МАГИЧЕСКИЕ СУЩНОСТИ

Черти.

Чёрт (в старой орфографии употреблялось также написание чорт) — термин, употребляемый как родовое название для обозначения всякого рода злых языческих духов, а также в смысле христианского образа Сатаны и низших демонов («нечистая сила»).

Согласно Большой советской энциклопедии, чёрт является синонимом беса. Несмотря на это, чёрт — не совсем то же, что и бес.
Бывают черти двух разновидностей. Одни ростом до одного мет­ра, другие — до 160см. Живут они в пеще­рах, у каждой семьи отдельное помещение. У чертей рождается, как правило, двойня. Беременность у них длится около 4,5 меся­цев. В каждой «семье» в среднем по 10-12 чертенят. Среди чертей выделяются «окружные черти». У каждого такого «началь­ника» в подчинении 5-6 стад чертей, т. е. около трех тысяч. «Групповой черт» имеет в подчинении до 500 чертей. В среднем чер­ти живут до 300 лет по их исчислению вре­мени.
Так, столкнувшись с неприятной неожиданностью, мы говорим: «Не было печали, да черти накачали», а совершив необдуманный поступок – «Черт попутал». Потерявший нужную вещь нередко призывает: «Черт, черт, поиграй да отдай!», почти не вдумываясь в то, что стоит за этими словами, и уж тем более не всегда веря в существование играющего похищенными вещами черта.
Само название «черт» появилось в России, видимо, не ранее XVII в.
О черте говорили «лукавый», «враг».

Так, по поверьям, «огня черт боится, а в воде селится» (Тамб.); на ночь черти входят в непокрытый сосуд с водой (Новг.); нечистая сила очень любит воду и не упускает возможности поселиться в ней [Пащенко, 1905] и т.п.

Излюбленные места пребывания и появления чертей – разнообразные «пути и границы» (дороги, межи), а также перекрестки.

Один из любимых праздников сверхъестественных существ – Пасха; по распространенным поверьям, на Пасху черти, подобно людям, катают на перекрестках крашеные яйца. Вообще же одно из самых дорогих для нечистых духов подношений – яйцо, в том числе крашеное, пасхальное.

Одно из немногих, по-видимому привнесенных христианством, качеств нечистых духов (проявляющихся в основном у чертей и бесов, но отнюдь не всегда) – стремление искушать человека (особенно праведного), преследовать его, вмешиваться в его жизнь (обычно нечистые вредят не по собственному почину, но лишь будучи «призваны» неосторожным произнесением своего имени или опрометчивыми поступками людей.

Черт – один из самых вездесущих и популярных героев крестьянских поверий, его образ отражен в живописи (от древнерусской до современной), в литературе (от житий и апокрифов до поэзии, прозы XX в.). Черт упоминается в многочисленных пословицах, о нем рассказывают, были, легенды, сказки.

Черт – обобщающее, родовое название для различных нечистых духов; в поверьях черт многолик, его образ смешивается с образами водяных, леших, банников и т.п. «Поверья о духах: черте, лешем, водяном... неразрывно связаны между собою; отличить их по внешнему виду, характеру, поступкам невозможно, понятие о них среди крестьян неясное, неопределенное», – констатирует в конце XIX в. собиратель фольклора из Вологодской губернии. «Черти – это общее название всей злой силы, которая еще называется «нечистою»« (Арх.); «Многие не знают различия между лешими и чертями вообще» (Волог.); «Водяной с рогами и хвостом, похож на черта» (Орл.); «Черти живут в разных местах, как-то: в домах, лесах, водах, овинах, банях и гумнах; называются они лесовиками, домовиками, банниками и овинниками» (Смол.).

В поверьях черти (как и бесы) – бывшие ангелы, сброшенные с неба вместе с Дьяволом, Сатаной. «Черти взбунтовались на небе, не хотели слухать Бога, да и... фить! Как пужнул их архангел Михаил с неба – кто куда» (Орл.); «Когда Бог сотворил мир, то заставил ангелов петь ему славословие, а сам ушел в рай к Адаму. Ангелы-то пели, пели, да соскучились. Вот один из них и говорит: «Бог-то ушел, давайте-ка отдохнем». Некоторые ангелы и перестали славословить. Бог пришел и приказал верным ангелам прогнать их с неба. Эти ангелы и стали нечистыми» (Пенз.).

По рассказу, записанному в Саратовской губернии, черти возникли из плевка Бога. Появление чертей связывается и с Сатаной: «Происхождение чертей народ считает от Сатаны, а Сатана уж так весь свой век живет, не переводится» (Новг.).

Традиционный облик черта: это черное (синее, темное), мохнатое существо, с крыльями и хвостом, с когтями, рожками и копытцами. Глаза его горят, как угли, голос зычный, сиплый, «каркающий». Он может быть кривым, хромым, лысым (с остроконечной головой), с гусиными пятками.
Так или иначе, но для народных поверий XIX-XX вв. характерен облик черта – фантастического существа, особо склонного к разнообразным метаморфозам. Он не только «каркает вороном, стрекочет сорокой», но может принимать какой угодно вид – «животного с черной шерстью, человека с рожками» (Волог.); черти являются людям «в разных видах, смотря по цели. Если нечистому, черту, надо испугать человека, то он является в виде страшного зверя; если совратить на худое дело – в виде человека; коли подурачиться, поглумиться над людьми – то в виде кошки, собаки и т. д. Столб пыли, поднимаемый вихрем, производят, по мнению крестьян, черти, когда они возятся между собой» (Волог.).

По поверьям, черт может обращаться в мышь, змею, лягушку, рыбу, сороку, свинью, козлика, барана, овечку, лошадь, зайца, белку, волка; а также в клубок ниток, ворох сена, камень [Максимов, 1903]; как и бес, Дьявол, он оборачивается змеем, а также монахом, священником, войском в белом.

Одно из самых излюбленных обличий черта – вихрь; он может принимать неопределенный и страшный облик.

Черт оборачивается человеком, до мелочей похожим на знакомого, родственника (попутчика, соседа, кума, свата, мужа).

Черта-человека выдают зычный голос, горящие глаза, а также едва заметные рожки, копытца; как и у лешего, у него иногда подоткнута правая пола одежды; на голове у черта может быть красная шапочка (реже он носит красную рубашку, пояс).

«Слово черт произносить грех, не то он привяжется и будет причинять зло» (Волог.); «Во Владимирской губернии считали, что, «как зачнешь ругаться, он подскочит и толкает, ругайся, дескать, больше».

Излюбленные места обитания чертей – болота, лесные чащобы: по поверьям Олонецкого края, черти по зорям собираются на советы на опушках глухого леса. Обитают черти и в водоемах, реках, омутах – во многих районах России понятия о чертях связываются прежде всего с водяными духами: в Орловской губернии, например, полагали, что «старые черти живут в море, молодые черти живут в речках».

Черти любят появляться, собираться на перекрестках и в пустых, нежилых строениях, на чердаках.

Как и многие нечистые духи, черти играют, пляшут и дерутся на перекрестках, а в Пасху катают там крашеные яйца.

Нередко основным местопребыванием чертей крестьяне считают подземелья, ад: «Черти живут в земле. У них есть дома глубоко в земле, и называемые адом. Там все черти живут, там и Сатана» (Новг.). Однако, по поверьям той же Новгородчины, хотя главное местопребывание чертей – ад, они обитают повсеместно. «В аду, согласно народным представлениям, живут «насыльные», самые «лихие» черти, существующие кроме постоянной нечистой силы, живущей на земле, в воде, лесах, оврагах, домах» (Калуж.) [Померанцева, 1975].
По поверьям Рязанской губернии, черти живут в преисподней, местоположение которой неизвестно.

«На мельницу, в баню нельзя ходить около полуночи – черти задавят» (Новг.); «Пусти черта в дом – не вышибешь лбом» [Даль, 1882].

Основной путь черта из дома и в дом – труба. В рассказе из Новгородской губернии черт поселяется в трубе: «У крестьянина деревни Костина из печной трубы на крыше стало пламя выкидывать. Сперва мужик подумал, что это от сажи, накопившейся в трубе. Сажу вычистили, а пламя нет-нет да и вылетит. Стали и соседи приступать: «Ты что же, Спиридон, печи-то не исправишь? Ведь эдак можно и деревню спалить...» А пламя все продолжает выкидывать. Решили, что это нечистый пошаливает. Обратились к знахарю. Он взялся выжить нечистого из трубы. Велел мужику купить бутылку водки, принес с собой стаканчик и корочку хлебца, посыпанную четверговою солью. Влез знахарь на крышу. Там он уселся на трубу, раскупорил бутылку, налил стаканчик и выпил. При этом он проговорил: «Во имя Отца» – и закусил корочкой. Вторую – «Во имя Сына» – и закусил корочкой. Третью – «Во имя Святого Духа» – и вылил в трубу. Такую же штуку он проделал во второй и третий раз, пока вся бутылка не была выпита. Черт, сидевший в трубе, поневоле был напоен водкой, которая на этот раз ему пришлась очень не по вкусу, и с треском вылетел из трубы».

«Если оставить на ночь непокрытый сосуд с водою, то черти непременно войдут в него, а если оставить в бане воду, после того как вымоются люди, и не зааминить ее, то черти будут мыться этою водою. Во время грозы непременно следует перекреститься, иначе в человека может войти черт, спасаясь от ангела» (Новг.). «Черти любят вселяться в людей (если пить воду прямо из ручья)» (Олон.).

Вездесущий черт не только стремится войти в сосуд с водой, но пытается любыми способами попасть внутрь человека, особенно такого, который не перекрестил рот во время зевка, не услышал «Будь здоров!» при чихании, ел и пил неблагословленное и не благословясь. Согласно поверьям ряда районов России, «свой черт» (как и ангел-хранитель) дается человеку при рождении и постоянно пребывает за его левым плечом.

Отождествляемый то с духом зла, антиподом Бога, то с нечистым духом, духом природы, черт принимает участие и в самых значительных праздниках крестьянского календаря. Многие нечистые духи, черти становятся особо деятельными в Святки, на Пасху, в Иванов, Петров дни, когда они во множестве появляются на земле меж людьми (выходя чаще всего из воды), помогают в гаданиях, отмечают на свой лад праздники.

Согласно поверьям Русского Севера, в Вербное воскресенье черти справляют свадьбы; они обязательно присутствуют в церкви во время праздничной пасхальной службы; в Иванов день собираются вместе, играют, танцуют, но продолжают бдительно охранять в это время клады и расцветающий папоротник.

Прослеживаются в крестьянских верованиях и представления о сезонных перемещениях чертей: они появляются из воды (и уходят в воду) на Святки, а также во время летнего солнцеворота. Крестьяне Сибири уверяли, что в течение осени и зимы черт может пребывать в сене, скошенном в Иванов день: такое сено обладает особыми охранительными свойствами; зарывшись в него, можно гадать.

«Занятия» черта многообразны. Как и вся разноликая нечистая сила, он двойствен, может вступить в договор с человеком и даже принести добро; как силы зла, он исключительно вреден.

Подобно лесным и домовым духам, черти уносят проклятых, наказывая таким образом неосторожно помянувших нечистую силу людей, вольно или невольно пославших своих родственников или знакомых «к черту». Как и лешие, а также домовые духи, черти особенно опасны для детей, которых оставили без должного присмотра или прокляли невоздержанные на язык родители. Проклятых и украденных черти забирают к себе (иногда подменивая при этом поленом, чуркой); унесенных детей они растят, воспитывают, могут сделать колдунами.

Черт-похититель, черт-смутитель небезопасен и для взрослых. Рассказы о нем, в отличие от сходных повествований о лешем, пожалуй, более бытовизированы, приземлены и морализованы. В записи из Новгородчины в одном из рассказов черт вселяется в жену крестьянина, который поссорился с ней и в конце ссоры сказал: «Чтобы тебя черти-то взяли от меня, тогда бы я хоть пожил в спокое». После этих слов жена крестьянина легла на печку. «Пролежав там минут пять, она слезает и говорит, что ей надо ехать в город, что за ней приехал мужичок, вот он дожидается у ворот. Бедный мужик испугался, когда его жена стала рвать на себе платье. Попробовал он ее успокоить, схватил за руки и думал связать ей руки веревкой. Но жена размахнула руками, и он полетел в сторону... Скоро народу собралась полная изба». Растрепанная женщина с красными от обильного прилива крови глазами, ее свирепый вид и удивительная сила наводили на посетителей страх.

Занемогшая отказывалась от святой воды, не признавала своих детей, плевала на иконы, не понимала ни слова из Воскресной молитвы. «Наконец решили кадить ладаном. Когда дыму набралось много, женщина начала сильно волноваться, упала на лавку и уснула. Спустя час она проснулась здоровой. Народ после говорил, что в нее был вселивши «Дьявол», который и производил такие чудеса» (Новг.).

Людей, которыми завладели черти, можно попытаться возвратить с помощью молитвы, молебнов, обращения к колдуну и т.п. (хотя рассказов о таком возвращении от чертей, как и о пребывании у чертей, меньше, чем сходных повествований о возвращении от лесных духов).

Крестьяне многих районов России верили, что находящиеся в распоряжении чертей безвременно умершие (в частности, погубленные матерями, некрещеные младенцы) помогают им охранять клады, подземные сокровища, которыми могут владеть нечистые.

Нечистая сила и, прежде всего, черти стерегут будто бы расцветающий в ночь на Иванов день папоротник, цветок которого делает человека всевидящим и «открывает» клады. В многочисленных рассказах о поисках цветка папоротника черт стремится любыми способами напугать, обмануть и уже завладевших этим цветком людей, чтобы отнять драгоценную находку: «Один парень пошел Иванов цвет искать, на Ивана на Купалу. Скрал где-то Евангелие, взял простыню и пришел в лес, на поляну. Три круга очертил, разостлал простыню, прочел молитвы, и ровно в полночь расцвел папоротник, как звездочка, и стали эти цветки на простыню падать. Он поднял их и завязал в узел, а сам читает молитвы. Только откуда ни возьмись – медведи, начальство, буря поднялась. Парень все не выпускает, читает себе знай. Потом видит: рассвело и солнце взошло, он встал и пошел. Шел, шел, а узелок в руке держит. Вдруг слышит – позади кто-то едет; оглянулся: катит в красной рубахе, прямо на него; налетел да как ударит со всего маху – он и выронил узелок. Смотрит: опять ночь, как была, и нет у него ничего» (Симб.).

Сюжет о черте, охраняющем папоротник, – один из немногих, относимых в крестьянском фольклоре почти исключительно к черту.

Черт легко принимает облик умерших, прежде всего скончавшихся безвременной или насильственной смертью (а также колдунов, которыми он завладевает по смерти). По поверьям, он и прямо проникает внутрь покойника, особенно необычного, нечистого, грешного, который словно бы оживает и начинает «ходить нечистым духом».

Посещающий девушек и женщин черт иногда «летит змеем», а затем превращается в человека («замещая» в этих поверьях, рассказах змея, покойника).

Спастись от такого посетителя можно с помощью молитвы, святой воды, чертополоха, собранного на Крещение снега.

Вообще черт в многочисленных рассказах о нем – обычный гость (если не обитатель) деревни, крестьянской избы. Вездесущие черти наполняют и пространство вне дома, и дом; нередко нечистый живет почти по человеческому образу и подобию: черт очень любит музыку, может обучить игре на гармони (Новг.), приглашает музыканта к себе на свадьбу (Смол., Мурм.); он играет в карты (но, естественно, без крестей); черт не прочь поплясать, подраться, выпить (во время пляски после попойки черти поднимают вихрь – Волог.); черт приглашает пастуха в кабак, но пастуху приходится при этом скинуть лапти, так как лапти плетутся крестиками (Влад.); черт справляет поминки по теще (Яросл.); помогает ворам (Волог.); к нему можно попасть в гости, наняться на работу и т.п.

Образ черта в подобных рассказах и поверьях «снижен», бытовизирован; с ним можно вступить в соглашение (особенно после оказанной ему услуги – например, спасенный от грозы нечистый идет вместо мужика в солдаты). Черт поддается на обманы и хитрости. Так, по рассказу из Вологодской губернии, крестьянин сулит водяному черту быка, а затем обманывает его, подсунув вместо быка медведя. Особенно распространен сюжет о том, как мужик (иногда – популярный герой сказок дурак) пугает чертей тем, что вьет у озера веревку или «морщит» воду [Померанцева, 1975]. (Обведение водоема веревкой – один из старинных способов колдовства, «подчиняющий» себе воду.)

Вездесущий черт в верованиях русских крестьян может быть источником непредсказуемой и неуловимой, вызывающей различные события и беды силы. Точнее, чертом часто именуется не столько злая, сколько двойственная в своих проявлениях «сила вообще» («демон в самом общем пониманье»), действию которой приписываются и более или менее мелкие несчастья, например, неловкие движения, потери («лукавый попутал», «черт толкнул»), и серьезные опасности.

Отождествляясь и с лешим, и с неясного вида нечистой силой, черт «водит», «носит», сбивает с пути людей (и буквально – заставляя их плутать в лесу, и в переносном смысле – толкая к разрушительным поступкам: убийству, самоубийству и т.п.). Действия такого черта-случая, черта-судьбы часто необъяснимы и непреодолимы.

Особенно опасен черт для припозднившихся в пути пьяниц, его излюбленной «добычи», что отразилось и в поговорке: «Смелым Бог владеет, пьяным черт качает» [Даль, 1882].

По поверьям, черт может насылать болезни. Вмешательству беса-черта приписываются прежде всего душевные болезни, сопровождающиеся истерическими припадками психические расстройства, в частности, кликушество. Порчу, болезни, происходящие от неизвестной причины, кликушество крестьяне нередко объясняют тем, что в человека проник или посажен черт («на несколько лет или на смерть» – Новг.). Черт может действовать самостоятельно или быть напущен колдуном, недобрым, «лихим» человеком «на питье, еду», «по ветру»: «В Калужской губернии крестьянка говорила про одну кликушу, что «ей в середку черта посадили во время свадьбы потому, что муж ее собирался взять другую девушку, но обманул, вот Акулине-то, за то, что пошла за него, и сделали. Кричит она в припадке и говорит: «Это ты [называет женщину] меня испортила, собака ты такая-сякая, это ты мне беса посадила»« [Померанцева, 1975].

В рассказах русских крестьян о кликушах, пожалуй, чаще фигурирует все же не черт, а бес – существо, тождественное черту, но более неуловимое, таинственное. Избавиться от беса-черта испорченные могли с помощью колдунов, «отчитывания» в церкви и т.д., но иногда болели до самой смерти.



