногда привести к развитию патологии. Состояние транса приводит к поразительному исцелению больных с выраженной депрессией, параноидной шизофренией и старыми травмами, вызывая состояние возбуждения, приводящее к истощению, коллапсу и к долговременному изменению или восстановлению мозговых функций. Бушмены из Калахари называют коллапс «маленькой смертью» и не проводят различий между коллапсом, вызванным ритмичными танцами, и коллапсом при эпилепсии. Вполне вероятно, что оба состояния сопоставимы друг с другом, а эпилептические припадки являются отчаянной попыткой самого мозга вырваться из потенциально губительных условий. Легкость, с которой люди, освоившие трансцендентальную медитацию, могут вызвать в своем организме значительные физиологические изменения, свидетельствует о способности мозга продуцировать собственную внутреннюю активность, необходимую для возникновения транса и припадков. Если это так, то эпилепсия, возможно, является не симптомом заболевания, а способом его лечения.
Существует испытанный психоаналитический прием, называемый отреагированием, когда терапевт пытается освободить подавленное пациентом переживание, заставляя его вновь пережить происшедшее с ним событие. Сарджент вылечил от невроза многих побывавших на второй мировой войне солдат, внушив им в состоянии транса или под воздействием лекарств, что они возвратились в ситуацию, вызывавшую у них в прошлом состояние ужаса и стресса. Нередко это приводило к сильному нервному возбуждению, неистовому всплеску эмоций и заканчивалось коллапсом. Когда больной приходил в себя, его нездоровая озабоченность исчезала. Позднее аналогичные результаты были получены при помощи электрошоковой терапии, в ходе которой больной получал сильный удар электрическим током, вызывающий эпилептический припадок.
Грегори Бэйтсон сформулировал понятие «двойное связывание» для описания хорошо известной ситуации, когда человек ни в чем не может добиться успеха. В соответствии с этим понятием терапевт намеренно вызывает у больного неприятные ощущения, используя «терапевтическое двойное связывание». Данный прием учитывает хорошо известное стремление человека лишний раз удостовериться в неприятностях, ища повторной возможности их ощутить. Так, человек вновь и вновь трогает языком язвочку на десне, которая от этого становится все более болезненной.
Я думаю, в нашем теле есть нервный узел с обратной связью, который реагирует на определенные виды дискомфорта активизацией вызывающего дискомфорт поведения и сохраняет такую реакцию до порогового уровня, когда происходит уже коренная перестройка всех процессов. Возможно, этот механизм и есть то, что Фрейд назвал инстинктом смерти, и если он существует, то эпилепсия может рассматриваться как проявление этой обратной связи в действии. Вероятно, тело постоянно наблюдает за собой и при определенных условиях, которые оно расценивает как потенциально опасные, лечит себя при помощи электрошока, вызывая припадок, изменяющий эти условия и сохраняющий жизнь. В соответствии с гомеопатическим принципом лечить подобное подобным организм откупается кратковременной «малой смертью» от необратимой большой.
Присоединение электродов к животу находящейся на последних месяцах беременности женщины позволяет регистрировать мозговую активность плода. Как правило, при этом наблюдаются медленные дельта-волны частотой менее трех циклов в секунду, однако время от времени этот регулярный ритм перемежается более сильными пикообразными разрядами, которые отмечаются у взрослых во время эпилептического припадка. К концу периода созревания плода такие всплески учащаются, а к моменту рождения ребенка, прокладывающего свой путь во внешний мир, они становятся практически непрерывными. Мы все родились как бы в эпилепсии, и то, что мы выжили, скорее всего служит своеобразным позитивным подкреплением, необходимым для последующего воспроизведения данной реакции в аналогичных кризисных условиях. Первые припадки у ребенка в утробе матери могут быть вызваны нехваткой кислорода, возникающей из-за того, что ребенку там становится тесно. Обычно на последнем месяце беременности матери, когда потребность ребенка в кислороде не удовлетворяется, он начинает дергаться и потягиваться. Это ведет к увеличению концентрации щелочи в крови, что, вероятно, и вызывает мозговые конвульсии как у неродившегося ребенка, так и у взрослого, введенного в состояние транса или больного эпилепсией. Припадок у ребенка в момент появления на свет может, как и у взрослых, завершиться краткой потерей сознания, которая, вероятно, наступает именно тогда, когда необходимо расслабиться. Сразу же после этого ребенок начинает самостоятельно дышать, а у взрослого минует кризис, припадок прекращается и восстанавливается нормальная мозговая деятельность. Нередко человек спокойно засыпает.
В некоторых западноафриканских языках не существует слов, обозначающих сон. Глагол, означающий «спать», пишется как «наполовину мертвый». Мы говорим «смертельно устал» или «уснул мертвым сном», а многие психоаналитические концепции рассматривают сон и смерть как синонимы бессознательного. Существует ли между ними связь? Люди нередко умирают во сне, однако является ли сон частью процесса умирания? Я сомневаюсь в этом.
Одно время считалось, что в мозгу есть специальный центр, ответственный за бодрствование. Последние исследования показывают, что сон наступает, когда на активирующую ретикулярную систему оказывается одно из двух типов воздействия. В первом случае в другой части мозгового ствола вырабатываются химические вещества, подавляющие его активность так же, как тормоза останавливают автомобиль. Такое активное воздействие вызывает поверхностный ортодоксальный сон. Во втором случае вырабатывается иное химическое вещество, действие которого сравнимо с остановкой автомобиля путем прекращения подачи топлива. Результатом такого пассивного воздействия становится глубокий парадоксальный сон, или сон со сновидениями. Если система, ответственная за поддержание бодрствующего состояния, разрушается из-за ранения или хирургического вмешательства, тело впадает в необратимую кому. Сначала мозговая активность уменьшается до уровня, соответствующего состоянию поверхностного сна или преходящей комы, вызванной эпилептическим припадком, однако вскоре все мозговые волны сходят на нет и человек уже больше никогда не просыпается, превращаясь в «беспомощный, бесчувственный, парализованный сгусток протоплазмы». Иными словами, он становится готой.
Не обнаружено, что мозговая активность изменяется с возрастом. Электроэнцефалограммы восьмидесятилетних людей выглядят примерно так же, как энцефалограммы сорокалетних. По-видимому, здоровый мозг способен пережить многие органы тела, а убивает его, как правило, разрушение одного из этих органов, лишающее мозг кислорода. Умирающий мозг спокоен. По мере того как кровь поставляет ему все меньше и меньше кислорода, возникают медленные волны, амплитуда которых сначала увеличивается, а затем постепенно затухает вплоть до момента, когда самописцы электроэнцефалографа начинают рисовать длинные прямые линии. Такое отсутствие реакций происходит при необратимой коме и совершенно не похоже на ритмичную, сложную мозговую активность в процессе сна того или иного типа.