Влиянию черта (как и беса) традиционно приписывалось и пьянство, почитавшееся чем-то вроде душевного заболевания, наваждения: «в человека, страдающего запоем, непременно вселяется черт» [Максимов, 1903] «Запои считают также за порчу, потому что пьяный постоянно поминает черта» (Новг.). По поверьям, черт старается сгубить запойных, «манит их то в лес, то в омут», насылает неодолимую тоску и т.д.

Охраняет от чертей ношение шейного креста, крестное знамение, курение ладаном, молебны, вообще строгая, праведная жизнь, молитвы.

Препятствие для черта, как и для других нечистых духов, – семя льна, чертополох, очерчивание с особыми приговорами.

Спасаясь от козней нечистых, крестьяне не только читали Воскресную молитву, но и носили на груди ее список: «Да воскреснет Бог и расточается врази его и бежит от лица его, ненавидевшего. Они погибнут бесы от лица любящего Бога. Прогонят беса, силу дьявола даровал нам Господ свой крест чесной для прогнания врага и супостата. Радуйся приживотворящим крестом Господним и помогай мне со святой девой Марией с Божьей матерью и со всеми святыми угодниками во веки веков. Аминь. Аминь. Аминь» (Волог.) (это искаженный народный вариант текста молитвы).

Если какой-нибудь отчаянный человек решался выстрелить в черта, то должен был помнить, что убить его можно лишь медной (серебряной) пуговицей. Боится черт также и грозы, во время которой, согласно крестьянским верованиям, Илья Пророк и молнии преследуют нечистую силу, стремясь поразить ее, уничтожить.

Тем не менее крестьяне по большей части относились к черту не как к подлежащему беспощадному искоренению исчадию ада, а как к неизбежному спутнику жизни, которого лучше не злить, не раздражать. Это обусловило популярность поговорки: «Богу молись, а черта не гневи».

Постоянно поддерживающими сношения с чертями в народе считались колдуны, которые заключали договор с нечистой силой, обязующейся помогать им при жизни и стремящейся завладеть ими после смерти. Такой договор мог быть заключен в лесу, бане, на перекрестке. В Пензенской губернии считали, что он пишется кровью на берестяном пергаменте, а в Псковской – что расписку о договоре с чертом последний уносит в ад самому Сатане.

Колдун, согласно распространенным поверьям, получал в свое распоряжение чертей-помощников – от одного-двух до бесчисленного множества. Помощников колдуна чаще всего представляли маленькими, юркими существами, беспрерывно требующими от хозяина работы. По поверьям Псковщины, черти-помощники могли прилетать к колдуну филинами и воронами; они представлялись обитающими и в подполье дома, откуда подсказывали колдуну ответы при гадании (Новг.).

Нередко не в меру ретивые помощники начинали досаждать своим хозяевам: так, черт, пасший стадо под видом зайца, не давал пастуху ни минуты покоя, за что был возвращен хозяину-колдуну [Померанцева, 1975].

Перед смертью колдуны стремились избавиться от помощников-чертей, «передать» их кому-либо; в противном случае черти завладевали умирающим колдуном, мучили его, набивались в его внутренности и т.п.

Особых способов увидеть черта для обычных людей описано немного: едва ли дополнительное общение с вездесущим чертом представлялось крестьянам желательным.

«Показать черта» мог колдун. Часто это устраивалось в бане и производило на тех, кто решался поглядеть на нечистого, самое угнетающее впечатление: «Один крестьянин в Усть-Кошве, желая посмотреть на чертей, обратился с просьбою к колдуну, у которого бесов было много. Пошли в баню. Колдун, наговоривши, что надо, и почитавши в черной книге, говорит: «Посмотри через мое левое плечо в озеро на воду». Посмотрел тот и увидел разные огоньки – зеленые, желтые, красные... Что было дальше, он не мог объяснить, потому что сильно испугался и убежал домой» (Печ.).

Двойственное отношение крестьян к чертям, нечистой силе как к существам опасным, но и необходимым, лучше всего прослеживается в святочных гаданиях, которые часто обращены к чертям (в особенности к водяным). Узнать в Святки будущее можно посредством нечистого духа, черта; с другой стороны, всякое приближение к нему опасно, чревато гибелью. Гадая, человек останавливается на самом краю обыденного мира, обращаясь к высшим силам и в то же время ограждая себя от них магическим кругом: вызывает чертей и отстраняет их от себя.

«Сниженный», укорененный в быту, приближенный к человеческому образ черта в крестьянских поверьях XIX–XX вв. во второй половине XX в. уступает место образу таинственного опасного существа, многоликого в своих проявлениях и часто не имеющего определенного имени. Это, по-видимому, суть образа беса-черта, конкретно же историческая его окраска с течением времени может изменяться.

«Без имени ребенок – чертененок»; «Чертенята с кузовками, а черт со всем возом» [Даль, 1882].

Черти на дух не переносят чертополох и ладан. И если носить эти растения как талисман на теле — никакая нечистая сила не страшна. Любого человека со дня его рождения и до самой смерти сопровождают по жизни два духа: добрый и злой. Злой — черт — всегда находится за левым плечом человека. Поэтому при предполагаемых сглазе, порче и других напастях следует плевать через левое плечо, прямо в рожу рогатого урода. Если у вас зазвенело в левом ухе, значит, черт летал сдавать Сатане грехи, сделанные вами за день, и вот теперь прилетел назад, чтобы снова стать на страже и ждать, когда вы совершите очередной грех.

Банник.

Банник — дух, живущий в бане, в поверьях восточных славян, пугающий людей и требующий жертв, которые ему надо оставлять в бане после мытья. Часто Банника представляют в виде маленького, но очень сильного старика с лохматым телом.

Банника винят во всех неудачах в бане. Любимое занятие Банника — обжигать людей кипятком, кидаться камнями в печи-каменке, а также стучать в стену, пугая парящихся. Банник вредит очень сильно (обдирает кожу или запаривает до смерти) только тем, кто нарушает запреты.

Чтоб задобрить Банника, ему оставляют кусок ржаного хлеба с большим количеством крупной соли. Чтобы Банник не вредил совсем, берут черную курицу и не ощипывая ее от перьев душат и закапывают под порогом бани.

Банника в женском обличье называют банниха, байница, баенная матушка, обдериха. Обдериха — лохматая, страшная старуха. Может также показываться голой или в виде кошки. Живет под полком.

Банник участвует в святочных гаданиях. В полночь девушки подходят к открытым дверям бани, задрав юбку. Если банник коснется мохнатой рукой — у девушки будет богатый жених, если голой — бедный, а если мокрой - пьяница.

Любая нечисть очень боится железа и Банник не исключение.

«В бане видели чертей, банных анчуток» (Самб.); «Овинные, решные, водяные, банные! Скажите, не утаите, выдадут ли < имя > замуж» [из гадания] (Костр.);

«Вот банный съест тебя, не балуй» (Свердл.); «Овинны, баенны, гуменны, подите царю мост мостить!» (Арх.).

Банник чаще всего невидим и обнаруживает себя шумом. Как истый хозяин бани, он изгоняет неугодных ему посетителей, кричит, «стукочет», кидается камнями: «Один мужик пошел с бабой в баню. Вдруг кто-то застукотал. И закричало нечеловеческим голосом: «Уходите скорее, а то заем!» Мужик и баба побежали домой» (Новг.).

Когда банник видим, то предстает чаще всего в страшном обличье – это черный мохнатый человек, иногда огромного роста, с длинными волосами, с железными руками, когтями, которыми душит или «запаривает» моющихся. По поверьям некоторых районов России, банник может быть котом (Арх.); он превращается в собаку, лягушку (Новг., Волог.), в белого зайчика (Лен.) и даже в веник, уголь (Арх.).

Часто коварный хозяин бани именуется крестьянами чертом (или банным нечистиком, шишком, анчуткой). Баня – «уже прямо-таки обиталище чертей», – считали в начале нашего века в Ярославской губернии. Во владимирских деревнях, чтобы выгнать черта (прежде чем привести в баню роженицу), повивальная бабка бросала по углам камни с каменки со словами: «Черту в лоб!» В Новгородской области и сейчас популярны рассказы о том, как колдун «показывал шишка» (черта) в бане или как черт в бане обучал молодых людей игре на гармони. Тем не менее банник и черт – это, в общем, разные персонажи, точнее, «черт» – наименование банника, выражающее самое общее представление о нем как о «нечистой силе».

По общерусским поверьям, банник обычно обитает под полком (или появляется из-под полка), но может быть связан своим местопребыванием и с каменкой – сложенной из больших камней банной печью: «У банника волосы растрепаны, за каменкой сидит» (Арх.).

Банников, или чертей, в бане может быть и несколько (иногда банник обитает там с женой и детьми).

Названия банника «жихарь», «пастырь», «хозяин» отражают представления крестьян о нем как об исконном обитателе и хозяине бани. Чаще всего этот хозяин строг, опасен для людей («Банник человеку не товарищ»). Упоминания о «добром баенном пастыре», у которого просят разрешения топить баню, единичны.

Банник, по поверьям, подметает в бане веником, шумит, стучит (Печ., Новг.); моет волосы в кипятке (Волог.). Банные хозяева очень любят париться и моются «в четвертый» или «в третий пар» (реже – в седьмой), то есть после двух или трех (шести) смен побывавших в бане людей. Поэтому нужно оставлять воду, веник, мыло банникам, содержать баню в чистоте. Нельзя мыться в четвертый, третий пар и особенно в одиночку, после захода солнца или поздно ночью (в полночь).

В баню, где нет оберегающих икон и где мылись, парились, снимая охранительный нательный крест, входили с оглядкой, прося разрешения у банного хозяина, иногда приговаривая: «Крещеный на полок, некрещеный с полка». Нельзя было и шуметь, ругаться. Вымывшись, не благословив, не перекрестив, оставляли на полке ведро и веник для банного, благодарили его, приглашали: «Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками, гостите к нам в гости!» (Терский Берег Белого моря). Иногда обращались и к самой бане: «Тебе, баня, на стоянье, а нам на доброе здоровье». Нарушение этих правил влекло за собой появление «страшного» банника, который мог защекотать, задушить, запарить и даже затащить на каменку, содрать с неугодного ему человека кожу, повесив ее сушиться на печку.

Губящий людей банник может обернуться родственником, знакомым: к припозднившемуся в бане мужчине является соседка и начинает «поддавать» (лить воду на каменку), отчего становится невыносимо жарко. Незадачливый посетитель бани едва не задыхается и насилу изгоняет «соседку-банника» руганью (Новг.). В другом рассказе начала XX в. такие же «знакомые и родственники» (и даже в сопровождении красноармейца) запаривают и забивают за полок старушку (Костр.).

В поверьях русских крестьян есть и женский персонаж, подобный «страшному» баннику, – банная обдериха, «занятия» которой исчерпывающе характеризуются ее названием.

Есть в русских поверьях и байниха, банниха, банница (Арх., Свердл., Тобол.) – банный дух женского пола, характеризуемый не столь определенно, как обдериха, но в общем сходный по описаниям с банником: «Старые люди слыхали: как выйдешь из бани, а там еще хлещутся, парятся: это никто как банница». Упоминаются и дети банника, которыми он может подменить детей, оставленных в бане без присмотра.

Козни банников могут быть и совершенно немотивированными, но всегда опасны, злы: банник, прикинувшись проезжим барином, просит истопить баню и «запаривает» жену крестьянина (Новг.). В баню, где на полке прячется крестьянин, «входят как два человека и тащат солдата. И начали с солдата кожу снимать и бросили ее на крестьянина. Тот лежит ни жив ни мертв и читает молитву: «Да воскреснет Бог». А они услышали и ему в ответ: «Да растреснет лоб». Он читает дальше: «Да расточатся враги Его». А они: «Да раскачается осина». И так до половины отчитывался. Прочитал он всю молитву, лежит – и кожа на нем. Банники пропали. Утром проснулся, глядь – а на нем лежит рогожа» (Новг.).

Образ коварного, обитающего у печки-каменки банника, пожалуй, ближе всего к персонификации жара, морока, душащего человека, жгущего его, к персонификации подстерегающих в бане опасностей.

Однако банник иногда проявляет себя не только как дух бани, но и как дух-охранитель людей – хозяев бани. Он защищает их от «чужих» банников, «чужой» нечисти. «К одному крестьянину приходит вечером захожий человек и просит: «Укрой меня в ночи, пусти ночевать». – «Да места-то нету, вишь, теснота-то какая! Не хошь ли в баню, сегодня топили?» – «Ну вот и спасибо». – «Ступай с Богом». На другое утро этот мужик и рассказывает: «Лег это я на полок и заснул. Вдруг входит в баню такой мужчина, ровно как подовинник, и говорит: «Эй, хозяин! На беседу звал, а сам ночлежников пускаешь, я вот его задушу!» Вдруг поднимается половица и выходит хозяин, говоря: «Я его пустил, так я и защищаю, не тронь его». И начали они бороться. Долго боролись, а все не могут друг друга побороть. Вдруг хозяин (банник) и кричит мне: «Сними крест да хлещи его!» Поднявшись как-то, я послушался и начал хлестать, и вдруг оба пропали» (Новг.).

Существенная для крестьянского рода, семьи охранительная роль банного хозяина (менее ярко, но прослеживающаяся в поверьях и рассказах о нем) связана с двойственным восприятием самой бани. Традиционно в крестьянском обиходе баня – место нечистое, опасное (здесь сказываются и некоторая отдаленность ее от дома, отсутствие икон, смываемая в бане грязь и т.п.). В то же время «переходное», очищающее пространство бани необходимо: в ней как бы «смывается» прошедшая жизнь, пыль, грязь, грехи и происходит своеобразное возрождение человека к новой, чистой жизни.

Баня обязательно топилась не только еженедельно, но и перед праздниками, и по случаю самых значительных событий крестьянской жизни – при родах, для невесты накануне свадьбы. Со времен Древней Руси баню топили и для предков-покойников, умерших родственников, приглашая их помыться и попариться перед большими праздниками (особенно в Чистый четверг Страстной недели). Поэтому и сама баня, и ее обитатели исконно были и опасны, и необходимы одновременно.

Наконец, по мнению ряда ученых, баня – один из самых древних дошедших до нас прообразов крестьянских жилищ, жилищ наших предков, где обитали и продолжают обитать, по поверьям XIX-XX вв., разнообразные божества и наделенные сверхъестественными способностями существа явно не христианской природы – банный хозяин, проклятые и даже русалки. Они не только моются в бане, но и вообще пребывают в ней – например, собираются там на посиделки (проклятые на посиделках в бане плетут лапти) (Новг.). На севере и северо-западе России популярен рассказ о явлении в бане проклятой девушки, на которой затем женится парень, решившийся ночью взять с банной каменки камень (Мурм., Новг.).

В бане иногда происходило «посвящение в колдуны».

Баня – одно из самых подходящих мест для знакомства с чертом (шишком): «А колдун, раз он сумел колдовать, так он показывал сыну шишка. Зачем сын сказал, что нет никого, ни беса, ни Шишков, никого нету. Вот колдун и стал говорить: «Я грешный человек, Бога не могу показать (Бога кто может показать), а грешка я покажу, шишка. Я вперед уйду в баню, а ты после за мной приди». Ну, малец справился, попосля его и пошел. Баню открыл, а шишок сидит с отцом на скамейке! Вот малец назад, и белье забыл, и убег домой. И пока в армию не взяли, в баню свою не ходил мыться» (Новг.).

По поверьям Олонецкой губернии, у банного хозяина хранится шапка-невидимка, которую можно получить раз в год. Для этого необходимо пойти в Пасхальную ночь в баню, положить нательный крест и нож в левый сапог, сесть лицом к стене и все проклясть. Тогда из-под полка должен появиться старик с шапкой-невидимкой. В Печорском крае верили, что получивший такую шапку мог стать колдуном после Вознесения.

Согласно верованиям крестьян, есть у банника и «беспереводный» целковый. Чтобы получить его, нужно спеленать черную кошку и в полночь бросить ее в баню с приговором: «На тебе ребенка, дай мне беспереводный целковый!» – (но затем быстро выбежать и крестом очертить себя три раза) (Ворон.).

В бане нередко гадали. «Севернорусские девушки берут землю из-под девяти столбов забора, бросают ее на каменку и приговаривают: «Байничек, девятиугольничек! Скажи, за кем мне быть замужем?» Затем отправляются в полночь в баню, завернув подол на голову, обнажают ягодицы, пятясь, входят в баню и приговаривают: «Мужик богатый, ударь по ж... рукой мохнатой!» Если к телу прикоснется волосатая рука, жених будет богатым, если безволосая и жесткая, он будет бедным и лютым, если мягкая, у него будет мягкий характер» [Зеленин, 1991].

Во время Святок, при огне, девицы приходят в баню, «снимают пояс, крест, распускают косы и расстегивают все пуговицы, ставят одну в середину, а вокруг ее водят черту и поочередно смотрят в зеркало со словами: «Придите сорок чертей с чертенятами, из-под пеньев, из-под кореньев и из других мест». Черти должны «показать» суженого или показаться в его облике. Если при этом покажется, что в зеркале выходит черт по пояс, то надо «расчерчиваться» (это опасно); если же черт является в полный рост, то девушкам грозит гибель» (Костр.). В Сургутском крае на Святки баню топили для нечистого, который приходил париться; затем он либо благодарил ожидавшую у дверей девушку, просил подать ему чистое белье (к замужеству), либо требовал подать гроб (к смерти). Все такие гадания считались очень опасными, поскольку вызываемый нечистый, по поверьям, нередко покидал магический круг, которым его очерчивали, и губил гадающих.

Из Владимирской губернии сообщали, что «долго болеющего и помирающего и дурно ведшего себя человека переносят в баню, крышу которой несколько приподнимают осиновыми клиньями, с тем чтобы черт забрался в образовавшуюся щель и поскорее покончил с больным, забрал бы его душу с собою в ад».

Баня с ее всеведущими обитателями и в XX в. остается одним из самых удобных мест для гаданий, а в рассказах крестьян, в быличках – местом для обучения колдовству, искусству игры на музыкальных инструментах, даже для сватовства – и все это с участием банника-черта, «хозяина» бани, каменки, очага, возможно, некогда – и «хозяина» крестьянского жилища, от которого зависела судьба семьи, человека. В последней ипостаси (менее прослеживаемой в XIX-XX вв.) банник ближе к наделенным универсальной властью языческим божествам (некоторые исследователи сопоставляют его с древнерусским Волосом), к божествам очага, покровителям семьи.