Сон и эпилепсия связаны с умиранием в том смысле, что считаются символами смерти. Фрейд предположил, что эпилептические припадки у Достоевского были суррогатом смерти и вызывались чувством вины, развившимся из-за того, что он желал смерти отца. Возможно, что человек бессознательно притворяется мертвым, пытаясь избежать настоящей смерти. Именно так поступает опоссум и другие животные, реагирующие на стрессовые ситуации отключением от действительности и сном. В своем рассказе о людях, уцелевших после взрыва атомной бомбы в Хиросиме, Роберт Лифтон описывает распространенный феномен психического оцепенения и предполагает, что, стремясь сохранить остатки разума, оставшиеся в живых подвергают себя «обратимой символической смерти, для того чтобы избежать настоящей физической или психической смерти». Все, кто уцелел после концентрационных лагерей, средневековых эпидемий и природных бедствий, вели себя так, как будто их оглушили или ошеломили. Эта нечувствительность, или анестезия, настолько характерна для синдрома, возникающего у переживших бедствие людей, что скорее всего имеет важное значение для выживания. Закрываясь от сил, посягнувших на его окружение, организму порой удается сохранить себя, однако при этом он должен хотя бы частично осознавать происходящее. Узники нацистских лагерей научились не замечать происходящих вокруг ужасных убийств и не реагировать на них, но при этом выработали удивительную способность чутко реагировать на средовые сигналы, позволяющие подготовиться к очередным ударам судьбы. Сочетание жизни и смерти, наличие скрытой чувствительности у кажущихся мертвыми людей являются основным свойством поведения, включающего способность притворяться мертвым и состояния, имитирующего смерть. Это биологическое условие и существенная часть механизма выживания.
Итак, мы напоминаем смертельно раненную певицу, которая, прежде чем навсегда исчезнуть со сцены, успевает искусно исполнить свою партию и даже несколько раз повторить ее «на бис». Умирание не является быстрым процессом, непосредственно предваряющим клиническую смерть. Оно может быть очень коротким в случае внезапной смерти, но даже тогда у человека могут возникнуть сложные ретроспективные переживания как одно из звеньев в цепи последовательных стадий умирания. Факты свидетельствуют, что умирание — исключительно сложная поведенческая система, которую никак нельзя свести к подготовке к смерти. Оно присутствует на протяжении всей жизни организма, и его составляющие могут даже служить продлению жизни. Теперь мы имеем право определить живые организмы как «умирающие для того, чтобы жить».
Ключ к пониманию природы смешения жизни и смерти лежит в области естественной истории.
Живое возникло из неживого, и до сих пор его выживание зависит от гибели его отдельных частей. Жизнь и смерть неразличимы, однако существует и третье, отличное от них состояние — гота, а также четкая последовательность приводящих к нему событий. Они могут возникнуть в любой момент жизни.
То, что мы называем смертью, является всего лишь изменением состояния, нередко временным и излечимым. У смерти нет клинической, логической или биологической реальности, она существует как искусственное понятие, имеющее смысл лишь в рамках межличностных отношений.
Когда Ромео, увидев в гробу бледную, лишенную признаков жизни Джульетту, решил, что она умерла, она действительно была мертва. То, что позднее она пришла в себя и стала больше походить на живую, чем на мертвую, не аннулирует факта смерти. Когда Джульетта обнаружила безжизненного Ромео, лежащего с ядом в руке, он также был мертв, и его смерть останется в силе даже в том случае, если откуда ни возьмись возникнет расторопный врач, который вовремя сделает ему промывание желудка. Ошибка Ромео коренится в человеческом сознании.

Часть вторая. Разум
Показатели смертности у живых равны ста процентам. Каждого из нас когда-нибудь сочтут клинически мертвым, и в каждом обществе есть правила обращения с людьми, находящимися в этом состоянии.
Ашанти из Западной Африки хоронят своих мертвецов на отведенных для этого участках, закапывая их в землю; они кладут их на левый бок, с руками, помещенными под головой. Аборигены тиви из Северной Австралии хоронят умерших, кладя их на землю и засыпая большим холмом, который утрамбовывают во время погребального танца. Бавенда из Южной Африки запирают умерших в их домах и покидают, однако в других местах для мертвых часто строят специальные дома. На Филиппинах их складывают из специальных кирпичей. Ливанские марониты строят дома для мертвых из камня, а на Мадагаскаре употребляют шерсть и кости. Ангольские овимбунду относят мертвецов в пещеры, а горные племена в Индии просто кладут их на выступы скал. Санти-сиу зашивают трупы в шкуру оленя или буйвола и вешают на вершины деревьев. В Ассаме, где деревья встречаются редко, строят особые помосты, в Тибете, где деревьев нет вообще, устраивают «воздушные похороны». Тело рубят на части, мясо отделяют от костей, кости измельчают, и все это в смеси с ячменем скармливают птицам, слетающимся на звук рога. В Монголии птицы тоже заменяют кочевнику гроб, и, если стервятники быстро уничтожают тело, оставленное в «уединенном, чистом и достойном месте», это считается хорошим знаком. В некоторых местах предпочитают съедать своих мертвецов, думая, что покоиться в желудке друга лучше, чем в холодной земле. В Новом Южном Уэльсе аборигены поджаривают умерших на медленном огне, пока мясо как следует не прокоптится. На острове Бали мертвых сжигают в специальных башнях, сопровождая процедуру сложной и шумной церемонией. В других частях света тело сжигают в огромных цилиндрах в доме усопшего или в специальных крематориях. На берегах Ганга высятся каменные платформы, на которых индусы, омыв безжизненные тела в реке и умастив их маслом, разводят погребальные костры. Бывает, что вместо огня используют воду, как в Восточном Тибете, где тело вместе с грузом бросают в реку, или же в древней Скандинавии, где знатных мертвецов пускали в легкой лодке вниз по реке. Иногда останки делят на части, как, например, на Самосире в Тихом океане, где тело помещают в подземный склеп, а череп — в урну на поверхности. Охотники за черепами — асматы держат дома черепа как друзей, так и врагов в качестве украшений.
Каждый из этих способов погребения сопровождается особым ритуалом. В своей всемирно известной книге о похоронных церемониях Хабенштейн пишет: «Нет ни одной группы, какой бы примитивной или цивилизованной она ни была, которая бросила бы тела усопших на произвол судьбы, не совершив над ними никакого обряда». Эта практика необычайно живуча и представляет собой один из самых устойчивых аспектов человеческой культуры. Нередко она открывает нам самые доступные «ископаемые» ушедших времен и прежних мест обитания. Фрезер обнаружил, что аборигены Нового Южного Уэльса хоронят умерших либо в прямом положении на боку, либо скорченными, либо поставленными вертикально, либо помещают их в пустое дерево, которое ставят на помост и покрывают бревнами, либо жарят и едят. Только на основе этих признаков он смог установить происхождение каждой семьи в чрезвычайно пестрой по населению области и выяснить, откуда они пришли. В своем блестящем исследовании Перри установил происхождение различных народностей Индонезии и разобрался в той путанице, которая сегодня присутствует на тринадцати тысячах островов, используя в качестве главного признака способ захоронения. Он обнаружил четкую связь между погребальной позой и местоположением земли предков; например, если жители острова Саву хоронили умерших в сидячем положении и лицом на запад, тогда прародина этого народа обязательно находилась в том же направлении.
Несмотря на многочисленность различных способов захоронения, их всех объединяет одно: в любой погребальной практике присутствует предположение, что смерть не конец, а переход к другому состоянию. В своем исследовании малайской погребальной системы Роберт Херц показывает, что смерть воспринимается не как мгновенное окончательное событие, а как одна из фаз постепенного развития. Малайцы и другие народы считают смерть процессом, начинающимся с первых дней жизни, и эти взгляды находят отражение в действиях их общин. Момент, который мы называем смертью, для них не более чем промежуточное состояние, знак, что телом следует должным образом распорядиться. Малайцы устраивают временные похороны. Кота из Южной Индии кремируют почти все тело, оставляя часть черепа. Настоящие похороны устраивают позже, убедившись, что душа окончательно решила переселиться. В промежутке между этими церемониями умерший считается присутствующим. В общине кота он сохраняет свою социальную роль до похорон. Если его жена беременеет после его клинической смерти, но до похорон, то умерший считается отцом ребенка, который наследует его имя, клан и имущество. Их общество учитывает отсутствующее у нас различие между смертью и готой.
В нашем обществе принято считать, что смерть — это мгновенное событие. Похороны откладываются на два-три дня только для того, чтобы друзья и родственники умершего успели собраться и сделать необходимые приготовления. Другие культуры не случайно не разделяют наших взглядов на смерть и не определяют ее с такой точностью. Порой мы сами не слишком уверены в своей правоте. То, как в Советском Союзе переносили тело Сталина в зависимости от колебаний официального мнения, прекрасно демонстрирует двойственность нашего отношения к смерти даже в материалистическом обществе. Природа большинства погребальных обрядов свидетельствует о том, что их участники считают умерших еще живыми и стремятся принять некоторые меры предосторожности, чтобы полностью исключить их появление. Погребальный обряд выполняет две функции: во-первых, оставить мертвых живыми, во-вторых, держать их в стороне. Индуистские церемонии кремации призваны главным образом побудить дух умершего отправиться в подобающее ему место. Чтобы умершие не покидали своих могил, египтяне предусмотрительно снабжали их всем необходимым. У индийского племени хопи родственник умершего остается один после похорон у лесной могилы и символически закрывает путь назад в деревню, рисуя на дороге углем поперечные линии. В другом племени в разгар похорон на месте кремации разбивают горшок, и все присутствующие бегут не оглядываясь назад, в деревню. Живые идут одним путем, мертвые — другим. Вероятно, такой ритуал помогает, потому что этому племени никогда не докучают привидения.
Свойственное нашему обществу противопоставление жизни и смерти возникло, очевидное в средние века. В XIV в. на Европу обрушились страшные бедствия — мор, войны, чума, — которые не знали другие земли и эпохи. Бубонная чума гуляла по Европе, неся с собой кошмарные страдания, беспамятство и смерть для четверти населения Земли; голод покрыл дороги мертвыми телами, узники пожирали друг друга; кочевники и крестоносцы опустошали общины, и без того ослабленные эпидемиями, пожарами и землетрясениями, об остальных заботилась инквизиция. В течение века тема смерти заслонила собой все, сконцентрировав на себе все мысли. Ужасы смерти породили мрачную озабоченность этим предметом. Стремясь подавить страх, философы, художники, писатели, поэты и простые смертные драматизировали и персонифицировали смерть, пока совершенно не свыклись с ее зловещей фигурой. Смерть стала расхожей темой картин, скульптур, карикатур, фольклора и уже не внушала прежнего ужаса. Если бы в обществе существовал запрет на тему смерти, психологическая нагрузка индивида была бы невыносимой, теперь же, оглядевшись вокруг, он мог увидеть отражение собственных страхов. Неотвратимый приговор ждал каждого.
Со временем накал страстей уменьшился, но и сегодня наследие той эпохи живо. Мы все еще рассматриваем смерть как совершенно обособленное, независимое явление, которого нужно бояться и избегать во что бы то ни стало. В нашем обществе страх смерти почти не связан с личным опытом. Большинство из нас никогда не видели мертвого тела. Мы отделили себя от смерти, возложив ответственность за все, что с ней связано, на дипломированных специалистов. Мы не хотим иметь со смертью ничего общего. Когда кто-либо умирает в неподходящий момент и в неподходящем месте, мы испытываем недовольство и даже раздражение. Как ни одно общество в мире, мы попытались вычеркнуть смерть из нашей жизни, но нам удалось лишь создать мировоззрение, полное заблуждений и смутных сомнений.
Достаточно вспомнить хотя бы о том, как в наших средствах массовой информации подаются сообщения о смерти от несчастных случаев. Главное внимание уделяется эффектным деталям авиационных катастроф, пожаров и статистике дорожных происшествий после выходных дней. Отсюда вытекает, что смерть — это то, что происходит «не здесь», что поджидает нас в другом месте, а не то, что мы несем в себе. Нас приучили верить, что на долю несчастных случаев падает значительная часть смертности, однако на самом деле даже в самых развитых странах смерть от несчастных случаев составляет менее пяти процентов. Повышенный интерес к случайной смерти, по-видимому, восполняет недостаток внимания к смерти естественной. Мы намеренно сосредоточиваемся на случайной смерти, происходящей где-то там, в другом месте, и отворачиваемся от неотвратимости готы здесь, внутри каждого из нас. В частности, в Соединенных Штатах смерть стали рассматривать почти как нарушение конституционных прав личности на неприкосновенность и стремление к счастью.
В этом общественном климате отношение многих «примитивных» народов к смерти как к переходному процессу воспринимается с недоумением. Ко всякому, кто верит, что в клинически мертвом теле так или иначе присутствует жизнь, относятся с подозрением, как к религиозному фанатику или наивному ребенку, который наслушался рассказов восточного гуру.
Итак, во второй части книги я рассмотрю вопрос о выживании после смерти, сначала обсудив его биологические возможности, а затем внимательно ознакомившись с фактами, подтверждающими этот феномен.

Личность и тело
Данные психологии, биологии и антропологии наводят нас на мысль, что жизнь и смерть сосуществуют, поддерживая постоянно меняющиеся динамичные отношения, разрушающиеся только в том случае, если материя теряет все следы упорядоченности, обеспечивающей их взаимодействие. Это состояние я назвал готой. Состояние, определяемое как клиническая смерть, это всего лишь стрелка указателя, скользящая по шкале жизни, упорно приближаясь к тому полюсу, который обозначает готу. Я думаю, что с развитием техники клиническая смерть в конечном итоге отодвинется к самому краю шкалы и совпадет с готой и тогда многие из ныне существующих противоречий будут автоматически разрешены.
А пока что давайте рассмотрим ту часть шкалы, которая все еще разделяет клиническую смерть и готу, и предварительно условимся для удобства дальнейшего рассуждения, что жизнь в каком-то смысле продолжается и на этом участке. Мы имеем в виду жизнь после клинической смерти.
Никто не оспаривает тот факт, что органическая деятельность тела не заканчивается в момент подписания доктором свидетельства о смерти. Все споры касаются только значения этой деятельности для индивида, которому принадлежало тело, то есть для некой сущности, которую мы обычно называем личностью. Личность можно определить как то, что дает возможность предсказать поведение индивида в конкретной ситуации. Это функция стимулов, порожденных данной ситуацией. Информация, поступающая из любой среды, воспринимается органами чувств и передается в мозг, так что весь спор сводится к вопросу, может ли отдельная личность существовать без такой обратной связи.
Млекопитающие, ведущие ночной образ жизни, как, например, кошки или грызуны, извлекают значительную часть информации об окружающей среде из ощущений, полученных с помощью длинных усиков, каждый из которых присоединяется к специализированной группе мышц и нервных окончаний. Если усики отрезать, животное теряет способность ориентироваться и может даже умереть. Курт Рихтер из Балтиморского исследовательского центра обнаружил, что крысы с подрезанными усами часто вели себя очень странно. Одна крыса «непрерывно тыкалась носом в углы клетки и в чашку с пищей, ввинчиваясь в обследуемые предметы как штопор. Когда мы через четыре часа ушли из лаборатории, она все еще этим занималась. На следующее утро мы нашли ее мертвой, и даже самое тщательное вскрытие не помогло обнаружить ни причины, ни механизма смерти». Крыса, по-видимому, умерла от шока, лишившись одного из наиболее важных органов чувств и частично потеряв чувствительность.