Не случайно поэтому в русских поверьях есть не столь опасное и даже доброжелательное по отношению к людям существо, обитающее в бане, – банная бабушка, матушка. Кстати, по распространенным представлениям, банник поселяется в бане после того, как в ней появляется на свет ребенок, что опять-таки связывает банника с судьбами семьи и ее новорожденных.

Однако коварный банник и здесь оборачивается своей опасной, наиболее ярко проявляющейся в поверьях XIX-XX вв. стороной: банник может погубить родильницу, если ее оставить в бане одну, или украсть младенца, заменив его своим ребенком. Дети банника обычно уродливы и плохо растут.

Чтобы задобрить банного хозяина, в некоторых районах России под полком новой бани в Чистый четверг Страстной недели закапывали задушенную черную курицу, а затем уходили, пятясь задом и кланяясь. Когда топили новую баню, сверху на каменку бросали соль (Волог.).

Закоптелыми и обветшалыми стоят врассыпную, но оврагам и косогорам, утлые баньки, нарочно выставленные из порядка прочих деревенских строении, готовые вспыхнуть, как порох, непрочные и недолговечные. По всем внешним признакам видно, что о них никто не заботился, и, изживая недолгий век в полном забросе, бани всегда имеют вид зданий, обреченных на слом. А между тем их задымленные стены слышат первые крики новорожденного русской крестьянской семьи и первые вздохи будущего кормильца-пахаря. Здесь, в жарком пару, расправляет он, когда придет в возраст, натруженные тяжелой работой члены тела и смывает трудовой пот, чтобы освеженным и подбодренным идти на новые бесконечные труды. Сюда несет свою тоску молодая девушка, обреченная посвятить свои силы чужой семье и отдать свою волю в иные руки; здесь в последний раз тоскует она о родительском доме накануне того дня, когда примет «закон» и благословение церкви.

Верят, что банник всегда моется после всех, обыкновенно разделяющихся на три очереди, а потому четвертой перемены или четвертого пара все боятся: «он» накинется - станет бросаться горячими камнями из каменки, плескаться кипятком; если не убежишь умеючи, т.е. задом наперед, он может совсем зашпарить. Этот час дух считает своим и позволяет мыться только чертям; для людей же банная пора в деревнях обыкновенно полагается около 5-7 часов по полудни.

После трех перемен посетителей в бане моются черти, лешие, овинники и сами банники. Если кто-нибудь в это время пойдет париться в баню, то живым оттуда не выйдет: черти его задушат, а людям покажется, что тот человек угорел или запарился. Это поверье о четвертой роковой банной «смене» распространено на Руси повсеместно.

Заискивают расположение банника тем, что приносят ему угощение из куска ржаного хлеба, круто посыпанного крупной солью. А чтобы навсегда отнять у него силу и охоту вредить, ему приносят в дар черную курицу. Когда выстроят после пожара новую баню, то такую курицу, не ощипывая перьев, душат (а не режут) и в таком виде закапывают в землю под порогом бани, Стараясь подогнать время под Чистый четверг. Закопавши крицу, уходят из бани задом и все время отвешивают поклоны на баню бессменному и сердитому жильцу ее. Банник cтpемитcя владеть баней нераздельно и недоволен всяким, покусившимся на его права, хотя бы и временно. Зная про то, редкий путник, застигнутый ночью, решится искать здесь приюта, кроме разве сибирских бродяг и беглых, которым, как известно, все на свете нипочем. Идущий же на заработки и не имеющий чем заплатить за ночлег, предпочитает выспаться где-нибудь в стогу, под сараем, под ракитовым или можжевеловым кустом. Насколько банник высоко ценит прямую цель назначения своего жилища, видно из того, что он мстит тем хозяевам, которые это назначение изменяют.

Так, во многих северных лесных местностях (например, в Вологодской губернии) в баню вовсе не ходят, предпочитая париться в печках, которые занимают целую 1/3 избы. Бани же здесь хотя и существуют, но благодаря хорошим урожаям льна и по причине усиленных заграничных требований этого продукта, сбываемого через архангельский порт, они превращены в маленькие фабрички-трепальни и чесальни. Тех, кто залезает в печь, банник, помимо власти и разрешения, иногда так плотно заставляет заслонкой, что-либо вытащат их в обмороке, либо они совсем задохнутся. Не любит банник также и тех смельчаков, которые хвастаются посещением его жилища не в указанное время Так как на нем лежит прямая обязанность удалять из бани угар, то в его же праве наводить угар на тех, кем он недоволен. На такие случаи существует много рассказов.

Нарушающих установленные им правила и требования банник немедленно наказывает своим судом, хотя бы вроде этого, который испытал на себе рассказчик из пензенских мужичков.

Как-то, запоздавши в дороге, забрался он, перед праздником, в свою баню после полуночного часа. Но, раздеваясь, второпях вместе с рубахой прихватил с шеи крест, а когда полез на полок париться, то никак не мог оттуда слезть подобру-поздорову. Веники сами собой так и бьют по бокам. Кое-как, однако, слез, сунулся в дверь, а она так притворена, что и не отдерешь. А веники все свое делают – хлещут. Спохватилась баба, что долго нет мужа, стала в оконце звать - не откликается, начала ломиться и дверь - не поддается. Выкликала она ревом соседей. Они пришли помогать: рубили дверь топорами - только искры летят, а щепок нет. Пришла на выручку баба знахарка, окропила дверь святой водой, прочла свою молитву и отворила. Мужик лежал без памяти, насилу отерли его снегом.

Вот почему зачастую рассказывают, как, про ходя ночью мимо бани, слышали, с каким озорством и усердием хлещутся там черти и при этом жужжа и словно бы разговаривают, но без слов. Один прохожий осмелился и закричал - «Поприбавьте пару» - и вдруг все затихло, а у него у самого мороз побежал по телу и волосы встали дыбом.

Вообще шутить с собой банник не позволяет, но разрешает на святках приходить к нему завораживаться, причем само гадание происходит следующим образом: гадающий просовывает в двери бани голую спину, а банник либо бьет его когтистой лапой - к беде, либо нежно гладит мохнатой и мягкой, как шелковая, большой ладонью - к счастью.

Собрались на святки (около Кадникова, Вологодской губернии) девушки на беседу, а ребята на что-то рассердились на них - не пришли. Сделалось скучно, одна девка и говорит подругам.

- Пойдемте, девки, слушать к бане, что нам банник скажет.

Две девки согласились и пошли. Одна и говорит. - Сунь-ка, девка, руку в окно банник насадит тебе золотых колец на пальцы.

- А ну-ка, девка, давай ты сначала сунь, а потом и я.

Та и сунула, а банник и говорит. - Вот ты и попалась мне. За руку схватил и колец насадил, да железных, все пальцы сковал в одно место, так что и разжать их нельзя было. Кое-как выдернула она из окна руку, прибежала домой впопыхах и слезах, и лица на ней нет от боли. Едва отдышалась, то сказала.

- Вот, девушки, смотрите, каких банник-то колец насажал. Как же я теперь буду жить с такой рукой. И какой банник-то страшный, весь мохнатый, и рука-то у него такая большая и тоже мохнатая. Как насаживал он мне кольца, я все ревела. Теперь уж больше не пойду к баням слушать.

В сущности, банник старается быть невидимым, хотя некоторые и уверяют, что видели его и что он старик.

Впрочем, хотя этот дух и невидим, но движения его всегда можно слышать в ночной тишине - и под полком, и за каменкой, и в куче свежих неопаренных веников Особенно чутки к подобным звукам роженицы, которых по этой причине никогда не оставляют в банях в одиночестве. Всегда при них неотлучно находится какая-либо женщина, если не сама бабка-повитуха. Все твердо убеждены, что банник очень любит, когда приходят к нему родильницы до третьего дня после родов, а тем паче на неделю, как-то водится у богатых и добрых мужиков.

Суккубы.

Считалось, что человек может сожительствовать с суккубом долго и, в общем-то, в мире и согласии (чего не скажешь о гораздо более ветреных инкубах). Например, священник Бенуа Берн, ставший ведьмаком и сожженный на костре в возрасте восьмидесяти лет, признал на допросах, что жил с суккубом по имени Гермиона в течение сорока лет, при этом демон оставался невидимым для окружающих.

В историях о супружеской жизни с суккубами со времен раннего Средневековья у разных народов на все лады варьируется легенда о фее-суккубе Мелюзине. В общих чертах смысл ее таков: герой встречает девушку необычайной красоты, которая становится его женой и дарит ему замечательное потомство. Но затем мучимый любопытством супруг нарушает некий наложенный женой запрет, который может быть весьма разнообразным - не подглядывать за купающейся супругой, не смотреть на нее в определенный день недели и т.п. Муж все же поглядывает и, о ужас видит свою красавицу в образе дракона, или змеи, или сирены (полуптицы-полуженщины). После этого она исчезает насовсем, а многодетный отец-одиночка льет горькие слезы. Ну чем не сказка о царевне - лягушке.

Официальная наука придерживается следующей точки зрения на инкубов и суккубов:

Как известно, в период длительного полового воздержания именно поллюции являются естественным компенсаторным механизмом, способствующим периодическому опорожнению путей и предупреждающим застойные явления в половых органах. Следовательно, чем строже воздержание – тем чаще случаются поллюции и сопровождающие их эротические сны, тем назойливее становятся ласки инкубов и суккубов. Мы имеем дело с перетеканием эротических переживаний в эротические сны тем более явственные, чем сильнее переживания. Лишь национальные особенности поэтического сознания придают герою этих снов облик то огненного змея, то прекрасного инкубуса.

Но всегда ли такой подход соответствует действительности. Я представлю Вам несколько современных случаев, рассказанных уфологом из г. Волжский Г. Белимовым:

«После выхода в свет моей книги «На связи – иные миры», в которой подробно рассказывалось о необычных контактах, в том числе и половых, происходивших с Татьяной Анатольевной В., ко мне обратилась жительница города Волжского и попросила встретиться с ее дочерью, у которой творится подобная история. Дочери в то время было 34 года, на счету четыре неудачных замужества, есть сын 13 лет, но в общем-то личная жизнь не складывается. Мать полагает, что это из-за существа, которое не оставляет ее дочь как сексуальный партнер. С тех пор в течение нескольких лет я нахожусь в курсе событий с Риммой – назовем так эту молодую женщину.

Выяснилось, что впервые Римма почувствовала постороннее присутствие в 17-летнем возрасте, вскоре после того, как она стала встречаться с мужчинами. Она была и по сей день остается довольно интересной и коммуникабельной женщиной, и умеет нравиться мужчинам.

Но прежде следует отметить, что Римма с детских лет обладала какими-то особенными качествами: она часто и с удовольствием летала во снах. Причем, сны-полеты были разнообразными, порой в совершенно незнакомых местах, словно на другой планете, и чаще всего над водными пространствами. Нередко полеты провоцировались предварявшими их погонями – она спасалась от каких-то страшных существ, а потом уже летала. Ночные кошмары повторялись довольно часто. Но сами полеты ей нравились настолько, что «хотелось плакать от счастья».

Другой особенностью было то, что иногда в этих снах она попадала ну, скажем, в загробный мир. Видела в основном свою умершую бабушку и некоторых других родственников, но не только. Стоило где-то кому-то умереть, и этот умерший мог появиться в ее снах. Так к ней являлись Виктор Цой, Тальков, Высоцкий, погибший жених ее подруги и другие люди, подчас прежде ей не известные. С умершей бабушкой Римма общается часто. Та разговаривает с ней, показывала свой дом, двухэтажный коттедж, красивые деревья рядом. Однажды пролетала мимо и видела, что бабушка танцует в своем саду и поет песни. То есть «там» она совершенно счастлива.

О сексуальных контактах с иносуществом Римма рассказывает так:

Когда приходит Некто, у нее по спине стелется холодок, и возникают мурашки. Она чувствует шаги, кровать проминается, когда он ложится рядом. Как бы она ни лежала, Некто забирается со спины, она его не видит. В эти моменты ею овладевает оцепенение, она не может, допустим, перевернуться с живота, поглядеть на него. Говорит, что лишь однажды сумела преодолеть в себе страх и оглянулась, когда он отходил от кровати. Увидела белесую субстанцию, похожую на человеческий силуэт. Все невнятное, но глаза будто бы очень красивые, большие и выразительные.

Однажды я видела его руку, когда он положил ее передо мной, – вспоминала она. – Обычная мужская рука, хорошо видны негустые волосы, рука прохладная. Я попробовала обернуться, но он надавил на плечо, не давая смотреть. А руку убрал.

Половой акт происходит всегда только в положении со спины. Ощущает вес как нормального крупного мужчины. На предположение о том, что все это ей снится, и физического присутствия фактически не бывает, Римма активно возражает, потому что все сопутствующие звуки – скрип кровати, дыхание, шум – все это сохраняется. Но при мужьях подобных встреч не происходило. Обычно существо приходило, когда муж рано утром уходил на работу, а ей надо было вставать позже. Половой акт всегда заканчивался оргазмом, причем Римма заметила, что наступление оргазма она регулирует сама и добивается его, когда хочет: или вскоре, или протяженно во времени. Словно существо угадывает или знает ее физиологию.

Римма твердо заявляет, что удовольствие получает от иного существа значительно острее и лучше, чем от земных мужчин. Хотя от земных не отказывается и сожалеет, что ее браки или ухаживания распадаются.

Считает, что первый брак распался не из-за связи с неизвестным существом. А следующие – да, возможно поэтому: ощущала дискомфорт, неудовлетворенность, когда невольно сравнивала партнеров. Правда, и мужчины странным образом около нее не удерживались.

Например, за эти годы несколько встреч прервались из-за того, что с ее партнерами происходили какие-то форс-мажорные обстоятельства. То у кого-то все летело в тартарары с работой, с заработками, то у одного обворовали квартиру, то какое-то серьезное заболевание, то арест и выяснения отношений с милицией. Кто-то запивал.

Истории не повторялись, но уже и не казались случайными. Они с ее мамой ходили по знахарям и колдуньям, те определили у Риммы «венец безбрачия», уверяли, что снимут или сняли его, но несмотря на затраты, Римма по-прежнему остается одна.

Любопытно и то, что в семье Риммы долго не живут собаки, которых она любит до безумия. Все они погибали при разных обстоятельствах. И все затем приходят к ней во снах. Поэтому она считает, что у собак тоже есть душа. А ее любимый щенок не только снится, но иногда приходит к ней ночью и ложится в ногах так, как ложился при жизни. Она чувствует тяжесть пса, его дыхание.

У первой ее собаки ни с того ни с сего стали разрушаться кости. Он весь крошился, не мог вставать. Второй пес был красавцем, но с дефектом, не мог выступать на выставках. Куда-то подевался сам, но, судя по тому, что он приходит во снах, – видимо, погиб. Третий пес попал под машину уже взрослым. Римма не исключает, что собак ликвидирует существо из другого мира. Почему? «Видит, что я над псом трясусь, люблю его – значит, его нужно убрать». Сейчас собак она не заводит из жалости к животным.

После бесед со мной и по моей просьбе Римма пробовала войти с существом в словесный разговор, хотя это ей, как правило, не удавалось. Когда он однажды пришел под утро, она проснулась, как от толчка. Мысленно спросила «Зачем ты приходишь?» Дважды повторила. Слышала, как он подошел к кровати, взял с пола бутылку с соком, допил ее. Потом вышел. Она слышала стук бутылки, утром видела, что она опустела, сквозь веки видела темный силуэт в сумерках комнаты. Похоже, ему ее любознательность не понравилась.

Снова он пришел к ней только через несколько дней, даже прилег на кровать, но в половой контакт не входил. Однажды она услышала его тихие, шипящие, словно через силу, слова: «Я тебя защищаю. Это ненадолго». От чего защищает, и как понимать «ненадолго», если все это длится уже 19 лет, ответить не может. Общается по-русски. Иногда во время сношения шипит-шепчет ей на ухо: «Римма, Риммуля.» Если, бывало, поцелует в ухо, то оно словно отмораживается, на время теряет чувствительность, хотя само тело у него не холодное и никакого дискомфорта не вызывает.

На мои вопросы о некоторых особенностях этих контактов отвечала откровенно, насколько позволяла ситуация говорить о том «глаза в глаза».

К примеру, ей не приходится раздеваться, поскольку с детства спит в одной ночной рубашке, а летом вообще голой. Обычно спит на животе. Забеременеть не боится, так как пользуется спиралью, но если б забеременела, хотела бы увидеть, кого родит от этого существа, потому что интересно. Семенную жидкость партнера не ощущает, хотя, возможно, небольшие выделения все же есть. Уверенно говорит о материальности руки, которую сама видела, но материализуется ли он весь – не знает. Не может обернуться, когда он уходит. Ее сразу забирает сон. Однако энергию при этом теряет, и много. После ночи встает ослабленная, не выспавшаяся. Проблему «критических дней» существо понимает, и в эти дни не приходит. Частота контактов колеблется. Бывает один раз в месяц, а бывает несколько раз в неделю. Однажды, после того, как у нее гостил с месяц ее набожный брат, не приходил месяца два или три, но потом появился, и все продолжается по настоящее время.

Что интересно, переезд с севера, где раньше жила их семья, не повлиял на их отношения. Они не прервались, существо никуда не исчезло, словно сопровождает ее, где угодно. Но инициатива – прийти или не прийти – исходит только от него. Ее желания, в том числе и сексуальные, вряд ли учитываются.

Обратиться ко мне Римме посоветовала ее мама, Галина Алексеевна. Помимо безбрачия дочери ее беспокоит также ее здоровье. Римма с молодых лет получила гастрит, который перерос в язву. Есть опасение, что может образоваться раковая опухоль или дальнейшее ухудшение здоровья. Я предложил Римме встретиться и пройти курс лечения у волгоградских целителей, которые практикуют лечение по методу академика МАИ В.М. Приваловой (реабилитация послеконтактных ситуаций). Однако Римма отказалась по двум причинам: она не крещенная и не верит в Бога, и для лечения не захотела креститься. Вторая причина: не хочет прерывать связь с иным существом, поскольку привыкла, и ей нравится сексуальные отношения с ним. Они, по ее словам, лучше и ярче, чем с мужчинами. Обострения язвы сейчас вроде бы нет, но из новых болячек появилась сильная аллергия. Возможная причина – потеря энергетики, но в принципе для нашего города «Большой химии» аллергические заболевания не удивительны.

Я по-прежнему остаюсь в курсе этой ситуации, но извлечь большую информацию, скажем, разговорив с помощью женщины то существо, не получается. Римма так и не может преодолеть оцепенение, заторможенность при отношениях с ним. Откуда существо – из иного, параллельного мира или, скажем, из потустороннего, – остается неясным. Однако в связи с ее «астральными путешествиями», можно предположить, что ее партнер – существо из астрального мира, который мы, исследователи, знаем весьма и весьма приблизительно.