Изучение человека в условиях частичной потери чувствительности показывает, что нормальное функционирование мозга связано с постоянным возбуждением коры головного мозга сигналами, поступающими из его ствола. А работа последнего зависит, в свою очередь, от постоянного напора информации, поступающей из органов чувств. Создается впечатление, что глаза, нос и уши помимо своей основной задачи обеспечения информацией о внешних образах, звуках и запахах накапливают еще и стимулы, предназначенные для поддержания уровня возбуждения головного мозга. Не так уж важно, что именно они сообщают, пока они продолжают посылать сигналы. Если поток сигналов слишком однообразен или вовсе иссякает, кора головного мозга обнаруживает признаки дезорганизации, и мозг начинает работать аномально. Нарушается восприятие, и меняется сама личность. Меняется длина волн, испускаемых мозгом, искажается мышление, появляются галлюцинации. Проводя долгие часы за рулем, водители грузовиков начинают видеть призраки, например, гигантских красных пауков на ветровом стекле. Пилоты переживают мистические видения полета ангелов. В одиночных камерах у заключенных развивается острая паранойя. Чем меньше стимулируются органы чувств, тем острее симптомы, и говорят даже, что полное пресечение внешней информации приводит к остановке деятельности мозга. Для человеческого выживания необходима меняющаяся среда. Кристофер Верни, долго сидевший в одиночке, заканчивает рассказ о ней словами: «Разнообразие — это не дополнительная острота жизни, это сама ее суть».
Процесс умирания, в ходе которого растущий беспорядок в организме препятствует получению чувственных стимулов, это процесс постоянного сокращения чувственного восприятия. Мы знаем, что отсутствие хотя бы одного органа чувств вредно воздействует на организм. Встает вопрос: как далеко может зайти такое сокращение внешней информации, прежде чем само понятие личности и индивидуальности потеряет смысл? Рассмотрение этой проблемы предполагает прежде всего выяснение той роли, какую играют в определении личности как внешние, так и внутренние физические факторы.
Психологи, работающие с животными в неволе, всегда сталкиваются с разнообразием особей, составляющих любую популяцию. Различия в поведении животных приписывались генетической изменчивости, экспериментальным ошибкам, температуре в лаборатории и фазам луны. Все эти факторы могут влиять и действительно влияют на реакцию животного в предложенной ситуации, но самым важным источником разнообразия окажется, вероятно, неодинаковость прошлого опыта. Сеймур Левин из государственного Университета штата Огайо предпринял попытку выявить роль травм и боли, испытанных в младенчестве, создав для трех групп крыс различные условия. Первую группу каждый день в одно и то же время вынимали из гнезда и помещали в клетку, где они получали электрический шок. Вторая группа также помещалась в клетку, но уже без шока, крыс третьей группы из гнезда не вынимали и вообще не трогали. Исследователь ожидал, что опыт боли повлияет на поведение крыс, подвергавшихся шоку, и искал у взрослых особей следы эмоциональных нарушений. К своему удивлению, он обнаружил, что «странно вели себя» как раз воспитанники третьей группы, которых никогда не трогали. Поведение крыс, подвергшихся шоковому воздействию, никак не отличалось от поведения крыс из второй группы, которых сажали в клетку, но не причиняли боли. С некоторым испугом Левин сообщает, что те крысы, которых не трогали, повзрослев, стали совершенно неуправляемыми. «Эти крысы, — говорит он, — были самыми возбудимыми и злобными из всех, когда-либо попадавших в нашу лабораторию; им ничего не стоило гоняться за нами по комнате, визжать и хватать нас за штанины и обувь».
Такое поведение не покажется «странным» ни одному биологу. Приятно узнать, что по крайней мере одна группа лабораторных крыс похожа на настоящих крыс, а не на заводные игрушки в лабиринте. Однако этот опыт очень ясно показывает, что факторы среды играют очень большую роль в поведении, определяя многое, и уж во всяком случае индивидуальное раскрытие унаследованных возможностей.
Этот эксперимент почти полностью дублируется долговременным исследованием человеческого поведения, проведенным в Массачусетсе. В 1935 г. была обследована большая группа семилетних мальчиков из бедных, часто неблагополучных городских семей. Детей обследовали физически, проверили психологически и расспросили. Священники, учителя, родители и соседи сообщили дополнительную информацию, неоднократно обследовались домашние условия жизни мальчиков. Спустя двадцать лет Джоан и Вильям Маккорды проследили судьбу 253 из них и выяснили их нынешнее положение в свете раннего детского опыта. Многие, теперь уже взрослые мужчины, были осуждены хотя бы однажды за преступления, связанные с жестокостью, воровством, пьянством, изнасилованием. Сравнение нынешней ситуации с отчетом двадцатилетней давности показало, что образ жизни в семье играл существенную роль в дальнейшей судьбе ребенка, способствуя или препятствуя проявлению антиобщественных и преступных склонностей. Тридцать два процента мальчиков из группы, где семья поддерживала жесткую дисциплину зачастую с помощью физических наказаний, впоследствии были судимы за преступления. Из группы мальчиков, родители которых полагались скорее на словесное неодобрение и дисциплину, основанную на «привязанности», преступниками стали тридцать три процента. Третья группа состояла из детей, полностью отторгнутых родителями и не знавших вообще никакой дисциплины. Она дала впоследствии шестьдесят девять процентов взрослых мужчин, вставших на путь преступления. Точно так же как и в опыте с крысами, не наблюдалось никакого различия между группами, с которыми велась какая-то работа, независимо от ее направленности; зато дети, которых не замечали и которыми не интересовались, резко отличались впоследствии от всех остальных.
Маккорды хотели проверить старую поговорку «яблоко от яблони недалеко падает» и обнаружили, что дети преступников, выросшие в строгой дисциплине, скорее следовали провозглашаемым ценностям, чем действительному поведению отца. Возвращаясь к определению личности как «к тому, что дает возможности предсказать поведение индивида в конкретной ситуации», мы имеем, видимо, право заключить, что ранний социальный опыт глубоко затрагивает способы проявления личности. Личность, хотя бы частично, формируется под влиянием внешних физических факторов.
Она зависит и от химических факторов. Эжен Марэ описывает поведение колонии термитов, которых он наблюдал в момент тревоги за матку. Кусочек глины отлепился от крыши ячейки матки и упал на нее. «Матка реагировала на шок только ритмическими движениями головы, вытягивая и втягивая ее. Рабочие муравьи внутри муравейника немедленно прекратили работу и стали бесцельно бродить небольшими группами... Даже в дальних углах муравейника прекратилась всякая работа. Повсюду собирались большие муравьи-воины и работяги, все страшно возбужденные. Проявилось стремление собираться в группы. Не оставалось никаких сомнений, что испытанное маткой потрясение за несколько минут достигло самых дальних закоулков муравьиного жилища». Повреждение обычного канала коммуникации изменило поведение членов колонии. Известно, что этот канал имеет химическую природу, когда связь и чувство принадлежности к группе поддерживаются социальным гормоном, который выделяется маткой и доносится до каждого члена колонии изо рта в рот. Если рабочие муравьи забредают в чужую колонию, на них нападают и убивают, но если первой погибает матка, ее муравьи прекращают работу и движутся к соседнему муравейнику, где их охотно принимают. Без химического подкрепления, исходящего от матки, они теряют индивидуальность и становятся анонимными подданными, готовыми присягнуть новой матке и принять новый химический контроль.