Из архива Валентина Гольца, эксперта газеты «Аномалия», я узнал о подобном одноразовом инциденте с некоей Галиной Андреевной (по оригиналу записи – Галиной Андреевной Борзовой. – М. Г.) из Санкт-Петербурга. С ней подобная история случилась в марте 1982 года.

Она рассказывает, что гостила у подруги, легли спать в два ночи. Проснулась от странного звука, словно по стеклу провели чем-то металлическим. «Вдруг почувствовала, – цитирую, – что, начиная с ног, на меня стало опускаться что-то тяжелое, придавливать. На стене, на фоне ковра, увидела, как находит рыхлая тень, и на спине у меня лежит фигура с большой головой и широкой спиной. И вдруг начался акт. Страх мой внезапно прошел, уж раз ты это делаешь, то будь добрым и не пугай. Ощущение было прекрасным. Уж гораздо лучше, чем с земным существом. Потом было ощущение, что меня обернули теплом, блаженством и лаской. Потом тень и тяжесть стали как бы испаряться, с боков к середине спины. Исчезла скованность шеи, головы, рук. Ни страха, ни скованности. Я села на кровати, обалденная, думая, приснилось мне или нет. Но ощущение было очень реальным, все-таки не сон. Подруга рядом глубоко спала, даже не пошевелилась.

Эротических снов раньше никогда не видела. Потом рассказала своей маме. Она говорила, что с ней такое в молодости было дважды». («Аномалия» №20, 1997г.)

Мы видим, что, не сговариваясь, обе женщины говорят примерно об одинаковых ощущениях при контактах с неизвестными существами. По другим свидетельствам потерпевших так же вырисовывается идентичная картина. Если вспоминать старинные предания, молитвы о защите от сексуальной агрессии неких духов, описания суккубусов и инкубусов, то можно сделать вывод о том, что представители некоего иного мира нередко предпринимали и продолжают осуществлять сексуальные контакты с землянами. Эти существа человекоподобны и, скорее всего, имеют функционально близкие способы размножения и сексуальных отношений. Не имея возможности описать этих существ, я хотя бы констатирую их присутствие, а значит, констатирую также свидетельство о наличии иных миров и иной разумной жизни».



Демоны: Суккуб.

Дьявол в женском обличье, специализировавшийся на обольщении мужчин. Обозначающее женскую сущность, средневековое латинское слово succubus - мужского рода (видимо, потому, что демоны якобы были бесполыми), форма женского рода - succuba [проститутка] употребляется редко. Поскольку предполагалось, что женщины более похотливы, чем мужчины, в работах по демонологии чаще упоминается мужской персонаж - инкуб; считалось, что инкубов в девять раз больше, чем суккубов.
Личностное и образное объяснение суккуба появилось в 1801г. в "The Magus" Френсиса Барретта, любопытной книге верующего в магию и демонов. Он полагал, что суккуб на самом деле был лесной нимфой, хотя и вполне серьезно соглашался с мнением, что сам Сатана мог появиться в образе молодой леди:

Когда лесные нимфы и фавны увидели, что красотой они превосходят других духов, они стали производить потомство, и, наконец, начали вступать в брак с мужчинами, воображая, что с помощью подобных сношений они обретут бессмертную душу для себя и своих потомков. Но это происходило благодаря уговорам и обманам Сатаны, допускавшего плотское совокупление этих чудовищ, на которое невежественные легко соглашались, и вследствие этого подобные нимфы называются суккубы, хотя затем Сатана совершал еще худшее, постоянно изменяя свой вид и принимая форму то инкуба, то суккуба, обоих полов, из-за чего от мужчин он производил не настоящих младенцев, но только одних нимф.

В первых сообщениях суккуб предстает скорее желанным, чем ужасным. Пикоделла Мирандола рассказал о мужчине, спавшим с суккубом в течение 40 лет и предпочитавшим умереть в тюрьме, нежели бросить ее. В «Malleus Maleficarum» сообщается о происшествии в Кобленце. Перед лицом своей жены и товарищей мужчина был вынужден вступить в половые сношения с суккубом. Он входил в нее 3 раза, но, когда суккуб захотел продолжить, мужчина свалился на пол полностью изнуренным. Более поздние авторы, возможно, стремившиеся к аналогии с ведьмами, находившими совокупление с дьяволом холодным и болезненным, сделали сношения с суккубом столь же фригидными.

Гваццо рассказывает, как супружеская пара достала суккуба для своего сына. Хотя у нее были копыта вместо ног, юноша стремился к соитию, «но оно было подобно вхождению в ледяную пещеру».

Большинство раннехристианских святых искушалось подобными дьяволами, особенно, как замечает Джироламо Кардано (1550), когда дух и тело ослаблялась продолжительным воздержанием в пустыне. Св. Антонию Египетскому (251-356 до н.э.) по ночам сильно докучал дьявол, «по-своему распространявший грязные мысли» и «имитируя женские жесты».

Как пишет в его житии Афанасий, «несчастный дьявол однажды ночью даже появился перед ним в образе женщины и воспроизвел все ее действия, чтобы обольстить Антония». Его ученик, Св. Иларий, приготавливаясь ко сну, бывал «окружен обнаженными женщинами» («Житие св. Илария блаж. Иеронима»).

Конечно, святые оказывали сопротивление дьяволу, но один из них, св. Виторин, уступил. Епископ Веронский Ермолай (1453-71) приводит рассказ об отшельнике, уступившем уговорам дьявола, замаскировавшегося под женщину; отшельник, предавшийся разврату, умер с течение месяца. Св. Ипполита (умерший в 236г. н.э.) однажды посетила обнаженная женщина, но, когда он накинул на нее ризу, чтобы прикрыть наготу, женщина превратилась в труп (оживленный дьяволом, чтобы склонить святого к греху). Благодаря подобным видениям, страх перед суккубом был увековечен в гимне св. Амвросия «Procul recedant somnia» - «Да сгинут ночные кошмары и видения, оставя тела наши неоскверненными».
Истории о суккубах проходят через все средневековье, в XVI и XVII вв. их можно найти в основном в отчетах о судах. Хотя обвинение появляется в преследованиях примерно с 1430г., только в последующие столетия совокупление с дьяволом приобрело отчетливые признаки. Возможно, самую известную историю поведал Уолтер Мапес в «De Nugis Gurialium» (ок. 1185), связанную с Гербертом из Орильяка, будущим папой Сильвестром II (999-1003). В молодости Герберт влюбился в дочь реймсского пройоса. Девушка отвергла его, и Герберт впал в такое отчаяние, что дошел до нищеты и умопомрачения.

Однажды он увидел молодую девушку, сидевшую на шелках, окруженную грудами монет. Она сказала, что ее зовут Меридиана, и если он будет предан ей, то сможет обладать ею, ее магическими познаниями и деньгами, Герберт охотно согласился и начал быстро процветать, став архиепископом Реймса, кардиналом, архиепископом Равенны и в конце концов папой. Все это время он тайно каждую ночь наслаждался обществом Меридианы и был даже прощен своим суккубом, когда дочь профоса, обнаружив его пьяным, соблазнила его. Наконец Меридиана предсказала, что Герберта постигнет смерть, когда он будет служить мессу в Иерусалиме (он поклялся совершить паломничество в это святое место). Однако этот Иерусалим находился вблизи от его дома, это была церковь, названная так потому что, как предполагалось, в ней хранился кусок св. Креста. Осознавая, что конец близок, Герберт публично признался в своих грехах и умер раскаявшимся. Мапес рассказывает, что его гробница в Латеране обильно покрывалась влагой накануне смерти какого-нибудь папы.

Другую из ряда вон выходящую историю сообщает доминиканец Нидер (1435). Как он пишет, многие проститутки предлагали свои услуги тем, кто собрался на собор в Констанце (1414-1418), но большинство из этих девок были суккубами, которые даже хвастались заработанными деньгами. В 1468г. подобные выдумки привели к осуждению на смерть одного человека из Болоньи за посещение публичного дома, устроенного суккубами. Спустя 2 столетия Синклер в «Satan's Invisible World Discovered» рассказывает о казни в 1655 году в Шотландии Уильяма Бартона и его жены. Он признался, что возлежал с дьяволом в образе дворянки, и она дала ему пятнадцать фунтов золотом, но перед казнью он снова отрицал это.

Гамаюн.

Слово «гамаюн» происходит от «гамаюнить» — баюкать (очевидно, потому, что эти легенды служили также сказками детям на ночь).

Первоначально образ пришел из восточной (персидской) мифологии. Изображалась птица с женской головой и грудью. В мифологии древних иранцев есть аналог — птица радости Хумаюн.

В геральдике райская птица гамаюн — мифическая птица счастья. Символизирует также мир, богатство, благополучие, величие. На Руси считалась и вещей птицей. Гамаюн изображен на гербах следующих российских населенных пунктов и областей: на гербе города Смоленска, гербе Смоленской области, город Михайловск (Свердловской области) и село Тербуны Липецкой области.

Птица Гамаюн - посланница славянских богов, их глашатай. Она поет людям божественные гимны и провозвещает будущее тем, кто согласен слушать тайное.

В старинной книге, называемой «Козмография» на карте изображена круглая равнина земли, омываемая со всех сторон рекою-океаном. На восточной стороне показан остров Макарийский, первый под самым востоком солнца, близ блаженного рая; потому его так нарицают, что залетают в сей остров птицы райские Гамаюн и Феникс и благоухание износят чудное. Когда летит Гамаюн, с востока солнечного исходит смертоносная буря.

Гамаюн все на свете знает о происхождении земли и неба, богов и героев, людей и чудовищ, зверей и птиц. По древнему поверью, крик птицы Гамаюн предвещает счастье.

Райская птица – Гамаюн – пришла в отличие от Сирина и Алконоста на Русь не из Греции. Корни ее отыскиваются, по мнению академика О.Н. Трубачёва, на Востоке, причем не на арабском, а на иранском. Древняя форма, с которой связано слово гамаюн, это «искусный, хитроумный, чудодейственный».

На Руси птица Гамаюн была хорошо известна из различных сочинений естественнонаучного и географического характера. В первую очередь источником сведений о ней были различные «Козмографии» (т.е. Космографии или, приближая это название к современной терминологии, географии). Так, в одной из «Козмографий» XVI или начала XVII в. читаем: «В той же части Азии Симове жребии, многая островы на восточномъ море: первый остров Макарицкий близъ блаженнаго рая и потому его близъ глаголятъ, что оттуда залетаютъ райския птицы Гамаюн и Финиксъ благоухания износятъ чюдная».

Восточному происхождению птицы Гамаюн обязано ее появление в титулах восточных правителей, в первую очередь, конечно, турецкого султана, а также шаха Ирана. Картотека Древнерусского словаря, хранящаяся в Институте русского языка им. В.В. Виноградова РАН, содержит выписки из различных грамот и посланий восточным владыкам, содержащих упоминание этой птицы, причем всегда в одной и той же устойчивой форме.

Вот, например, полный титул турецкого султана Ибрагима из одной царской грамоты, отправленной с послами в Константинополь:

«Гамаюна подражателю Ибрагимъ султану Государю Константинопольскому, Беломорскому (т.е. владыке Западного моря), Черноморскому, Анатолийскому, Урумскому, - (Адриатического), Караманскому-Римскому (от названия области Рум, Румелия и иныхъ Великому Государю брату и доброму приятелю нашему».

А вот как обращался к турецкому владыке царь Василий:

«Высокостоинешему властию и превознесенному честию яко рогу и сынъ рога подражателю Гамаюна и по сему желателнейшему светлостию лица неже песни Сирина. Государю Константинопольскому Салиму-шагъхан-дикерю».

Любопытно, что в этом обращении Гамаюн упоминается наряду с другой райской птицей – Сирином.

Характерен стиль грамоты Бориса Годунова шаху Ирана Аббасу, сочетающий прославление шаха с самоуничижительными характеристиками Бориса: «...В царехъ светлообразнейшему и избранному гамаюну подражателю... высочайшему и славнейшему государю Перситцие и Ширванские земли начальнику Иранскому и Тиранскому Аббасъ шахову величеству царского величества слуга и конюшей бояринъ ... дворовой и намесник казанской и астраханской Борисъ Фёдорович Годуновъ вашему высочайшему величеству челомъ бъетъ».

Появление оборота гамаюна (или гамаюну) подражателю в титулах восточных (в том числе иранских) владык лишний раз подтверждает этимологизацию этого слова, предложенную О.Н. Трубачёвым.

«Птица Гамаюн, называемая у татар «Гюмай», а в турецком языке «Гюма» считается среди мусульман особенно важной и многозначащей, как для всякого рядового правоверного, так и для мусульманских владык, над кем она пролетит так близко, что крыльями своими повеет ему на голову, тот будет непременно владыкой. Отсюда в турецких языках создалось слово «гумаюн», что в первоначальном своем значении равносильно слову «августейший». Птица Гамаюн была столь популярна на Руси, что название ее даже использовалось как внутрисемейное имя, от которого произошла фамилия Гамаюнов.

Птица Гамаюн вошла не только в дипломатическую переписку, но и в быт русских царей. Так, в 1614г. царю Михаилу Федоровичу у московского гостя Михаила Смывалова было куплено несколько диковинных вещиц, в том числе:

«Птица Гамаюн около шеи сверху обнизано жемчугом, на середине жемчужина большая, позадь ее на спине репей серебряной, на репьё зерно жемчужное».



Гамаюн, птица вещая.
На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облечённых,
Она вещает и поёт,
Не в силах крыл поднять смятенных…
Вещает иго злых татар,
Вещает казней ряд кровавых,
И трус, и голод, и пожар,
Злодеев силу, гибель правых…
Предвечным ужасом объят,
Прекрасный лик горит любовью,
Но вещей правдою звучат
Уста, запёкшиеся кровью!..

Тролли.

Тролли бывают разные — жуткие и безобразные. А также большие, сильные, крепкие, как скалы — и примерно столь же умные. Обычно злые, однако, иногда даже полезные. Опасные, но легковерные. Грязнули, тугодумы, людоеды, в общем — популярные персонажи страшных бабушкиных сказок и очень эффективные «танки» в армиях темных властелинов.

Истинное значение слова «тролль» утеряно в веках. Предполагается, что оно было синонимом чего-то сверхъестественного, злокозненного и опасного. По старым шведским законам вредоносная магия называлась «троллери». Аналогично, северогерманские слова trolldom и trolla обозначали ведьмовское колдовство.

Тролли, в германо-скандинавской мифологии злобные великаны, которые обитали в недрах гор, где они хранили свои несметные сокровища. Считалось, что эти необычайно уродливые существа обладали огромной силой, однако были весьма глупы. Тролли, как правило, старались навредить человеку, похищали его скот, уничтожали лес, вытаптывали поля, разрушали дороги и мосты, занимались людоедством.



Тролль похож на человека телосложением, но не слишком. Руки у него той же длины, что и ноги, или даже несколько длиннее; поскольку ходит тролль обычно пригнувшись, ладони его болтаются где-то около колен. Иногда тролль не прочь бежать на всех четырех; долго он это делать не может, но аллюр получается быстрее, чем на двух ногах. Руки и ноги позволяют троллю отлично лазать по скалам и деревьям, а когти на пальцах не дают поскользнуться на леднике. К сожалению, у этих когтей есть и другое применение.

Зубы тролля явно выдают его хищную природу: жевать такими почти невозможно. Клыки слегка торчат, даже если рот тролля закрыт (что случается редко). Глаза у тролля довольно большие и часто слезятся, особенно на ветру.

Многие считают, что тролля всегда легко опознать по цвету кожи: действительно, зеленоватая или голубоватая кожа большинству человекоподобных рас не свойственна. Но полагаться на это опрометчиво: немалая часть троллей обладает вполне обычной розовой или, быть может, слегка сероватой кожей. Правда, она гораздо прочнее человеческой.



По части шерстного покрова тролли сильно различаются. Некоторые — лысые или обходятся пучком волос на голове (который обычно заплетают в косицу), другие гордятся роскошной бородищей, третьи и вовсе обрастают шерстью, исключая только лицо и кисти рук. Причем с погодными условиями это никак не связано: в северной Норвегии преобладают голые тролли, а в Германии не раз встречали волосатых.

Потому неудивительно, что, когда первые корабли северян достигли африканских берегов, и скандинавские моряки увидели там существ, что получили от карфагенян имя «горилла», у бравых викингов не было никаких сомнений в том, с кем они имеют дело.

Тролли отдаленно сродни скандинавским великанам (они же ётуны), племени, с которым боги-асы во главе с Одином и Тором вели многовековую войну, которая должна была завершиться Рагнареком. Скорее всего, тролли в Рагнареке тоже поучаствуют, хотя и далеко не все. Очень многие тролли разорвали союз с великанами; кто-то из свободолюбия, а кто-то просто по вредности характера. Ходят слухи о том, что в родне у троллей есть гоблины, гномы, кобольды; а несколько авторов утверждает даже, что тролли — потомки людей и великанов. Не иначе, дети бурной любви.

От великанов троллям досталась недюжинная сила; даже если ростом тролль оказывается «всего лишь» с человека, он легко может одним рывком оторвать человеку руку или ногу. Достался им от великанов и ум, хотя этим гордиться не стоит. Впрочем, отдельные тролли (те, что помельче — возможно, сказалось родство с гномами или другими племенами) вполне способны потягаться разумом с человеком.

Тролли время от времени размножаются не только в пределах своего вида, но путем загадочных межплеменных браков. В результате в самой разнообразной североевропейской нечисти нередко течет немного троллиной крови.

Наиболее вдумчивые источники утверждают, что тролли бывают двух видов: великие, они же горные, и малые, они же болотные тролли.

Горные тролли к великанам ближе, и роста, соответственно, немалого. Живут они поодиночке или семьями, а вместе собираются только по зову вождя, когда ожидается большая война.

Болотные ростом с человека или даже меньше; они могут селиться небольшими деревнями; а после того, как троллей в Германии повыбили — стали прятаться прямо рядом с людскими поселениями, ведя жизнь паразитов.

В тех краях, где они встречались регулярно, репутация у троллей — отвратительная. За каждой пакостью непременно стоит какой ни на есть тролль. Они занимают одну экологическую нишу с чертями и бесами и на своей территории практически полностью их вытеснили (троллихи, видимо, заняли место суккубов?). Нехорошего человека полагается посылать к троллям, сбежавшую корову тролли увели, и волшебное зеркало, осколок которого угодил в сердце Каю, было, разумеется, сделано троллем. Кстати, ученый датчанин Ганс Христиан Андерсен полагал, что и сам дьявол — не кто иной, как тролль. Если бы кто-то украл с неба датскую луну, не было бы ни малейших сомнений, что без тролля и здесь не обошлось.

Тролли — прирожденные охотники, что неудивительно, ибо из растительной пищи они признают разве что пиво. Говоря о всеядности тролля, имеют в виду, что они не против любой живности и даже падали, хотя последнюю поедают с явным отвращением.

В случае, если нет приличной дичи (лучше двуногой), тролль может перебиться рыбой, которую с легкостью ловит руками. В совсем уж голодное время ловит жуков и мух. Ошибкой было бы думать, что тролль медлителен или неуклюж.

Если вам доведется когда-либо спасаться от тролля, лучше бежать, чем прятаться; бегают тролли ненамного быстрее людей, а вот нюхом учуют вас с легкостью необыкновенной. Что удивительно, учитывая, что сами они и их логова воняют на зависть винландскому чудищу скунсу.

По части оружия тролль предпочитает метательные камни (болотные тролли иногда используют пращу), дубину либо булаву. Когда становится совсем туго, он отбрасывает дубину и предпочитает полагаться на собственные руки, ноги и зубы. Горные тролли замечены также в применении топоров, а вот мечи они не освоили, потому что не любят браться руками за железо. Оно не смертельно для них, как для некоторых других волшебных существ, но очень неприятно.

Некоторые тролли используют свою общую непривлекательность как оружие. Намеренно выдыхают на противника все, что накопилось у них в легких, или даже опорожняют через горло свой желудок. После чего спокойно и деловито откручивают деморализованной жертве голову.

Тролль — существо оседлое, живет обычно всю жизнь в одном логове, где и пакостит так, что охотник едва ли сможет даже войти внутрь. Болотные тролли, которым приходится опасаться охоты со стороны людей, именно поэтому селятся на болоте или у помойки. Дабы запах не выдавал.

Горный тролль предпочитает пещеры; в родной Скандинавии и в южной Германии их навалом. Ну, а если он оказался вдалеке от гор? Тогда он либо копает нору, либо — чаще — квартирует под мостом. При этом проезжие добровольно делятся с троллем съестным, дабы не украсить его стол собственной персоной.

Спать любой тролль предпочитает на пышном ложе из сухих листьев, сена и объедков. Не надейтесь застать его врасплох, как дракона: спит он чутко, а носище вовремя предупредит его, что «человечьим духом пахнет».

Наиболее известное свойство тролля — быстрое заживление ран. По-видимому, одни тролли исцеляются почти мгновенно, другим нужно время; а многие и вовсе утверждают, что никакая рана сама по себе не может быть для тролля фатальной. Даже если тролль лишился головы, это временно — она сама доползет до тела и прирастет где надо. А пока не доползла — будет кусаться, как ни в чем не бывало.

Южным троллям приписывалась способность летать по ветру и незаметно проникать в дома. Впрочем, обычно они прятались от людей, чему немало способствовало их волшебство. Тролли без труда могли оборачиваться поваленными бревнами или животными. Если, зайдя далеко в лес, вы вдруг услышите звуки сельского подворья (например, шум домашних животных) либо почувствуете запах готовящейся пищи, — знайте, что где-то неподалеку находится обиталище троллей.

Северные тролли вели одиночный, совершенно дикий образ жизни. О них было известно немного — все легенды сводились в основном лишь к тому, что с этими тварями желательно вообще не встречаться.

Тролли иногда похищали людей, превращая их в своих рабов. Этих бедняг называли bergtagna («кого забрали в горы») — понятие, схожее с восточным термином «унесенные призраками». То же самое слово применялось и для тех, кто «вернулся из плена троллей», став сумасшедшим или попросту неадекватным. Честный христианин вряд ли мог попасть в лапы к троллям — они боялись всего, что связано с этой религией (их могли отпугнуть даже священные слова, например — «Иисус Христос»).

Есть часто встречающаяся легенда о троллях, которые живут под мостами, либо эти мосты построили. Тролли обычно взимают плату за переход по мосту деньгами или услугой.




В некоторых вариантах легенды жизнь тролля связана с мостом. Тролль либо причастен к строительству моста, либо появляется непосредственно после его постройки, а при разрушении моста тролль гибнет.

Тролли действительно бывают разные. Некоторые похожи на ожившие скалы, другие больше смахивают на гномов, а третьи и вовсе роднятся с эльфами. Так или иначе, они были придуманы как воплощение злых сил природы, ее опасностей и коварства. Встреча с большинством из них не сулит людям ничего хорошего. На всякий случай помните — тролля легче обхитрить, чем победить в открытом столкновении, точно так же, как разлившуюся реку проще направить в другое русло, чем повернуть ее вспять.

Внешний вид инкубов.

В большинстве случаев инкуб описывается как безобразное существо, часто напоминающее козла (один из образов дьявола), хотя такой внешний вид приписывался большинству демонов во времена средневековья. Так в «Compendium Maleficarum» (1608) сказано: «Инкуб может принимать и мужское, и женское обличье, иногда он появляется как мужчина в самом расцвете сил, иногда как сатир; перед женщиной, которая известна как ведьма, он обычно принимает образ похотливого козла». Среди других образов фигурируют инкубы в обличье собаки, кошки, оленя, быка, косули, птицы, особенно ворона или аиста, а также в виде змеи. Однако даже звериный облик не мешал инкубу иметь плотские отношения с женщиной.



Хотя сама склонность инкуба к распутству не подвергалась сомнению, в средние века имели место некоторые дискуссии по поводу того, как бесплотные демоны могут обретать тело и сходиться с женщинами. Один из поздних демонологов, Синистари (умер в 1701 г.) объяснял, что демон может принять телесную оболочку, вселяясь в другого человека, или создавая себе тело из различных материалов. Другие полагали, что демоны используют для этих целей трупы, особенно тела недавно повешенных людей.

Считалось также, что инкубы сами по себе не в состоянии оплодотворить женщину, но могут сделать это, собрав ночью семя обычных мужчин. Во многих описаниях случаев одержимости так или иначе присутствовал сексуальный мотив. Возможно даже, что подавление в себе сексуальных позывов (особенно монахинями, которые почему-то очень часто становились одержимыми) играло, как минимум, не менее важную роль, чем демонические силы. В некоторых случаях полтергейста, в том числе и в тех, что зафиксированы относительно недавно, также фигурировали упоминания о сексуальных приставаниях демонов.

Слово инкубус происходит от латинского «инкуба-ре», что в переводе означит «возлежать». Согласно старинным книгам, инкубус — это падшие ангелы, демоны, увлекающиеся спящими женщинами. Предмет жарких богословских споров Средневековья. Это проблема. Красноречиво свидетельствует тот факт, что папа Иннокентий VIII в 1484 году издал специальную буллу (постановление, указ), посвященную животрепещущей теме инкубусов. И как же ей не быть животрепещущей! Ведь эти проклятые Богом существа так и норовили, улучив удобную минуту, пристроиться к невинным добропорядочным женщинам, проявляя особое нахальство при обращении с монахинями. Тем просто спасу не было от нечистых. Бедняжкам приходилось постоянно стоять на страже своей непорочности, отгоняя молитвой и крестным знамением непрошеные видения. Были, конечно, и такие, как монахиня Клара, коей даже во время болезни, в одинокой келье виделось не что-либо непотребное, а богослужение в церкви. По преданию, это происходило в рождественскую ночь 1253 года. И Клара была вознаграждена по заслугам.

Ныне она провозглашена покровительницей телевидения. Ибо видение богослужения в келье при желании вполне можно счесть за прообраз миллионов голубых экранов. Но не все же монахини обладали святостью Клары! Бывало, что «невестам Христовым» грезилось нечто совсем иное. И тогда случалось непоправимое. Как с той монахиней, что, не устояв перед искушением, зачала от инкубуса ребенка, выросшего в чародея Мерлина. Инкубусы проявляли в интимных делах столь завидную энергию, что на свет являлись целые народы. Например, гунны, которые, по средневековым поверьям, были потомками «отверженных женщин» готов и нечистой силы. К проделкам инкубусов относили и рождение детей, наделенных физическими недостатками, либо просто необычных, например, близнецов.

В одной из историй, о которой — правда, с изрядной долей скепсиса — сообщает Рейджинальд Скот, автор вышедшей в 1584 году книги «Открытие колдовства», приводится свидетельство поистине дьявольской изворотливости инкубусов, способных дискредитировать самых высокочтимых лиц. Некий инкубус решительно атаковал даму, нежившуюся в своей постели. Натиск был столь решителен, что дама, будучи порядочной и, следовательно, испытывая лишь отвращение от сатанинских ласк, громко закричала. На помощь кинулась группа бравых мужчин. И что же они обнаружили? Из-под кровати леди был извлечен доподлинный инкубус, принявший для отвода глаз облик епископа Сальваниуса.

Многие отцы церкви считали, что инкуб является ангелом, павшим из-за страсти к женщине. По существу инкуб - это распутный демон или гоблин, ищущий сексуальных связей с женщинами. Его называют также follet (франц.), а1р (нем.), duende (исп.) и folletto (итал.). Соответствующий ему дьявол, появляющийся перед мужчинами, называется суккуб. Инкуб или суккуб, находящиеся в союзе с определенной ведьмой или чародеем, известны под названием magistellus или «личный дух». Поскольку ночной кошмар сексуален по своему внутреннему содержанию, инкуб часто отождествляется с марой - демоном дурных снов, отсюда и латинское название ночного кошмара - incubo ("лежать навзничь", ср. с соврем, англ. incubator). В описании Уэльса в «Chronicle» Какстона приводится одно из ранних английских определений инкуба:

«Тот негодяй, что тайно по ночам по женщинам летает с целью блуда, инкубом назван. Тот, с кем блуд творят мужчины - истинный суккуб».

Образованный Гваццо, подробно обсуждая в "Compemdium Maleficarum" (1608) некоторые теоретические тонкости, пишет: «Инкуб может принимать и мужское, и женское обличье, иногда он появляется как мужчина в самом расцвете сил, иногда как сатир; перед женщиной, которая известна как ведьма, он обычно принимает образ похотливого козла».
Хотя сама склонность инкубу к распутству не подвергалась сомнению, в средние века имели место некоторые дискуссии по поводу телесного проявления этих дьяволов, пришедших в христианство из еврейского фольклора и классической мифологии. Развитие однозначной теории, возможно, задержалось из-за нерешительности Августина, отметившего лишь тот факт, что существование этих демонов подтверждено такими людьми безупречной честности и репутации и такими неопровержимыми свидетельствами, что было бы опрометчиво отрицать его. Однако Августин верил, что дьяволы часто повреждают женщин, испытывая к ним влечение и вступая с ними в плотскую связь. Один из поздних демонологов, Синистпрари (умер в 1701г.) объяснял, как дух может приобрести телесную оболочку:

«Если мы попытаемся узнать у специалистов, как это возможно, чтобы дьявол, у которого нет тела, мог совершать действительное соитие с мужчиной или женщиной, они единодушно скажут, что дьявол вселяется в тело того или иного человеческого существа (мужского или женского пола, в зависимости от обстоятельств) или сам изготавливает себе тело, смешивая разные материалы, наделяет его движением и посредством этого совершает половые действия с человеческим существом».
Только к XIII в. великие учителя церкви признали существование инкуба. Фома Аквинский (1225-1274) писал:

«Однако если иногда после сношений с демонами рождаются дети, то это не благодаря тому, что семя выпускается ими из тел, которые они приняли, но через семя, взятое для этой цели у мужчины, когда тот же самый демон, который вел себя как суккуб для мужчины, становился инкубом для женщины».

Повсюду в «De Trinitate» заявляется:

«Дьяволы действительно собирают человеческое семя, посредством которого они способны производить телесные воздействия; но это не может быть сделано без некоего местного передвижения, чтобы дьяволы могли перенести семя, которое они собрали и ввести его в тела других людей».



Цезариус из Гейстербаха верил, что дьяволы собирают человеческое семя, выпускаемое во время ночных извержений или мастурбаций и используют его, чтобы создавать для себя новые тела.

Бонавентура писал об этом же:

«Дьяволы в облике женщин (суккубы) отдаются мужчинам и получают их семя; с помощью искусного мастерства демоны сохраняют его потенцию, и после этого, с соизволения Господа, они становятся инкубами и изливают его в женское влагалище».



Демону-инкубу приходилось претерпевать боль, чтобы получить семя лучшего качества. Синистрари обобщает исследования двух авторов конца ХVI в., доминиканца Томаса Малвенды и доктора Франциска Валезиуса (не присоединяясь к ним):

«То, что инкуб вводит в чрево, является не просто человеческим семенем нормального объема, но обильным, очень густым, очень теплым, полным жизненной силы и свободным от сыворотки. Более того, это для них легко, поскольку они выбирают для себя страстных, грубых мужчин, чье семя по своей природе очень подвижно; и суккуб имеет с ним сношение, а затем инкуб совокупляется с женщинами похожего телосложения, заботясь о том, чтобы они оба получили большее удовольствие, чем от нормального оргазма, поскольку, чем большим является половое возбуждение, тем обильнее выделяется семя».



Изобретательность поздних демонологов, опровергавших положения канона Еpisсорi о том, что колдовские действия - иллюзия или галлюцинация, была предвосхищена хитроумием христианских теоретиков, вытеснявших разумные взгляды на природу эротических сновидений и насаждавших взамен свою теорию о любовниках инкубах. Теоретики победили, и рациональные мнения по этому вопросу (высказывавшиеся еще Жерве из Тильбюри в 1214г.) не были слышны, пока не прошли столетия колдовской истерии. Только тогда, во времена Людовика XV в., его личный врач де Сент Андре снова смог выдвинуть предположение, что инкуб был частично результатом перевозбужденного сознания и частично следствием запрета на половые сношения:

«Чаще всего инкуб является химерой, в основе которой лежит не более чем сновидение, извращенное воображение, причем чаще всего это воображение женщины. Не последнюю роль в истории инкубов играют различные хитрости. Чтобы скрыть свой грех, женщина или девушка, только на словах являющаяся монахиней, - развратница, притворяющаяся добродетельной, часто выдает своего любовника за инкубов, который совратил ее».

Подобный комментарий был весьма далек от взглядов «Маlleus Malleficarum», где рассказывается, например, как монахиня спала с инкубом, появлявшимся перед ней в облике некоего епископа Сильвануса, «в похоти своей лживо заявлявшего, что он и есть епископ». Монастырь поверил объяснению епископа, что некий суккуб, принял его облик. Скотт, повторяя эту легенду в «Discovery of Witchcraft» (1584), - книге, опередившей свое время, - сатирически комментирует ее: «Какой великолепный пример колдовства или мошенничества, содеянного Сильванусом!»

Клейн (1698) ссылается на пример из истории: судебный процесс, предметом которого была уже не мужская, а женская честь. Дворянин Жером Опост де Монлеон отсутствовал дома в течение 4 лет. Вскоре после его смерти, примерно в 1636г., жена родила ребенка, которого, как она заявила, она зачала от своего мужа, якобы явившегося к ней во сне. Низший суд решил, что сын не является законным наследником, но парламент Гренобля, по совету врачей и повивальных бабок, заявивших, что подобные происшествия возможны, хотя и редко случаются, отменил это решение. Правда, при дальнейшем расследовании факультет Сорбонны в Париже решил, что суд в Гренобле просто вступился за честь дамы.



Демонологи той эпохи в большинстве своем вторили друг другу, разрабатывая новые аспекты своей доктрины, и, как писал Монтегю Соммерс, дружно выступали за то, что инкубы действительно существуют.

Лель Рио в «Disquisitionum Magicarum» (1599) писал:

«Поскольку многие считают его существование аксиомой, не требующей доказательств, то опровергать его есть признак упрямства и глупости; ибо вера в него является также общим мнением отцов церкви, теологов и философов, правдивость которых признается во все времена и всеми народами».

Бинсфельд в «De Confessione Maleficarum» (1589) писал:

«Это является бесспорной истиной, которая не только доказывается со всей очевидностью практически, но также подтверждается исторически, что бы ни предполагали отдельные доктора и законоведы».



Особенно были подвержены нападениям развратных демонов монахини. Уже в 1467г. де Спина рассказывает, как в течение ночи монахинь могли посещать инкубы, и, пробудившись утром, они «находили себя оскверненными, как будто соединялись с мужчиной». Согласно Тома из Кантимпре, инкуб особенно любит искушать в исповедальне. Синистрари рассказывает о монахине, которая заперлась в келье после обеда. Любопытная сестра стала следить за ней и «вскоре услышала, как будто два голоса беседовали шепотом (который она легко различала, поскольку две кельи были разделены только легкой перегородкой), затем некий шум, скрип кровати, стоны и вздохи, как будто два любовника испытывали оргазм». Расследование, проведенное аббатисой, не выявило никого в келье. Но любопытная сестра проделала дырочку в перегородке и смогла увидеть миловидного юношу, лежащего с монахиней, после чего сочла нужным, чтобы и другие монахини насладились этим зрелищем. Под угрозой пыток монахиня призналась, что в течение длительного времени имела неприличные интимные сношения с инкубом.



В раннем христианстве нередко встречаются истории о нападениях инкубов на святых женщин. Так, святая Маргарита из Кортоны осаждалась так же, как и святой Антоний и святой Илларий:

«Преследуя ее в келье, когда она плакала и молилась, дьявол пел самые грязные песни и неприлично настраивал Христову невесту, плачущую и славящую Господа, петь вместе с ним, но молитвами и слезами она отвергла его и выгнала искусителя».



Вот еще две истории, связанные с инкубами.

Одна описана в «Sancti Bernardi Vita Secunda» (Житие св. Бернара). Когда святой Бернар посетил Нант в 1135г., к нему обратилась за помощью обезумевшая женщина. Случилось так, что в течение 6 лет она наслаждалась сношениями с инкубом; на седьмой год муж обнаружил ее неверность и оставил ее. Дьявол же требовал внимания к себе. Бернар посоветовал ей взять с собой в постель его посох. Той ночью дьявол не смог даже близко подойти к ней и в гневе пригрозил жестоко наказать ее после отъезда Бернара. Но Бернар собрал всю конгрегацию и торжественно предал инкуба анафеме, чтобы он никогда не досаждал ни этой, ни другим женщинам. Когда собравшиеся погасили зажженные свечи, которые они держали в руках, таким же образом была погашена сила инкуба.