Точно так же поддерживается организованность улья. Матка выделяет вещество, которое распределяется демократически, чтобы каждая пчела сосредоточилась на определенной цепочке инстинктивных влечений, ведущих к достижению нужных результатов. Это маточное вещество действует объединяюще, в точности как транквилизаторы, ослабляющие симптомы умственных расстройств и тревогу, тем самым позволяя пациенту направить свои действия к конструктивной цели. Сотни лет экстракт корня сенеги (растения Rauwolfia serpentina) использовался в Индии для лечения целого ряда заболеваний, включая эпилепсию и тревожность. В 1953 г. это вещество появилось на Западе в виде лекарства резерпина, действующего как успокаивающее средство, препятствующее гипоталамусу вырабатывать чрезмерное количество возбуждающих веществ. Теперь мы знаем, что химическая структура вещества, производимого маткой, сходна с веществом, контролирующим деятельность гипоталамуса. В организме колонии муравьев или пчел именно матка занимает место мозга, и одна из ее задач — выполнять функции гипоталамуса. Она как бы является отдельной особью, хотя и не может существовать самостоятельно. Удаление ее из колонии равносильно хирургической операции, когда разрезают кожу, чтобы добраться до внутренних органов. Групповая принадлежность является прямым аналогом положения, существующего в нормальном человеческом теле, где гипоталамус контролирует эмоции без внешней помощи. Между внутренними и внешними факторами, управляющими поведением, почти нет функционального различия. Нам пока достаточно иметь в виду, что поведение как выражение индивидуальности и личностного начала находится в большой зависимости от социальных, физических и химических условий, в которые попадает тело.
Гиппократ учил первых греческих студентов-медиков, что темперамент зависит от соотносительного содержания в теле четырех основных жидкостей. Преобладание черной желчи означало меланхолию, желтая желчь давала холерика, избыток слизи превращал человека во флегматика, а крови — в сангвиника. В 1925 г. немецкий психолог Кречмер подновил эту концепцию, разделив людей на хрупких астеников, мускулистых атлетов, пухлых пикников и непоследовательных представителей рода человеческого, относящихся к категории диспластиков. Так же как Гиппократ, он уверял, что не только темперамент, но и умственные расстройства следуют соматическому типу, и относил шизофреников по большей части к астеническому типу, а маниакально-депрессивных пациентов чаще встречал среди пикников. Пятнадцать лет спустя Уильям Шелдон подкрепил эту теорию эмбриологически, отменив диспластиков и выводя три основных соматических типа из трех главных слоев зародыша. Округленный силуэт он назвал эндоморфным, атлетический — мезоморфным, а худощавый — эктоморфным. Как Шелдон, так и Кречмер приравнивали форму тела к особому типу личности. Полнотелые люди считались экстравертами, склонными наслаждаться полнокровной архитектурой стиля рококо, романтической литературой и красочными школами живописи. Худощавые интраверты больше ценили строгую классическую архитектуру, балет, формализм в литературе и абстракционизм в живописи.
Есть что-то привлекательное в установлении таких соответствий. Всем нам знакомы жизнерадостные, толстые, романтически настроенные итальянцы и суровые, угловатые, неприступные шведы. Все дело в том, что мы не знаем, в какой мере эти особенности личности связаны с формой тела, а в какой — с культурными и расовыми стереотипами. Образ поведения человека часто строится в зависимости от ожидания окружающих его людей. Греки считаются страстными любовниками, и они изо всех сил стараются поддержать эти представления. Если бы шекспировский Юлий Цезарь не был предубежден против Кассия за его «тощий и голодный вид», возможно, ему в спину воткнулось бы одним ножом меньше.
Хотя «конституционная психология» Шелдона разрабатывалась на основе широких исследований, проводимых в США, где существует множество разных, часто смешанных расовых и физических типов, в той или иной мере оторванных от собственных культур, на основных принципах психологии личности это обстоятельство никак не отразилось. Критика этой теории в основном сводилась к указанию на то, что мы не располагаем данными, позволяющими определить, каков характер влияния формы тела на поведение — чисто физический или опосредованно-социальный. Некоторые вообще не верят, что есть какая-то причинно-следственная связь между данными феноменами, но за последние тридцать лет эта область мало развивалась, и у нас нет ничего, кроме туманной и дразнящей теории.
Сексуальные стереотипы так же распространены, как культурные и расовые. У нас есть достаточные основания считать некоторые личностные различия между мужчинами и женщинами простым продуктом ролей, навязанных обществом, в котором они живут, хотя есть и чисто биологические основы психологических различий, связанных с полом. Мужчины и женщины различаются каждой клеткой тела. Только у мужчин есть маленькие Y хромосомы, ответственные за развитие по мужскому типу. Если они отсутствуют, развитие идет по женской модели. Но при этом важно помнить, что гены не контролируют поведение, они руководят химическими процессами, которые в конечном итоге приводят к появлению индивидов, различно устроенных и поэтому разно реагирующих на одни и те же ситуации.
Женщины слышат лучше, чем мужчины: их умение распознавать и локализовать звуки превосходит возможности мужчины во всех возрастных категориях. Мужчины в свою очередь лучше видят. Эти половые различия не являются благоприобретенными, они присутствуют с самого начала. Психолог, старавшийся научить младенцев четырнадцати недель от роду смотреть на предмет, обнаружил, что ему удавалось выполнить свое намерение, когда он использовал в качестве подкрепления звуки для девочек и свет для мальчиков. В дальнейшем эти различия сказываются в том, что девочки начинают говорить раньше мальчиков. Они отчетливее произносят звуки, усваивают письмо и орфографию быстрее и легче, их словарь обширнее, чем у мальчиков того же возраста. Мальчики же лучше ориентируются в пространстве. Их визуальные способности проявляются в такой деятельности, как метание в цель, расположение объектов по определенной схеме и точное чувство направления. Эволюционное значение таких различий очевидно. Продолжительная несамостоятельность человеческого младенца означает, что женщина оказывается привязанной к ребенку на несколько лет, и она в значительной мере рассчитывает на умение общаться. Мужчина, вообще более сильный и проворный, сохранял свободу передвижения, поэтому ему предназначалась роль охотника, а хорошее зрение и способность ориентироваться на местности являются безусловными преимуществами на этом поприще.
В ходе человеческой эволюции биологические и культурные факторы совместными усилиями установили существенное различие полов. Маленькая хромосома начала цепочку реакций, на концах которой возникли две совершенно различные структуры личности. Этолог Корин Хат представляет эти различия следующим образом: «Мужчина физически сильнее, но менее гибок, более независим, агрессивен, склонен к риску, честолюбив, ему свойствен дух соревновательности в большей мере, чем женщине, он обладает лучшими пространственными, числовыми и механическими способностями, склонен строить мир в терминах объектов, идей и теорий. Женщина с самого начала обладает теми сенсорными способностями, которые облегчают межличностное общение. Она быстрее созревает физически и психологически, она изысканно и умело пользуется языком, она воспитаннее, дружелюбнее и последовательнее мужчины, она склонна строить мир в терминах личностных, нравственных и эстетических ценностей».
Юнцы макак-резусов чаще, чем их ровесницы, угрожают друг другу, затевают грубые подвижные игры. Самки предпочитают сидеть спокойно, ухаживая друг за другом и отворачиваясь в напряженной позе, когда к ним пытаются приблизиться. Хэрри Харлоу из Висконсинского университета обнаружил, что младенцы обезьян демонстрируют типичные черты мужской и женской форм поведения, даже если их воспитывать в изоляции от сородичей с проволочным чучелом вместо матери. Исследователь приходит к такому выводу: «Очень трудно поверить, что эти различия носят культурный характер, и невозможно представить, каким образом наши неодушевленные поддельные матери могли бы передавать культурные навыки своим детенышам».