В «Житие» не сообщается, вернулся ли муж к своей жене. Ее измена, впрочем, могла бы и не обнаружиться, если бы она, подобно тем женщинам, которых допрашивал инквизитор Сильвестр Приериас, спала на левой стороне кровати и никогда не будила мужа, забавляясь с инкубом. Сношения с инкубом оправдывали как аннулирование брака (развод), так и сожжение обвиняемой. Однако Лотт упоминает редкий случай, когда суд, состоявшийся в Майнингене в 1613г., не приговорил женщину к сожжению и разрешил ее мужу вступить в новый брак.



Другая история приводится цистерцианским приором Цезариусом Гейстербахским (который пересказал легенду о святом Бернаре) в своем «Dialogus» (около 1230г.).

Цезариус ручался за достоверность этой истории, очевидцами которой были его аббат и его приятель-монах по имени Жерар. У священника в Бонне была очень хорошенькая дочь. Чтобы уберечь ее от чрезвычайно пылких вожделений молодых каноников, в свое отсутствие он держал ее взаперти в верхнем этаже дома. Но дьявол в облике человека без труда преодолевал препятствия и развлекался с ней. Наконец девушка раскаялась и призналась своему отцу, который отправил ее на другой берег Рейна. Тогда дьявол появился перед ее отцом, выговаривая: «Проклятый священник, зачем ты отобрал у меня мою жену? Ты сделал это во вред себе». Затем он так ударил священника в грудь, что тот умер на третий день.

Позже он убил и девушку.



Отношение инкуба к человеку, если верить рассказу Цезариуса, содержало в себе некий элемент заинтересованности; но общепринятым все же было мнение Фомы Аквинского, что дьяволы вступают в подобные сношения только для того, чтобы унизить человека и показать свою ненависть к Господу («Summa Teologica»). В ранних апокрифических «Деяниях апостола Фомы» приводится рассказ, сходный с историей св. Бернара: когда Фома убеждал демона уйти, тот возражал, что ему придется искать другую женщину или, когда апостол уйдет, снова вернуться к своей первой даме (которой он обладал каждую ночь в течение 5 лет!). Были и другие свидетельства о том, что демоны должны чувствовать определенное физическое удовольствие от обладания женщиной, и что их особенно влечет к женщинам с красивыми волосами.

Однако Гильом Овернский весьма остроумно заметил, что не только похоть заставляет демонов искать женщин: ведь они могли бы гораздо лучше удовлетворять свои желания среди себе подобных. Приериас в «De Strigimagis» (1521) развивает предположение Гильома, приписывая демонам оригинальное извращение:

«Очевидно, что демоны strigimagie, повсеместно практикуя всяческие непристойности, добавляют в них еще больше нечестивостей, скажем, таких, как использование раздвоенного пениса (membro genitali bifurcato), чтобы одновременно развратничать двумя органами».

Церковь была озабочена тем, чтобы определить отношение к женщине в зависимости от степени ее греха. «Ма11еиs Ма1еfiсагит» (1486) дает три градации:

1) те, кто подчиняется добровольно, такие как ведьмы;

2) те, кого ведьмы вовлекают спать с инкубами против их воли;

3) те, кого инкуб изнасиловал.

Священники иногда замечали, что девушки вовсе не стремились избавиться от одержимости, даже когда они искали заступничества у Господа:

«В 1643г. вышестоящее церковное начальство приказало мне провести экзорсизм у молодой девушки двадцати лет, которую преследовал инкуб. Она призналась без оговорок во всем, что этот проклятый дьявол делал с ней. Но после того, как она все рассказала мне, я пришел к выводу, что она все же косвенно поощряла дьявола, хотя и не желала в этом признаться. Действительно, сильное возбуждение в половых органах всегда возвещало ей о его приближении; но, вместо того, чтобы предаться молитве, она бежала прямо в свою комнату и бросалась на кровать. Я попытался пробудить в ней чувство веры в Господа, но не преуспел, и казалось, что одержимость дьяволом доставляет ей удовлетворение», (Деласс, "Les Incubes", 1897).

Молодая вдова из Ростока (1698) каждые несколько лет имела нового демона-любовника. Она вызывала своего инкубы, когда хотела, словами: «Komm Raster und Knaster mie».

Когда инквизиторские суды над ведьмами пошли полным ходом, каждую ведьму уже заведомо подозревали в сношениях с инкубом, и всех подозреваемых женщин пытали до тех пор, пока они не признавались в этом преступлении. На этой стадии появились наиболее фантастические и дикие рассказы, и демонологические труды наполнились инкубами.

Из-за того, что инкуб был весьма специфическим существом, сексуальные сношения с ним считались мужеложством или скотоложством, т.е. грехом гораздо более тяжким, чем внебрачная связь или адюльтер (впрочем, Синистрари высказывал иное мнение). Наряду со многими юристами ХVIIв., Альфонс Лигуори в "Theologica Moralitis" дает следующее объяснение:

«Грех с суккубом или инкубом называется скотоложством. К данному греху также добавляются намеренное оскорбление религии, содомия, адюльтер и кровосмешение». Для укрепления подобной теории широко распространялись многочисленные описания чудовищ, полулюдей, полуживотных, рожденных от этих союзов.

Некоторые из приведенных выше описаний показывают, что церковь была способна бороться с инкубами, например, силой анафемы или молитвы. Но Синистрари считал, что инкуб и суккуб не подчиняются экзорсистам, не боятся экзорсизма, не проявляют никакого уважения к святым дарам, при появлении которых они не испытывают благоговейного страха. Иногда они даже смеются над экэорсизмом, сами нападают на экзорсистов и разрывают святые одежды.

Синистрари приводит из своей практики историю о том, как настойчивый И. ухаживал за красивой и благочестивой матроной из Падуи, искушая ее любовными словами и страстными поцелуями, такими легкими и нежными, что ей казалось, будто ее гладят легчайшими опахалами. Даже после экзорсизма и благословения ее дома демон-любовник продолжал оказывать ей знаки внимания и в раздражении обратился к полтергейсту. Он собрал черепицу с кровли и построил стену вокруг кровати, такую высокую, что супруги не могли покинуть кровать без помощи лестницы.

Некоторые из поздних демонологов придерживались мнения, что только дьяволы низшего разряда становились инкубами. Подобное убеждение могло проистекать из теории о том, что менее разумные и менее чувствительные демоны якобы нечувствительны к экзорсизму; или же здесь могла возникнуть частичная связь с полтергейстами, которые тоже почти не уважали христианских обрядов. Монтегю Соммерс предположил, что "барабанщик" из Тедворта, эпвортский полтергейст и другие подобные существа могут быть инкубами, очень надоедливыми и беспокойными духами.

Верования в инкуба, мару, волкодлака и вампира имеют много общего, поскольку в основе каждого из них в равной степени лежит подавленное желание сексуального удовлетворения. Последствия такого подавленного желания колебались от простой субституции в сновидении с инкубом, до полной трансформации в ночном кошмаре и патологических садистских реакций при мнимом превращении в волкодлака. Но, поскольку концепция демона-любовника оказалась наиболее привлекательной для всех, инкуб прочно занял первое место в работах демонологов.



"Энциклопедия колдовства и демонологии", Рассел Хоуп.

Единорог.

Единорог упоминается в Ветхом Завете как зверь рээм — библейская метафора, обозначающая силу. Впрочем, современные переводы Священной книги чаще всего говорят прямо — «единорог». Рээм не только силен, но и дик, неподконтролен человеку (Иов, 39:9; Псалтырь, 22:21; 29:6; 92:10; Числа, 23:22; 24:.

Спиралевидный рог единорога назывался аликорн. О нем упоминал греческий историк и врач Ктесий, говоривший, что правители Индии настолько боялись быть отравленными, что использовали аликорн для нейтрализации предполагаемых ядов в своей пище.

Единороги бессмертны. Они живут уединенно, обычно в лесу у заводи с чистой водой, в которой можно видеть отражение, - ведь они немного тщеславны и знают, что на свете нет существ столь же прекрасных и волшебных. Единороги редко соединяются в пары, и нет места таинственнее, чем то, где был рожден единорог.

В древнем мире он считался выходцем из Индии, где его изображали красноголовым, с белым или черным рогом. Затем он появился в Вавилоне, Китае, Тибете, Греции. На Западе апогей его известности приходится на Средние века. Единорог олицетворяет могущество, силу, которая противостоит силам тьмы, поддерживая равновесие во Вселенной. Он является символом солнечного луча, чистоты, поворота к единению, к центру. Спираль — напоминание о том, что пребывает неизменным во времени. Кроме того, единорог — символ трансмутации, свободы и познания, он указывает путь тем, кто ищет истину.

Многие традиции говорят о единороге как о мифическом животном, олицетворяющем высшую власть Бытия. Он облечен тайной и воплощает изначальное единство, начало и конечную цель человеческого бытия, единство противоположностей и способность к преодолению внутренних противоречий, всеобщую любовь и сострадание.



В Вавилоне его представляли крылатым. На амулете-цилиндре, датируемом примерно 1800 годом до н.э., на его противоположных поверхностях изображены два единорога, символизирующие две стороны Древа Жизни. В шумеро-семитской традиции единорог — лунный символ, атрибут богинь-девственниц.

В Древнем Китае единорог (цилинь) истолковывается как соединение двух понятий: «ци» представляет мужской аспект, ян, движущую силу, энергию творения; «линь» — женский принцип, инь. Таким образом, цилинь представляет собой творческий импульс и его бесконечную экспансию, а также единство противоположностей мужского и женского. Единорог показывается людям только в исключительных случаях.

Он считается вестником счастья, его появление символизирует приход к власти хорошего правителя или рождение истинного мудреца. Появлением цилиня отмечены рождение и смерть Конфуция.

Цилинь связан с некоторыми историческими моментами китайской традиции. Так, однажды, 5 тыс. лет тому назад, император Фу-си сидел на берегу вблизи устья Желтой реки. Внезапно появился цилинь, и грязные воды реки просветлели и приобрели кристально чистый зеленый цвет. Цилинь остановился перед императором, трижды ударил копытом о скалу и заговорил с ним голосом, звенящим, как храмовый колокол. Когда цилинь повернулся, чтобы уйти, император увидел, что его спина покрыта магическими знаками, которые он постарался скопировать. Так появился первый письменный язык Китая.

В Тибете единорог называется «се-ру», это преимущественно газель или лань, обитающая на горных вершинах. Единорог — мост между Небом и Землей, между миром светлых принципов и миром темной и плотной материи, проявленного и непроявленного. Единорог является символом пробужденного сознания, целостности и внутреннего покоя, он просвещает, светит в темноте и, подобно утренней звезде, указывает путь, вдохновляя людей в поисках мудрости. На фронтонах гималайских монастырей неизменно изображены два единорога, вращающие колесо Дхармы.

В Индии единорог представляет силу духовного богатства. Он является одновременно и разрушителем, и созидателем. Символ единорога встречается в «Атхарваведе» и в «Махабхарате» в мифе о потопе, во время которого Ману привязал корабль к рогу гигантской рыбы-единорога.

В Персии единорог олицетворяет оплодотворяющее начало, силу и способность очищать. В персидском манускрипте XV в. сказано: «Что касается его рога, то он кажется золотым, с его помощью будут уничтожены и развеяны всякая порча и гнусность».

В древнееврейской традиции легенда говорит о том, что, когда Яхве попросил Адама дать имена всем животным, единорог был первым, кто его получил, и таким образом он был возведен в наивысший ранг. Когда Адам и Ева были изгнаны из рая, господь дал выбор единорогу: остаться в Эдеме или отправиться с людьми. Единорог выбрал последнее, и был навеки благословлен на сострадание людям.

В греко-римской традиции единорог — атрибут всех девственных, лунных богинь, например, Артемиды (Дианы).

В христианстве рог единорога — это символ божественного единства, духовной власти и благородства, в связи с этим единорог становится образом Христа. Небольшой рост единорога связан с приниженностью Христа при его рождении; его белая окраска символизирует чистоту, то, что необходимо приобретать, следуя путями сыновей Божьих.

В рыцарском символизме единорог ассоциируется с чистотой чувств. Единорог, сопровождаемый Девой, является олицетворением целомудрия и чистоты. Он часто представляет преданную любовь рыцаря к даме. Единорог также представляет отказ от физической любви ради любви более чистой и более сильной. Это нечто вроде очарования чистотой, чудотворное очищение телесной жизни и сексуальной энергии, придающее рыцарю силу и смелость.

Алхимический единорог представляет этап очищения, Белое Делание. Он означает трансмутацию и духовную эволюцию. Его рог символизирует возможность проникновения Духа в Материю.

Вместе с упадком веры понемногу исчезает глубинный смысл символа единорога. Но мифическое животное, обретшее бессмертие в иконографии и священных текстах, присутствует повсюду и готово открыть свое послание тем, кто способен его услышать.



Единорог - Символизирует целомудрие, а так же служит эмблемой меча. В ранних традициях единорог изображался с телом быка, в более поздних с телом козла и только в поздних легендах с телом лошади. Легенда утверждает, что он неутомим, когда его преследуют, но покорно ложиться на землю если к нему приблизиться девственница. Вообще единорога поймать невозможно но если и удастся то удержать его можно только золотой уздечкой.

"Спина была его изогнута и светились рубиновые глаза, в холке он достигал 2-х метров. Чуть выше глаз, почти параллельно земле, вырастал у него рог; прямой и тонкий. Гривы и хвост рассыпались мелкими кудрями, а опущенные и неестественно для альбиносов черные ресницы бросали пушистые тени на розовые ноздри" (С. Другаль "Василиск").

Питаются они цветами, особенно любят цветки шиповника, и медовой сытой, а пьют утреннею росу.

Еще они ищут маленькие озерца в глубинах леса в которых купаются и пьют от туда и вода в этих озерах обычно становится очень чиста и обладает свойствами живой воды. В русских "азбуковниках" 16 -17 вв. единорог описывается как страшный и непобедимый зверь, подобный коню, вся сила которого заключена в роге. Рогу единорога приписывались целебные свойства (по фольклорным представлениям единорог своим рогом очищает воду, отравленную змеем). Единорог - существо иного мира и предвещает чаще всего счастье.



Также существует легенда, что легендарный конь Александра Македонского, Буцефал - Единорог, пойманный в Египте по приказанию царицы Клеопатры в подарок великому царю. Обычно Единороги не живут в неволе, и умирают, но Буцефал подчинился Александру.



Единорог обладает способностью очищать воду своим рогом. Такое его свойство описано в греческой версии "Физиологуса": вода в озере была отравлена змеей и стала ядовитой. Единорог начертал рогом на воде крест, и после этого животные смогли ее пить. Здесь также налицо сопоставление единорога с Христом, который очищает от греха (яда), вызванного Дьяволом (змеей). Единорогу приписывали и способность распознавать рогом яд. Рог покрывался капельками пота при приближении к отраве или ядовитая жидкость закипала, когда в нее опускали рог. Вот почему такой популярностью пользовались кубки и чаши из рога или измельченный рог. Считалось, что рог обладал чудодейственной силой. Он будто бы излечивал от эпилепсии, лихорадки, других болезней, продлевал молодость и укреплял потенцию. Неудивительно, что стоил он дорого.

Во времена Ренессанса торговля рогом велась в широких масштабах. Даже небольшой его кусочек оценивался в целое состояние, рог целиком был поистине бесценным. К 1600 году в Европе насчитывалось, по крайней мере, 12 рогов. Врагом единорога издавна считался слон. Они всегда вступали в борьбу, и обычно кончалось тем, что единорог пропарывал слону брюхо. Со львом у единорога тоже были трудные отношения. Но лев мог заманить единорога в ловушку: спасаясь от погони, он устремлялся к дереву и в самый последний момент отскакивал в сторону, единорог же вонзался рогом в дерево, и лев мог легко расправиться с ним. Льва называют царем зверей, но претендовать на это звание вполне может также и единорог. Говорили, что единорог обитал в Эдеме и был на Ноевом ковчеге. Но некоторые утверждали, что единорог со своей самкой отказался ступить на ковчег, а по другой легенде самец и самка единороги были настолько неуправляемыми, что Ной сам прогнал их. В некоторых источниках сообщалось, что единорог утонул во время потопа, другие же, наоборот, считали, что он спасся вплавь. Единорог оставил заметный след в литературе и в искусстве средневековья и эпохи Возрождения. Упоминания о нем встречаются в книгах, его изображают на иллюстрациях, картинах, гобеленах, на предметах культа, шкатулках, медальонах. Пика культ единорога достиг в XV веке. Со второй половины XVI века интерес к нему затухает, но в XX веке он возрождается снова.



Но человек никогда больше не сможет насладиться красотой Единорога, а также убить его, потому что Единороги удалились в свою страну, в параллельный мир, где уже никто не сможет причинить им вред.




Современный единорог.

В природоохранном центре Прато (Италия) проживает вполне реальный единорог, обнаруженный несколько месяцев назад в лесу. Это самец косули с единственным рогом посреди лба; по размеру он как раз более или менее соответствует средневековым описаниям.

Зверь жив, здоров и чувствует себя неплохо, несмотря на пристальный интерес туристов. Впрочем, ему не так и трудно скрыться от них на парковой площадке размером в гектар.

В истории упоминаются и другие похожие случаи; если до недавней поры многие огульно считали их обманом, теперь для скептиков есть наглядное доказательство: единороги бывают.

Вилы.
Вилы - женский мифологический персонаж южных славян (болг. самодива, самовила, юда, макед. самовила, серб., хорв., словен. vila), по ряду признаков сходный с восточнославянской русалкой и западнославянской богинкой.
Вила преимущественно представляется как красивая длинноволосая девушка, в белых одеждах, босая, часто с крыльями. Считают также, что Вила невидима днем, ее можно увидеть только в полночь.

Вилы - крылатые красавицы, духи гор, озер и колодцев. Носят длинные волшебные платья. Симпатизируют мужчинам, обиженным и сиротам. Могут лечить, предсказывать смерть. Разгневавшись, способны убить взглядом.

Вилы - сербские русалки. Обладали почти традиционной внешностью русалок, с той лишь разницей, что тело у них прозрачное; происхождение: они не утопленницы, а дети тучи. Вот что рассказывает вила о себе: Меня гора-туча родила; Утренняя роса падала - меня, вилу, вспоила; От горы-тучи ветер веял - Меня, вилу, баюкал; То были мои няньки.

По сербским поверьям, вилы насылают бури, дождь и град, поднимают ураганы. Кроме того, они хозяйки родников. Кто напьется из заповедного источника вилы, тому придется заплатить тяжкую дань: "сам он слепнет, а конь его обезножеет". Если же вилам, когда они танцуют, как и русалкам, удается затащить в свой хоровод юношу - тут ему и конец настает.

Если отнять у Вил крылья, они теряют способность летать и становятся простыми женщинами. Кто отнимет одежды у Вил, тому они подчиняются. К людям относятся дружелюбно, помогают обиженным и сиротам, умеют лечить, предсказывать будущее.

Вила умеет летать, великолепно поет, танцует, обычно появляется у воды, где купается, моет свои волосы и прочее.

Вила способна как навредить человеку (убить, наказать слепотой, наслать паралич, искалечить и т.д.), так и помочь ему. Человек, которому помогает Вила, часто сам приобретает сверхъестественные черты (может бороться с реальными и мифическими врагами, исцелять людей, не поддается сглазу и т.д.), особенно это относится к детям, похищенным и взращенным Вилой или рожденным от Вилы, а также к мужчинам, вступившим с Вилой в половую связь.

Люди, которых Вила наделила необычными свойствами, становятся героями, о них рассказывают легенды, воспевают в эпосе. Характерной чертой былин, рассказов и поверий о вилах является их появление в небольшой группе: вместе они кружатся в хороводе, совершают невидимые трапезы на дорогах, на перекрестках, у источников.

Попадание человека на место, где побывали Вилы, считается опасным: человек надолго заболевает, и снять такую болезнь можно только магическим способом. Для этого ходят к месту, где произошло невидимое столкновение с Вилами, приносят туда специально выпеченную булочку, сладкую воду или сахар, брызгают на дерево, источник или поляну, «принадлежащие» Вилам, со словами заклинания и просьбой излечить больного, называя Вил «сестрами», «матерями».




Вила нередко отождествляется с ветром, вихрем, в котором она «обитает», «летает», «танцует», особенно часто этот сюжет связывается с Вилой, которую болгары называют юда, сербы и македонцы — самовила. Опасный ветер становится причиной длительного заболевания пострадавшего (главным образом психического), для излечения которого также обращаются к Вилам.

Согласно сербским поверьям, деревом вилы, является боярышник, колючее растение, которое наделяется свойствами оберега. Бросая зуб, произносили: «Мышка, мышка, на тебе репный зубок, а дай мне костяной». С подобной просьбой обращались к собаке, вороне, сороке, галке, лисице, к бабе-яге, виле.

В поучениях против язычества среди прочих богов, Вила упомянута рядом с Артемидой: "и приступиша къ идоломъ и начаша жрети молнии и грому, и солнцю и луне, а друзии Переуну, Хоурсу, вилам и Мокоши, упиремъ и берегынямъ, ихже нарицають тридевять сестриниць, а инии въ Сварожитца верують и в Артемиду, имже невеглаши человечи молятся, и куры имъ режуть, и инеми въ водахъ потопляеми суть. А друзии къ кладезямъ приходяще моляться и въ воду мечуть жертву приносяще, а друзии огневи и камению, и рекамъ, и источникомъ, и берегынямъ, и в дрова – не токмо же преже въ поганьстве, но мнози и ныне то творятъ".

В сербской балладе о строительстве Скадра три брата строят крепость, но ее все время разрушает вила; необходима строительная жертва — близнецы, брат и сестра с одинаковыми именами; посланные за ними не находят близнецов, и вила требует в жертву жену одного из братьев - строителей: ту замуровывают в башню, оставив лишь отверстие, чтобы она могла кормить грудью младенца - сына.

Вила обладает в сербских поверьях железными зубами. Круговое движение характерно для нечистой силы (человека «закручивает» вихрь, водит по кругу леший, круги остаются на месте танцев вил и самодив: «вилино коло» и т.п.).

По южно-славянским поверьям, до восхода солнца на Благовещение в источниках и колодцах купаются вилы и самодивы. У южных славян большие дубы, вязы и буки назывались «самовилскими», или «самодивскими» (на них собирались самодивы, вилы, джины, черти). Эти Дубы запрещалось рубить, а также спать под ними из-за опасности заболеть или повредиться умом.

Характерна связь коня с персонажами низшей мифологии — вилами у южных славян (самим вилам иногда приписываются конские ноги). Божествами влаги и плодородия у славян были русалки и вилы, выливающие на поля росу из волшебных рогов. О них говорили то, как о девушках-лебедях, прилетающих с небес, то как о хозяйках колодцев и ручьев, то как о мавках-утопленницах, то как о полудницах, бегающих в полдень по хлебным полям и придающих силу колосу. В сербских эпических песнях Королевич Марко, по совету вилы заглядывая в колодец, узнает час своей смерти.

В Слове св. Иоанна Златоуста» (один раз), посвященных теме «како первое погании веровали въ идолы». Одни «погании» поклонялись молнии, грому, солнцу, луне, «а друзии перену (Перуну?), хоурсу, виламъ и мокоши, оупиремъ, берегынямъ.

Ветер сопровождает появление таких демонов, как вилы у южных славян, “поветруля” и “витрэница”, “ветреник” — в Карпатах, ведьма, черт — у восточных и западных славян.

Есть мифологическая трактовка тучи, согласно которой на тучах пребывают вилы. Из крови Каина произошли змеи, волки, собаки, а также ведьмы, вилы и некоторые другие демоны.

Знающие люди говорят, что Вилы имеют зеленые глаза. Сербы считали куст бузины местом обитания вил. Омела — растение самодив, юд (болгары), вил (Сербия, Македония), поэтому когда его рвут, оставляют на дереве нитку или деньги. Омелу не вносят в дом, в других местах, наоборот, дом, в котором есть Омела, считается счастливым, а его хозяева всегда здоровы.

По болгарским и сербским демонологическим поверьям, на крылатых оленях ездят вилы и самодивы.

По народным поверьям, в Вихре крутятся, танцуют, дерутся, справляют свадьбу черти, ведьмы, вилы, полудницы, лешие, шишиги и др., поэтому украинцы говорят о Вихре, что это черт на свадьбу едет, ведьма замуж идет, черт крупу мелет; белорусы называют Вихрь «ведьмина свадьба»; поляки — «дьявольская мельница».

По сербским и болгарским поверьям, в Горах живут вилы. Распущенные волосы считались также характерным признаком женских персонажей нечистой силы — русалок, вил, самовил, ведьм, чумы и пр. Сербы называют ребенка, родившегося в рубашке (околоплодный пузырь) «вещим» и считают, что он «дружит» с вилами, способен предсказывать судьбу и т.д.

Люди говорят, что Вилы сеют на земле росу. Согласно южнославянским верованиям, на больших ореховых деревьях любили собираться вилы, самодивы и вештицы и другие мифологические существа, что также делало небезопасным пребывание под ним.

Считается также, что Тис растет в чистых местах и на нем собираются вилы.

У южных славян Гумно — место сбора преимущественно злых демонов: это крылатые змеи, вилы, которые, по сербским поверьям, собираются на оставленном, а также пустом, «подметенном» или «медном» Гумне. На черногорском побережье около г. Будвы есть ровная площадка на горе Спас, где собиралась молодежь, называется Вилино Гумно.

На Вознесение девушки и парни танцевали там и пели песни, посвященные вилам.

Южные славяне считали, что на ветках Ясеня обитают вилы, поскольку не опасаются там ничьей угрозы.

Наги.

Наг (санскрит) Змей. Полубог. Змееподобные существа, живущие на земле, в воде или под землей. Мифология «человека-змея» имеет древние корни. Нагов изображают с головой человека. Наг — символ мудрости. Существует культ змеи и связанные с ним праздники. Предполагают, что наг был тотемом одного из могущественных древних племен, представителей которого называли нагами. Мудреца Патанджали изображают в виде нага, верхняя половина которого имеет человеческий облик. Считают, что Будда проповедовал нагам. Нагарджуна семнадцать лет медитировал на образе нага, после чего погрузился в их стихию, воду, где и обрел высшую интуитивную мудрость (праджняпарамита). Вода—символ бессознательного. С ней связаны переживания при глубочайшем погружении в процессе медитации. Утверждается, что наги хранили истину в тайне до тех пор, пока люди не созрели для ее понимания. Нагами заселена великая бездна (Махатала), один из самых страшных адов. В виде змеи изображают кундалини, энергию, поднимающуюся в человеке при духовной практике от самого нижнего психофизиологического центра (чакра) к высшему, где происходит слияние с богом. Наг защитил своим капюшоном Будду от палящего солнца во время его медитации перед просветлением.

Наги считались детьми Кадру, жены Кашьяпы, и постоянно враждовали с птицами и их царем Гарудой, рожденным другой женой Кашьяпы — Винатой. Нагам принадлежит подземный мир — патала, где находится их столица Бхогавати и где они стерегут несметные сокровища земли.

Наги считаются мудрецами и магами, способными оживлять мертвых и менять свой внешний вид. В человеческом облике, наги часто живут среди людей, причем их женщины — нагини, славящиеся своей красотой, нередко становятся женами смертных царей и героев. Так, на девушке-нагини женился герой «Махабхараты» Ашваттхаман, сын Дроны; царевна-нагини Улупи была женой Арджуны, а нагини Кумудвати — женой Куши, сына Рамы.

В мифах названы многие цари наги, среди которых наиболее известны тысячеголовый змей Шеша, поддерживающий землю; Васуки, использованный богами и асурами в качестве веревки при пахтанье мирового океана; Такшака.

Обширный цикл мифов о нагах имеется в первой книге «Махабхараты», где говорится о великом жертвоприношении змей, предпринятом царем Джанамеджаей в отместку за убийство его отца Парикшита царем нагов — Такшакой. Жертвоприношение остановил мудрец Астика (племянник Васуки), воспользовавшийся правом высказать любое желание (это право предоставил ему Джанамеджая за то, что Астика его благословил). Одна из легенд этого цикла рассказывает, как наги получили бессмертие, отведав амриты, но при этом их языки раздвоились, ибо им пришлось слизывать амриту с острых стеблей травы куши.

В индийских источниках представление божественных змеях — смешивается с представлением о нагах — исторических племенах, живших на северо-западе Индии еще до прихода туда ариев. «Нагадвипа» («страна нагов») рассматривалась как одна из девяти областей Бхаратаварши, т. е. Ин­дии; с корнем «нага» связано большое число индийских топонимов. Предполагается, что реальные наги были племенами монголоидной расы, имевшими своим тотемом змею (кобру), и что мифологическая интерпретация была, таким образом, наложена на историческую основу.




В буддийской мифологии наги — змееподобные полубожества. По всей вероятности, наги играли важную роль в мифологии доарийскои Индии, и во включении их в буддийскую мифологию некоторые буддологи видят даже признак неарийского происхождения буддизма.

Описания нагов встречаются во многих канонических текстах, например в «Джатаках». Наги разделяются на два класса — живущих в воде (в реках и морях) и на суше. Наги могут превращаться и в человека. Нередко они вступают в любовные отношения, как с женщинами, так и с мужчинами, потомки этих связей чрезвычайно нежны, так как имеют «водяную сущность».

Наги часто гневаются; считается, что их дыхание ядовито, а взгляд может принести смерть. К буддизму наги относятся благосклонно и часто выступают его горячими приверженцами. Сам Шакъямуни, еще до того как стать буддой, несколько раз перерождался в образе нага. В мифологии махаяны распространены легенды, повествующие о том, как известный философ Нагарджуна добыл у нагов сутру «Праджняпарамиту», которая ими охранялась до тех пор, пока люди не созрели до ее понимания. Вне Индии наги сопоставлялись с местными змееподобными божествами.

В мон-кхмерской мифологии наги обитают под землей и в водных источниках; могут превращаться в красивых женщин.

По одному из мифов, основатель кхмерского государства Прах Тхон смог проникнуть в их мир, сидя на дереве, которое каждую ночь опускалось под землю. Там он женился на дочери их царя, который дал ему сампот (поясную одежду) с изображением нага. В старину жених должен был дарить невесте такой сампот. Прежде во время брачной церемонии жениху и невесте спиливали немного передние зубы, чтобы они не смогли превратиться в нагов.

Женщина-нагиня — центральный образ кхмерских династийных мифов. Согласно одному из них, кхмерский король должен был проводить ночи вместе с многоголовой нагиней, и от этого зависело благосостояние страны. В одном буддийском мифе Мучилинде принадлежит заслуга спасения Будды во время потопа, в другом — наг, обманным путем стал учеником Будды и был разоблачен.

Изображения нагов часты на барельефах Ангкора.




У лаотянцев особенно выражена функция нагов как духов — защитников страны. Так, считается, что столицу Лаоса Луангпрабанг охраняют двенадцать нагов во главе с Тхао Бунсонгом и Тхао Тонгкхуангом. По указанию нагов был построен город Вьентьян, бывшая столица одного из княжеств.

Наги в дождливый сезон обитают в прудах и на рисовых полях, залитых водой, а в сухой — плавают в реках и тогда бывают злы. С наступлением сезона дождей устраивались обряды с целью облегчить нагам переход из рек во внутренние водоемы для обеспечения плодородия полей. Наги обитают также в скалах. По средневековым лаосским манускриптам, существует пятнадцать царей нагов (прайя нак). Они живут у слияний рек, на порогах. Эти духи вод могут превращаться в людей. Согласно этим данным, наиболее могучие наги — Пха Сыа, охраняющий север страны, и Паксопроп.



Где проживают наги?

Наги практически всегда ассоциируется с водным миром. В эпосах фигурируют определенные места обитания, например, подземное озеро Потала, иногда называемое подземным царством Нагалока или Паталалока, с множеством подземных дворцов, или просто «нижним царством» с одноименным названием. В ряде источников указывается на то, что царство нагов располагается сразу под основанием божественной горы Меру, а под змеиным обиталищем располагаются адовы вместилища.




Однако могут также встречаться описания небесных нагов, охраняющих дворцы, священных нагов, дающих дожди, земных нагов, осушающих реки и скрытых нагов, которые стерегут сокровища.



Каков их характер?

Они расцениваются потенциально опасными, обладающими мощной силой, во многом превосходящими по своему развитию людей. Полагается, что большинство из них являются демоническими сущностями, а некоторые даже получили бессмертие, в результате того, что лизнули эликсир «вечной жизни», предназначавшийся божествам. Однако, не смотря на то, что большинство нагов ассоциируется у людей со злом, отдельные из них сделались достойными уважения и поклонения, так как связано с деятельностью определенных богов.




Кто они, выдающиеся наги?

Наиболее знаменитые из них имели собственные имена. Семиглавый Ананта, также известный как Шеша, поддерживал бога Вишну на ложе из змеиных колец, плывущем по безбрежному космическому океану, тогда как бог грезил о существовании мироздания. Еще одним нагом, удостоенным собственного имени, является Васука. По легенде его тело было обернуто вокруг священной горы Меру для того чтобы боги и демоны смогли ее раскачать, таская змея за хвост и голову. Все эти манипуляции должны были привести к взбиванию первородного океана, на котором она располагалась, и получения напитка бессмертия, амброзии. Кроме того, Васука являлся ожерельем бога Шивы и помощником в борьбе со злобными демонами. Наг Мучалинда, защищал медитирующего Будду, от ненастья, для чего обвился вокруг него семь раз и прикрыл семью своими головами - капюшонами, будто зонтом.

На этом взаимоотношения нагов с Буддой не исчерпываются, а находят продолжения в многочисленных легендах, некоторые из которых мы и хотим предложить для прочтения.



Как выглядят обряды поклонения нагам?

Особенно выразительна традиция, проповедуемая лаосцами и тайцами, проживающими на берегах реки Меконг (северо-восток Таиланда). Они считают, что волшебный змей обитает в его водах. И потому ежегодно приносят нагу жертву. Ее материальное воплощение зависит от того, на чем каждая деревенька специализируется. Местные жители полагают, что если перед поездкой по реке нагу преподнести подношение, то он непременно защитит от всех неприятностей, связанных с водой.

Кроме того, каждый год ночью 15 дня одиннадцатого месяца по лунному календарю, обычно это первая декада октября, происходит неординарное событие, понаблюдать за которым собираются десятки сотен людей.

А именно, в определенных районах Меконга ночью над водой появляются огненные шары, происхождение которых местные жители связывают с жизнедеятельностью волшебного нага. Работники редакции «Инфосервиса» несколько лет тому назад были свидетелями этого явления. Единой научной точки зрения относительно его причины в настоящее время не существует. В отдельные годы выдвигались теории о возможном скоплении светящегося планктона, выбросах инертных газов, шаровых молниях и т.д. Тем не менее, загадка «нага Меконга» остается не разгаданной и по сей день.




В связи с этим, хочется обратить внимание на историю одной фотографии, часто встречающейся в буддийских храмах, сувенирных магазинах, да и просто в некоторых общественных местах Таиланда. На ней изображена группа молодых военных моряков-американцев, держащих в своих руках необычное существо длинной около десяти метров, которое якобы было поймано в водах упомянутой реки в 1976 г. Белое, плоское, с длинными плавниками во все тело, с огромными глазами-блюдцами, оно напоминает, священного нага. После этого происшествия тайцы обиженно сказали, что американцы добыли их божественное создание, тут же на свет появилась душещипательная история. А она заключается в том, что якобы, через несколько лет после указанного события были предприняты попытки найти его участников. Так вот, ни одного не осталось в живых, все умерли при странных обстоятельствах. Видимо, за то, что покусились на святое! Что же, в самом деле находилось в руках у моряков? Рыба, обитающая в Тихом океана и называемая «сельдяным королем», за солидные габариты и своеобразные длинные плавники красного цвета в виде короны над головой. Однако не знакомые с наукой о рыбах (ихтиологией) люди запросто могли принять ее за волшебного змея.

В индуизме также существует специальный праздник поклонения нагам, называемый Панчамиы Нага, который отмечается на пятый день после полнолуния. В этот день приверженцы данной традиции приклеивают изображения нагов на дверной проем. Как часть ритуала, для ублажения божества, его изображению предлагают молоко, любимый напиток.

А каковы же эти изображения и где их еще можно встретить в Таиланде?




Как и где изображают нагов?

Скульптурные изображения нагов достались Таиланду как наследство Кхмерской империи, границы которой в период ее расцвета (XII век) простирались на большую его часть. Они являются неотъемлемой частью буддийского храмового комплекса. Чаще всего священные имеющие длинное чешуйчатое тело и несколько голов (но непременно нечетное) наги окружают основное храмовое здание или украшают балюстрады лестниц к ним ведущие. В силу особенностей своего проживания и магических способностей, о чем было сказано выше, они могут считаться своеобразным мостом между миром людей и богов.

Медуза Горгона.


Сестры обитали на крайнем западе, у берегов мировой реки Океан, поблизости от сада Гесперид. Их вид внушал ужас: крылатые создания, покрытые чешуей, со змеями вместо волос, клыкастой пастью, со взором, обращающим в камень все живое.