Теперь ясно, что существуют биологические детерминанты, действующие на всех стадиях развития и определяющие различия в способностях и личностных характеристиках мужских и женских особей. Споры о том, какая модель хуже или лучше, какой пол развитее, не имеют отношения к проблеме, и их решение полностью зависит от того, что сравнивается и кем. Анализируя проблему мужского и женского полов, мы с уверенностью можем сказать лишь одно: они различны.
Не приходится сомневаться, что личностные и психологические различия имеют биологическую основу. Они частично определяются конкретными генетическими факторами, а частично — теми факторами окружающей среды, которые воздействуют на развитие индивида. Процесс развития личности включает отбор определенных факторов окружающей среды и характерное для данного пола толкование. Личность развивается подобно кристаллу, чья уникальная структура постепенно формируется из содержащего его раствора. Из такого сложного раствора, как морская вода, образуется много кристаллов, но их состав ограничивается теми типами молекул, которые встречаются в этой среде. Любое изменение окружения непосредственно отразится на материи, которая из него рождается. Даже полностью развитая личность может резко измениться под воздействием чисто физических функциональных расстройств или химического препарата, влияющего на физиологические процессы, связанные с сохранением личности. Исследования возрастных изменений личности показывают, что хотя некоторые из них, скажем чрезмерная недоверчивость или осторожность, являются прямым следствием физической слабости, но есть и более тонкие изменения, например уход в себя или снижение эмоциональности, дающие основания предполагать, что физиологическое старение сопровождается параллельным процессом психологических изменений.
Все приведенные рассуждения наводят на мысль, что личность коренится в теле, и поэтому трудно поверить, что какая-либо черта уникального характера индивида сможет пережить уничтожение тела, от которого она зависит; но мы пока рассмотрели не все свидетельства.
Дин Маттьюз предложил рабочее определение жизни после смерти, имеющее определенный биологический смысл. Его гипотеза такова: «Центр сознания, существовавший до смерти, не прекращает своей деятельности и после нее, сохраняя непрерывность опыта сознания и после смерти, аналогично тому, как это происходит сразу после сна». Это очень ценная идея, поскольку она поднимает проблему непрерывности и напоминает нам, что перерывы сознания случаются с каждым при жизни.
Мы уже рассматривали сон и смерть и то, что их объединяет, но важно помнить, что сведение к минимуму сенсорных стимулов, воздействующих на тело извне, ведет к засыпанию, а резкое уменьшение стимулов, поступающих изнутри тела, вызывает сон без сновидений. После клинической смерти внешние стимулы сводятся к минимуму. Об этом свидетельствует отсутствие электрических сигналов, поступающих от органов чувств в мозг и несущих информацию о внешних стимулах. Внутренние стимулы тоже постепенно ослабляются и вскоре прекращаются совсем, так что складывается впечатление, что сознание во время смерти еще пассивнее, чем во время сна. Насколько мы знаем, центр сознания располагается в коре головного мозга. Натаниель Клейман из Чикагского университета удалял хирургическим путем кору головного мозга собак и обнаружил, что, поправившись после операции, собаки большую часть времени спят без сновидений, но периодически просыпаются, чтобы есть, пить и испражняться, а затем снова засыпают. Сознание и бодрствование не синонимы. Можно бессознательно бодрствовать, и, как показывает анализ сновидений, сознание, безусловно, способно работать во время сна.
Размышляя о внетелесной личности, я, как биолог, убедился, что не способен представить, как такая отвлеченная сущность может испытывать какое-либо переживание. Без органов чувств она должна воспринимать мир как видение, лишенная конечностей, эта сущность способна воздействовать на среду только с помощью психокинеза, отсутствие структур, подающих звуковые, зрительные или обонятельные сигналы, оставляет на ее долю лишь телепатическое общение. С биологической точки зрения эти явления возможны, но они столь резко отличаются от наших обычных способов взаимодействия со средой, и так велико отличие любого переживания после клинической смерти от тех чувств, которые мы испытываем во время жизни, что у нас вряд ли есть основания считать такой опыт продолжением повседневных ощущений. Если личность продолжает существовать после смерти, то ее характер будет, вероятно, совсем другим, чем у живого существа, он переменится до неузнаваемости. Тот опыт, который мы переживаем во сне, — единственное биологическое сравнение, возможное в настоящий момент.
Во сне бывают ощущения цвета, звука, текстуры, температуры, запаха, вкуса, боли и другие переживания, доступные нашим органам чувств в состоянии бодрствования. В снах мы бегаем и прыгаем, ласкаем и убиваем, пользуясь органами тела, которые кажутся нам в это время столь же реальными, как и днем. Мы встречаем знакомых и посторонних людей и ведем заинтересованные и зачастую очень умные разговоры, и все это только в воображении. Возникает впечатление, что каждый человек располагает всеми необходимыми механизмами для создания подробно разработанных, связных и непрерывных образов без помощи всех тех внешних стимулов, которые образуют основу нормального бодрствующего восприятия. В ситуации сна действуют наши обычные повседневные личности. Хотя на самом деле, если верить интерпретации сновидений у Фрейда, мы испытываем нечто большее, впуская в сознание подсознательные личностные особенности, в дневное время глубоко упрятанные. Таким образом, во время сна поток сознания располагает всем необходимым для того, чтобы личность могла продолжать испытывать внутренне связные переживания без одновременного подкрепления внешней стимуляцией. Этот механизм сам по себе мог бы служить хорошим объяснением полноты жизни и сохранения человеческой личности после клинической смерти, если бы нашлись доказательства его независимости от физиологии тела.

В одном из самых древних толкований сновидений предлагалось считать, что они являются продуктом сигналов, которые внутренние органы продолжают посылать в мозг даже во время сна. Фрейд однажды наелся перед сном соленых анчоусов и сообщил, что ему снилось, как он все время пьет воду. Лабораторные эксперименты показывают, что жужжание или брызги воды в лицо спящего человека часто совпадают с рассказами испытуемых о снящихся самолетах или водопаде, но нет никаких данных, что большинство сновидений возникает таким физиологическим способом. Всякий сон сопровождается невероятным внутренним напряжением. В 1952 г. был проведен опыт, связавший быстрое движение глаз с началом сновидения, и это было первым надежным указанием на переход от обычного сна к сновидению, но этим физические изменения, разумеется, не ограничиваются. Пульс и дыхание становятся неровными, давление крови превышает нормальный уровень, характерный для состояния бодрствования, увеличивается потребление кислорода, резко поднимается уровень гормонов адреналина и кортизона в крови, температура мозга достигает предельной величины. Горячий мозг является показателем быстрого обращения энергии и встречается в состоянии бодрствования только в периоды ярости или кризиса. По данным измерений, в момент начала сновидения единичная клетка мозга переходит от медленной регулярной разрядки, свойственной состоянию бодрствования или обычного сна, к взрывам неконтролируемой активности. Те физические изменения во время сновидения, которые можно измерить, являются результатом самого процесса сновидения, что явствует из полученных данных.
Пять-шесть раз за ночь каждый из нас проходит через это телесное возбуждение. По-видимому, мы в нем нуждаемся, поскольку лишение сновидений приводит к неоправданному возбуждению и неврозам в состоянии бодрствования. Вильям Демент и его сотрудники из Станфордского университета несколько лет работали с кошками и обнаружили, что более чем двадцатидневное лишение сновидений приводило кошек в беспокойное и напряженное состояние и, кроме того, наблюдались признаки увеличенной реакции. По чистой случайности одна из этих возбудимых кошек получила слабый электрический шок из-за неисправности записывающего устройства, к которому она была подключена. В обычном случае такой стимул не произвел бы никакого заметного действия, эту же кошку он довел до конвульсий. Мозг, лишенный возможности видеть сны, становится крайне возбудимым, и, если ему вновь позволить спать без внешних вмешательств, он, чтобы восполнить недостачу, впадает в длительный период непрерывных сновидений. После того как закончились конвульсии, станфордская кошка заснула, но мониторы показали, что она видела сновидения не чаще, чем другие, не участвовавшие в эксперименте кошки. Электрический шок, закончившийся конвульсиями, дал, по-видимому, ту разрядку, какую тело обычно получает во время сновидения.
Это поразительное открытие побудило Демента исследовать картину сна людей до и после электрошоковой терапии. И каждый раз после лечения наблюдалось меньше сновидений, чем до него. Нам кажется, что ураган в мозгу пациента, вызываемый электрическим разрядом, можно прямо сопоставить с бурей, разражающейся во время сновидения. Сон получает значение одной из форм терапии, освобождения из-под психологического контроля и разрядки нервного напряжения, накапливающегося каждый день. Очень силен соблазн сравнить этот тип разрядки с конвульсиями эпилептика.
После припадка большинство эпилептиков засыпает. Многие эпилептики переносят припадки во время сна, но очень редко на стадии быстрого движения глаз. Частота волн на энцефалограмме во время эпилептического припадка напоминает мозг в состоянии активного сновидения, и вспышка света, которая вызывает искусственный припадок, тождественна по частоте волнам, появляющимся в самом начале сновидения. Начинает казаться, что эпилептики по какой-то неизвестной причине лишены сновидений. Состояние сновидения, как и эпилепсия, неизбежно вызывает резкие изменения химии мозга, но до сих пор никто не смог отчетливо указать источник как того, так и другого явления. В приступах «великого безумия» и в горячке сумасшедших видений сна системы тела разгоняются вплоть до пределов выносливости организма. Должна существовать очень серьезная причина подвергать себя такому риску пять раз в сутки.
Мы начинаем видеть сны в очень раннем возрасте. Уже в сумраке матки длинные медленные волны релаксации прерываются напряженными быстрыми волнами сновидения. Новорожденный младенец в основном спит и почти все время находится в состоянии парадоксального сна. Прежде чем появится ортодоксальный сон, нервная система должна достигнуть определенной степени зрелости. Новорожденный котенок проводит половину времени в состоянии бодрствования, ползая с закрытыми глазами и требуя еды, а половину суток спит, видя сны. Он переходит из одного состояния в другое непосредственно, без промежуточного периода ортодоксального сна, который бывает у всех взрослых особей. К концу первого месяца сутки поровну распределяются между бодрствованием, сном и сновидением, затем длительность бодрствования и ортодоксального сна увеличивается. Взрослая кошка, как и человек, двадцать процентов времени, отпущенного на жизнь, спит и видит сны.
У меня нет никаких сомнений, что быстрое движение глаз животного во время сна означает сновидение. Владельцы домашних животных всегда считали, что кошки и собаки, сопящие, скулящие, виляющие хвостом или поднимающие уши во сне, видят сновидения. Но как доказать это? Невозможно же спросить животное, видит оно сны или нет, однако Чарльз Воган из Питтсбургского университета именно так и поступил. Как большинство самых ярких открытий, это наблюдение было случайным и произошло во время экспериментальной проверки реакции макак-резусов на ограничение чувственного восприятия. Обезьян сажали в кресло в модифицированной телефонной будке и наказывали электрическим разрядом всякий раз, когда им не удавалось достаточно быстро нажать рычаг при виде возникающего перед ними на экране образа. Им показывали разные слайды, и макаки очень успешно нажимали на рычаг, успевая безошибочно использовать его до трех тысяч раз в час. Затем Воган включил стандартный звук падающей воды, вставил подопытным темные контактные линзы и полностью отгородил кабину от всякой внешней стимуляции. Он думал, что в ситуации полной монотонности обезьяны, как и люди, будут видеть галлюцинации и в результате выработанного рефлекса нажимать на рычаг. К сожалению, обезьяны реагировали на монотонность в точности, как люди, — они заснули. Вот тут-то исследователи и были вознаграждены открытием. Обезьяны, как только их глаза стремительно задвигались во сне, стали нажимать на рычаг. Их сновидения длились по нескольку минут, они видели образы, глубоко дышали, раздували ноздри, корчили рожи и издавали различные звуки, нажимая все время на рычаг. Этот же эксперимент проводится сейчас с крысами, кошками и собаками, и в настоящее время проектируются системы со многими рычагами, предназначенными для различных объектов, так что животные скоро расскажут нам о своих снах.
Парадоксальные сны видят только теплокровные позвоночные. Рыбы и рептилии, конечно, тоже спят, но только обычным легким сном. На эволюционной шкале модели сновидения появляются впервые у птиц. До сих пор широко обследовались только голуби и цыплята, и у обоих видов были отмечены короткие вспышки парадоксального сна, длящиеся не дольше пятнадцати секунд. Сновидение отнимает меньше одного процента их жизненного времени, но, возникая, следует привычной модели, характерной для млекопитающих. Все обследования млекопитающих показали, что каждое из них проводит хотя бы часть времени, отведенного на сон, в состоянии сновидения. В этом состоянии мышцы тела менее напряжены, чем при обычном сне, и неудивительно, что хищники могут позволить себе видеть сны чаще и свободнее, чем их жертвы. Сновидение тесно связано с работой мозга, поэтому более длительные периоды сновидения у таких животных видов, как кошки, еноты, обезьяны и люди, по сравнению с овцами и кроликами нельзя считать чистым совпадением. Ведь первые обладают более высоким уровнем сознания и умственной деятельности. Сновидения, вероятно, существенно связаны с развитием и интеграцией сознания.
Одна из теорий, объясняющих сновидение, полагает, что мозг с пользой усваивает события прожитого дня, вновь просмотрев некоторые из них, сравнив их с предыдущим опытом и лишь затем сложив в хранилище памяти. Эта теория хорошо объясняет сновидение как долг по отношению к скопившейся в коре головного мозга разрозненной информации. Нам известны два типа памяти: краткосрочная (с ее помощью мы запоминаем номера телефонов, пока вертим диск автомата) и долговременная (позволяющая нам запоминать номера навсегда). Мы догадываемся, что перенос значимых отрезков недавнего опыта из областей временного хранения в место хранения долгосрочной информации, где бы оно ни находилось, осуществляется гиппокампусом, выступом в форме рогов оленя в нижней части мозга. Эта структура функционирует все время, но особенно интенсивно — у молодых млекопитающих и во время сновидения.
Несколько лет назад был проведен прекрасный маленький эксперимент с хомяками, показавший, что для закрепления памяти необходимо время. Каждый день хомяков запускали в сложный лабиринт, а после этого они получали электрический разряд. Если электрошок производился через четыре часа после запуска, он не влиял на обучение. Если шок происходил через час, он ухудшал обучение, а через минуту после лабиринта — полностью разрушал долговременное запоминание. Хомяки, получавшие шок сразу же после выполнения задания, должны были начинать прохождение лабиринта каждый день с нуля. Механизм краткосрочной памяти имеет, по-видимому, электрическую природу, которая настолько разрушается другим электрическим стимулом, что не может перейти в долговременную форму. Долгую же память ничем нельзя разрушить. Алкоголики часто не помнят, что они делали два часа тому назад, но зато всегда готовы попотчевать компанию подробными воспоминаниями детских лет. То же самое происходит, когда хомяки получают возможность сначала запомнить лабиринт, а уж потом подвергаются воздействию, останавливающему всякую электрическую активность мозга. Придя в себя, они помнят все повороты и изгибы лабиринта. Заморозка в хирургических целях также не нарушает памяти человека, но, если поврежден гиппокампус, новая долговременная память уже не может сформироваться.
Больных эпилепсией иногда лечат путем хирургического удаления всей височной доли. После операции, разрушающей гиппокампус, показатель умственных способностей пациентов остается неизменным, сохраняется память о прошлом, профессии и родственниках, но новая информация удерживается только на короткое время. Эти люди могут совершенно забыть только что прочитанную и понятую статью, смерть родственника рождает скорбь, но через час все уже забыто, и, если спросить такого человека об умершем родственнике, он ответит, что в прошлый раз тот был вполне здоров. Правда, без гиппокампуса нет припадков, но нет также новых воспоминаний или снов. Здесь мы снова находим подтверждение связи между мозговыми бурями эпилепсии и сновидениями, и на этот раз связи функциональной. Теперь нам нужно понять только одно — где хранится память.
Теории памяти распадаются на два полярных представления, подобно философской проблеме определения слова «река». «Что называется рекой — вода, текущая по руслу, или русло, прорытое водой?» Тот факт, что деятельность мозга может быть приостановлена без ущерба для памяти, дает основания считать, что река остается рекой, даже если высохнет, и, следовательно, те, кто защищает теорию русла, ближе к истине. Если мы упражняем мышцы, то их волокна становятся темнее, а деятельность мозга не приводит к подобному изменению нервных или мозговых клеток. Эксперименты с плоскими червями и крысами показали, что новые навыки приводят к изменению в структуре и распределении ядерных кислот в нервных клетках. Инъекции измененных молекул необученным животным служили, по словам экспериментаторов, способом передачи знания, однако чистота этих опытов до сих пор вызывает сомнения у многих исследователей. Представляется маловероятным, чтобы долговременная память хранилась с помощью химических изменений такого типа. Любая теория, опирающаяся только на статические изменения в отдельной нервной клетке, не может объяснить, почему такая жестко локализованная память не нарушается при обширных повреждениях черепа.
Подвергая электрическому стимулированию мозг, обнаженный во время хирургической операции под местным наркозом, мы наблюдаем различные специфические реакции, но большинство из них носит характер непосредственного ответа, не связанного с прошлым опытом или памятью.
Можно разрушить обширные области мозга, не причинив ущерба ни одному конкретному восприятию. Существуют записи, фиксирующие серьезные повреждения мозга вследствие травм, опухолей, нарушения кровообращения, ранения и старости. Пациенты могут терять способность суждения или обучения, утрачивать физическую чувствительность, возможны глубокие психические изменения, но память о прошлом опыте остается сохранной. Операция на белом веществе головного мозга, означающая отсечение лобных долей, приносит облегчение пациентам, страдающим маниями или галлюцинациями, но при этом никак не затрагивает их памяти. Передняя цингулэктомия (удаление части коры головного мозга) облегчает страдания невротиков, не меняя при этом их воспоминаний. Нет никаких оснований считать, что воспоминания хранятся в каком-то специальном отсеке мозга или в каком-нибудь другом органе тела.
Итак, мы знаем, что личность произрастает на биологической почве, но зависит от индивидуального опыта. Мы знаем, что этот опыт хранится в форме памяти и может вызываться во время сновидения, содействуя полному и независимому самовыражению личности. Мы знаем, что все млекопитающие способны к такому самовыражению, но ни у одного из них не можем найти никаких физических следов хранилища памяти. Таким образом, современная биологическая наука не может обоснованно оспаривать предположение, что личность как индивидуальный набор воспоминаний может сохраниться и после клинической смерти.
Даже такое скромное предположение ведет к допущению своего рода дуализма. Идея жизни после смерти обретает смысл только тогда, когда каждый организм, способный жить после смерти, воспринимается как единство по крайней мере двух отдельных, но тесно связанных составляющих. Одна компонента — обычное, повседневное тело, другая же состоит из частей совершенно иного порядка, не подлежащих обычному наблюдению. Эта мысль отнюдь не нова. В IV в. до н.э. Платон утверждал, что любая материя имеет соответствие в мире идей. Через две тысячи лет Рене Декарт, анализируя сновидения, пришел к выводу, что «все это могло бы происходить, даже если бы у меня вовсе не было тела». Но он тем не менее чувствовал, что между телом и сновидением есть какая-то связь, и предполагал, что душа размещается в шишковидном теле, крошечной выпуклости мозга, развившейся в процессе эволюции из третьего глаза.
Предпосылка о второй системе, тесно связанной с обычным телом, действительно дает нам ответы на все вопросы, пока не имеющие решения. Организатор, направляющий жизнь и смерть и отделяющий их от готы, должен где-то находиться. Информация, приобретаемая физическим телом или соматической системой, может храниться как составная часть организатора, составляя основу памяти и ее использования. Если такой попутчик действительно существует, то необходимо, я думаю, приписать ему физическую реальность и какое-то место в пространстве, отличающее его от космических химер. Попутчик может решить биологические проблемы только в том случае, если он так тесно связан с нормальной соматической системой, что любые изменения одного из них будут более или менее непосредственно отражаться на другом. Он не обязан детально следовать форме и модели организации тела, достаточно поддерживать с ним ту же связь, какая существует между электромагнитным полем и расположенным в его центре индуктором.
Сложность переживаний во время сновидений свидетельствует, что вторая система способна создать личность, снабженную полным набором опыта, привычек и умений по типу, характерному для данного индивида, однако на настоящий момент у нас нет оснований предполагать, что эта задача осуществима без помощи тела. Воспользовавшись еще одной аналогией из области электричества, скажем, что музыка, передаваемая по радио, существует как тип модуляций воздуха, но ее нельзя услышать без приемника, настроенного на волну соответствующей длины. Если передатчик разрушен, передаваемая музыка продолжает еще некоторое время нестись в пространстве, пока постепенно не рассеется и не исчезнет окончательно. Изучая проблему жизни после физиологического саботажа в форме клинической смерти, мы думаем прежде всего о продолжительности периода дезинтеграции. Если существует вторая система и если она может жить без первой, то уж, во всяком случае, не бесконечно.
Я использовал опыт сновидений как пример, доказывающий, что личность может испытать некоторую независимость от тела. Состояние тела во время сновидения так необычно и так расходится со всяким другим, нормальным опытом, что в каком-то смысле ассоциируется со второй системой. Младенец почти все время видит сны, недоношенный ребенок отдает им еще больше времени, отсюда можно заключить, что сновидение является основной деятельностью ребенка в утробе матери. Поток сновидческой активности на самых важных этапах развития мозга может оказаться тем механизмом, который наводит первые мосты между двумя системами. Возможно, вторая система так и создается. На более поздних этапах жизни сны могут быть выражением потребности поддерживать связь между системами. То обстоятельство, что лишение возможности видеть сны вызывает распад и потерю памяти и даже может провоцировать эпилептические судороги, является показателем силы этой потребности.
Пока что все наши предположения носят чисто спекулятивный характер. Мы твердо установили лишь следующее: есть полное основание предполагать, что альтернатива или дополнение к нашей соматической системе может иметь эволюционную ценность; биологическая наука не располагает данными, опровергающими возможность существования второй системы.