Персей, освободитель красавицы Андромеды, обезглавил спящую Медузу, глядя на ее отражение в блестящем медном щите, подаренном ему Афиной. Из крови Медузы появился крылатый конь Пегас, плод ее связи с владыкой моря Посейдоном, который ударом копыта по горе Геликон выбил источник, дарующий вдохновение поэтам.

Имя «Горгона» известно с глубокой древности. Задолго до Гомера греки называли «горгонейоном» маску-талисман, которую изображали на одежде, предметах обихода, оружия, инструментах, украшениях, монетах и фасадах зданий. Уже в те древние времена мифы о Горгоне и Медузе тесно переплелись и эти имена практически стали синонимами.



Горгона наделена невероятно коварной красотой, завораживающей любого, кто взглянет на нее. В зависимости от обстоятельств ее жертва окаменевает, теряет дар речи, лишается чувств или умирает. Силу Медузы можно обратить против нее самой или использовать в борьбе с другими противниками.
Согласно различным, зачастую противоречивым, источникам, Медуза – женское существо. Легенда о Медузе Горгоне окончательно сформировалась к VIII веку до н. э. В эпоху Гомера Горгона была настолько известным персонажем, что он просто упоминает о ней в своих поэмах, не излагая ее истории, которая, как, видимо, он считает, прекрасно известна грекам. Зевс вселял ужас в своих врагов щитом Афины – эгидой, на котором была изображена голова Горгоны. Ни один из античных авторов не упоминает о том, каким образом она обрела свои незаурядные способности. В гомеровские времена изображения Медузы были распространены повсеместно: их можно увидеть на монетах, бокалах для вина, хлебных формах, над входной дверью и у домашнего очага во многих афинских домах. Считалось, что капли ее крови в амулете предохраняют владельца от несчастий.
После Гомера значительный вклад в развитие образа Медузы сделал Гесиод (конец VIII—VII век до н. э.). В поэмах «Теогония» и «щит» упоминаются две из пяти сестер Горгоны – Стено и Эвриала – чудовища, живущие на краю мира, а также описывается смерть Горгоны от руки Персея. По сравнению с беглыми упоминаниями и намеками Гомера это уже огромная информация. Эсхил (525—456 годы до н. э.) добавляет к ней еще несколько деталей. В «Прикованном Прометее» он говорит о сестрах Медузы – крылатых женщинах со змеями вместо волос и смертоносным взглядом. В двух других трагедиях Эсхила образ Медузы олицетворяет отвратительность зла и безжалостность человека.



Однако особенно интересные поправки к истории о Горгоне делает в «Двенадцатой пифийской оде» Пиндар. В отрывке о происхождении флейты он говорит, что инструмент был создан Афиной, впечатленной криками сестер Горгоны в день ее смерти. Пиндар описывает красоту и привлекательность Медузы, вдохновлявшую поэтов-романтиков на протяжении многих столетий. От него же исходят сведения о том, что жертвы Горгоны окаменевают от ее взгляда.



Свою лепту в развитие мифов о Медузе внес Еврипид (V век до н. э.) в «Ионе». Героиня этой поэмы Креза описывает два небольших полых амулета, доставшихся ей от отца – Эрихтония, который, в свою очередь, получил их от Афины. Каждый из амулетов содержит каплю крови Медузы. Одна из капель – благотворная, обладающая целительными свойствами, другая – яд из змеиного тела. Здесь, как и у Пиндара, Медуза – существо двойственное.
Наиболее известное, полное и значительное по своему воздействию на европейскую мифологию описание Горгоны сделано Овидием в четвертой и пятой книгах «Метаморфоз». В его истории главным персонажем становится смелый, дерзкий и жестокий герой Персей. Для того чтобы подчеркнуть значимость победы Персея над Медузой, Овидий подробно говорит о происхождении и чудовищных способностях его змееволосой соперницы. Именно описанию Овидия в своем большинстве следовали писатели и художники последующих столетий.
Под пером Овидия история Медузы превратилась в легенду. Дочь Форция, сына моря и суши, и Цето, Медуза принадлежит к младшей тройне сестер Горгон (по Овидию, старших сестер Горгон – Грей – было две, они родились уже старыми, с одним глазом на двоих и с одним зубом в общем рту). Хотя у всех трех младших Горгон вместо волос змеи, только Медуза обладает чудесным даром завораживать людей взглядом (и в положительном, и в отрицательном смысле этого выражения) и только она одна из трех сестер смертна. Персей избегает ее прямого взгляда и отрубает спящей Медузе голову, глядя в ее отражение на своем отполированном щите. Из крови, хлынувшей из раны, «как из материнского чрева», появляются сыновья Медузы – Пегас и Хризаор. Их отцом, видимо, следует считать Персея.

В завершение героического рассказа Овидий еще раз излагает родословную Медузы и упоминает о проклятии, наложенном на нее ревнивой и завистливой Афиной. Он рассказывает о том, что в юности Горгона была очень красивой и волосы были ее главной гордостью. Однако все изменилось после того, как Посейдон насильно овладел ею в храме Афины. Разгневанная осквернением своего святилища (а может быть, и из зависти к красоте Медузы), Афина направила на нее свой щит и, превратив роскошные волосы в змей, изгнала ее из своего храма на вечные времена. С тех пор на щите Афины изображена голова Медузы, устрашающая врагов.

Из обезглавленного тела Медузы с потоком крови вышли ее дети от Посейдона — великан Хрисаор (отец трехтелого Гериона) и крылатый конь Пегас. Из капель крови, упавшей в пески Ливии, появились ядовитые змеи и уничтожили в ней все живое (по Лукану, это были т.н. Ливийские змеи: аспид, амфисбена, аммодит и василиск). Локальная легенда гласит, что из потока крови, пролившегося в океан, появились кораллы.

Афина дала Асклепию кровь, вытекшую из жил горгоны Медузы. Кровь, которая текла из левой части, несла смерть, а из правой — использовалась Асклепием для спасения людей.



Голова Медузы.

И в отрубленном состоянии взгляд головы горгоны сохранял способность превращать людей в камень. Персей воспользовался головой Медузы в бою с Кето (Китом) — драконоподобным морским чудовищем (и матерью горгон), которое было послано Посейдоном опустошать Эфиопию.

Ветер и Вихрь.


«С ветра пришло, на ветер и пошло»; «Спроси у ветра совета, не будет ли ответа?»; «За ветром в поле не угоняешься»; «Ветер взбесится, и с бобыльей избы крышу сорвет» [Даль, 1880].

Ветер в поверьях часто предстает живым существом. В севернорусских быличках, заговорах упоминаются царь ветряной, двенадцать ветров, двенадцать вихорей; двенадцать ветров прикованы к скале посреди океана, и, когда один из них освобождается, начинается буря (Арх.). Жители Вологодской губернии полагали, что Ветер – живое существо, сидящее у края неба на цепи. Рыбаки Астраханской губернии именовали северо-западный ветер «Дедом в изорванной шапке», а рыбаки и моряки Русского Севера обращались к ветрам – всадникам или коням: «Сивушки-бурушки, вещие воронюшки, пособите, помогите!» В Новгородской губернии считали, что ветры производят ангелы, которых Бог поставил по четырем сторонам света, «они дуют поочередно: один устанет дуть – другой начнет».

В загадках ветер чаще всего рисуется похожим на быстро передвигающегося, но не имеющего рук и ног человека: «Без рук, без ног, по полю рыщет, поет да свищет, деревья ломает, траву к земле пригибает». Он невидим и обнаруживает себя свистом; он «жеребец, которого всему миру не сдержать». В Новгородской губернии ветер называли «косоруким».

Конь, всадник и просто «летящий человек» – традиционные облики ветра в русских поверьях, однако ветер так переполнен жизнью и разнообразными силами, что часто не наделяется каким-то ясным, определенно описываемым обликом, он одушевлен, он «живой». В Нижегородской губернии рассказывали, что ветер «хватает» проклятых, а астраханские рыбаки просили ветер: «Святый воздух, помоги нам!»

Ветер, особенно сильный, по природе своей существо могущественное, но непредсказуемое. Он то вредит, то помогает. В одной из народных песен поется: «Ветростная сила не захотела нашего счастья обвенчать» (Орл.). Обращаясь к ветрам в заговорах, обычно старались заручиться их поддержкой: «Уж вы, батюшки ветры, батюшки вихоря, сослужите мне службу верную!» (Перм.). Интересно, что к ветрам часто обращены не столько промысловые, хозяйственные, сколько любовные заговоры «от тоски»: «На море, на Океане, на острове Буяне живут три брата, три ветра, один северный, другой восточный, третий западный. «Навейте вы, нанесите вы, ветры, печаль, сухоту рабе Божьей < имя >, чтобы она без раба Божьего < имя > дня не дневала, часа не часовала». Слово мое крепко» (Ворон.), В Вятской губернии ветреник – игривый дух, врывающийся зимой в избу с клубами пара. Обычно же непредсказуемый, двойственный ветер опасен.

По общераспространенным поверьям, мор, эпидемия могут приноситься ветром и даже быть ветром (откуда и названия эпидемий – «поветрия»). В представлении крестьян болезнь от неизвестной причины «прикидывается с ветру»; в заговорах упоминается ветроносное язво; с помощью ветра могут распространять порчу колдуны, ведьмы. Несомое ветром вредоносное слово (урок), болезнь в поверьях и заговорах изображается как ветер, стрела (урок – от «речи», «ректи» – «порча, дурное слово»); «сильное слово, урок, конечно, <представляется> по связи стрелы с ветром» [Потебня, 1914]. Человек, напускающий по ветру порчу и болезни, мог именоваться ветряным.

В рассказе, записанном на Терском Берегу Белого моря, «портеж» и летуч, и вполне материален одновременно: «Я сторожила у музея. А уж такой тихой вечер... И вот на кладбище как засвистело и через реку полетело. И когда я пришла домой, у меня нога заболела. Потом одна мне сказала: «Портеж летел, тебя немного задел. На ту сторону летел, понизу».

Есть целый ряд болезней, вызываемых или приносимых ветром, «с ветру». Это ветрянка, притча ветреная (Яросл., Волог.), ветреное, ветряный, ветряной – «болезни от дурного ветра» (Арх., Тобол., Ирк.). Произошедшими «с ветра» могли считаться не только эпидемические болезни, но и грыжа, язва, удар, нарывы, опухоли (килы), общие и неопределенные заболевания, «хитки и притки», «скорби и печали».

По поверьям Вологодчины, «ветроносные килы» как бы постоянно перемещаются в воздухе, становясь особо опасными в «недоброе» время:

«В сутках три минуты есть плохие. Когда из дому выходишь поутру, то надо сказать: «Тпру-килу, тпру-килу, тпру-килу». Потому как неизвестно, на какую минуту попадешь (от килы, пущенной по ветру)».

В рассказе из Пермской губернии «страшный колдун», волхит пускает килу на ветер: «Что-то прошептал на палку да и дунул на кончик, чтоб кила-то по ветру понеслась и села кому-нибудь».

Лечение принесенных ветром болезней могло включать относ (подарок) вызвавшему их ветровому духу, ветру, сопровождаемый обращением к нему: «Хозяин батюшка, прости раба и рабу. Вот тебе хлеб и соль и низкий поклон от раба Божьего < имя >! Ты, и крестовой [дух на перекрестке дорог], и пудовой [устрашающий], ты, дворовой, и северный, и южный, и западный, и всходный, и лесовой, и полевой, и водяной, и ночной, и полуночный, и денной, и полуденный, и все вы, меня, грешного, простите» (Смол.), Заговор было необходимо прочитать три раза, обводя «крайчиком» [краюшкой хлеба] вокруг головы больного, а затем положить «крайчик» слева от больного «вышиною непременно по колено больного» – для ветрового (Смол.).

В поверьях «живой» ветер, поветрие и дух ветра (вызывающий или приносящий болезнь) часто трудноразличимы. Это некое налетающее и исчезающее дуновение, порыв ветра, лишь обозначенный названиями ветер, ветровой, ветряный (ветряный – дух неопределенного облика, которого в старинном заговоре прогоняют «под куст и под холм»).

Ветер может представляться и самостоятельным, живым (мальчиком, мужиком, стариком, конем, всадником). Он сопровождает лешего, покойника, неясного облика нечистую силу, черта, которые сами вызывают ветер или становятся им.

Ветер, вихрь в представлениях крестьян XIX-XX вв. порою заслоняет лешего – «хозяина» леса. Один из наиболее распространенных обликов лешего – летящий «как ветер» конь, всадник или кучер на тройке быстрых коней-покойников.

Воздух – необходимое условие бытия всего сущего; ветер – движение воздуха, «вздох», дыхание мира и одновременно дыхание человека, залог его жизни. «Душа по выходе из тела и до соединения с ним есть ветер» [Потебня, 1914]. Душа (а точнее, неумирающая жизненная сущность, в крестьянском сознании обычно тождественная материальному, лишь более «воздушному», «летящему» облику человека) – «есть дух, воздух, ветер». «Как латинское annimus соответствует греческому avemos – ветер, так и наши дух, душа находятся в коренном родстве со словами дуть, воздух, дым...» [Никифоровский, 1875].

В русских поверьях XIX-XX вв. преимущественное внимание уделяется не столько «душе – дуновению», сколько особо сильному ветру, вихрю. Он понимается как воплощение души (или «посмертный облик») наделяемых особыми, сверхъестественными силами покойников (удавленников, утопленников, опойц).



Боги ветров и вихрей.

Бог Стрибог.

Он может вызвать и укротить бурю и может оборачиваться своим помощником, мифической птицей Стратим. А вообще ветер обычно представляли в образе седовласого старика, обитающего на краю света, в глухом лесу или на острове посередине моря-океяна.

Стрибог - в восточнославянской мифологии бог ветра.
Имя Стрибога восходит к древнему корню «стрег», что означает «старший», «дядя по отцу». Подобное значение встречается в «Слове о полку Игореве», где ветры названы «стрибожьими внуками». Родился Стрибог из дыхания Рода.
Он может вызвать и укротить бурю и может оборачиваться своим помощником, мифической птицей Стратим. А вообще ветер обычно представляли в образе седовласого старика, обитающего на краю света, в глухом лесу или на острове посередине моря-океяна.
Идол Стрибога был установлен в Киеве в числе семи важнейших славянских божеств.
Неизвестно существовал ли постоянный праздник в честь Стрибога, но его упоминали и почитали вместе с Дажьбогом. Вероятно, ветер, как и дождь, и солнце, считались важнейшими для земледельца. Стрибога молили также мореплаватели, чтобы он дал «ветра в парус». У ветра много внуков и сыновей, мелких ветерков:
Посвист - старший ветер, считается богом бури;
Подага - жаркий, иссушающий ветер, живет в пустыне на Юге;
Погода - теплый, легкий ветерок, Бог приятной погоды;
Южный ветер - имеет горячий, южный нрав, несет с собой тепло и запах Юга;
Западный ветер - немного суховат, бывает сердит, но большей частью добрый;

Сиверко (Северный ветер) - несет холод от Ледовитого океана, очень суров и только к лету немного добреет;
Восточный ветер - как азиат имеет характер неожиданный, таинственный и коварный;
Полуденик вместе с Полуночником резвятся днем и ночью.



Бог Адад.

Адад, Ишкур ("ветер"), в шумеро-аккадской мифологии бог грома, бури и ветра, сын бога неба Ану.



Бог Догода.

Догода — бог тихого, приятного ветра и ясной погоды, полная противоположность своему свирепому брату, покровителю ветров Позвизду.



Бог Энлиль.

Энлиль ("владыка-ветер"), в шумеро-аккадской мифологии одно из главных божеств, сын бога неба Ану.

Ведьмы.
Ведьма – женщина, наделенная колдовскими способностями от природы или научившаяся колдовать. В сущности, само название ведьма характеризует ее как «ведающую, обладающую особыми знаниями» («ведьмачить, ведьмовать» – значит «колдовать, ворожить»).

По поверьям, ведьмы «прирожденные» добрее «ученых» и могут даже помогать людям, исправляя нанесенный «учеными» ведьмами вред. В Орловской губернии считали, что «прирожденная» ведьма появляется на свет тринадцатой по счету девкой от двенадцати подряд девок одного поколения (или соответственно десятой от девяти). У такой ведьмы есть маленький хвостик (от полувершка до пяти вершков).

Иногда ведовские умения переходили от матерей к дочерям «по наследству», и возникали целые семьи ведьм.

Согласно общераспространенным представлениям, ведьмы и колдуны не могут умереть и страшно мучаются, пока не передадут кому-либо своих знаний; поэтому люди, наделенные колдовскими способностями, умирая, могли передать их и ничего не подозревающим родственникам, знакомым – через чашку, веник, другие оказывающиеся под рукой предметы.

В повествовании, записанном в Орловской губернии, теща пытается учить колдовать зятя. Одна из жительниц Мурманской области рассказывала, как старый колдун предлагал «списать у него колдовство» в знак своего расположения, но она испугалась и отказалась.

Ведьма могла получить колдовские способности и после заключения договора с нечистой силой: черти начинали служить ведьме, исполняя все ее распоряжения, даже не связанные с ведовством. Например, у колдуньи Костихи черти регулярно работали на сенокосе (Мурм.). Другую ведьму научил колдовать черт в образе кота, которого она подобрала в лесу, и он же в конце концов ее замучил (Тульск.).

Согласно поверьям, нечистая сила могла вселяться и вовнутрь ведьм, которые начинали «жить нечистым духом».

Записаны повествования о том, как из тела умершей ведьмы выползают жабы, змеи и прочая нечисть. В Тульской губернии рассказывали: на груди покойницы-колдуньи собираются змеи, ящерицы, лягушки, а когда ее избу жгут «по приговору сельской общины», слышатся оттуда лай, крик, голоса; в овраге, куда ссыпают уголь, образуется яма с ядовитыми змеями.

Однако ведьма далеко не всегда прибегает к помощи чертей, ограничиваясь своими собственными умениями и силами.

В одном селе могло быть несколько ведьм, колдуний. На Терском Берегу Белого моря жители еще совсем недавно называли села, где традиционно было «много черноты», и соответственно имелось много колдунов и колдуний. Иногда ведьм считали подчиненными старшему, «сильному» колдуну. Есть упоминания и о старшей, главной ведьме. От знахарок (по большей части бабушек, занимающихся врачеванием) ведьм отличает недобрый характер и более разнообразные способности, умения.
Традиционный облик колдующей ведьмы – женщина в белой рубахе, с длинными распущенными волосами, иногда с кубаном (горшком) за плечами, с подойником или корзиной на голове, в руках. Она умеет быстро передвигаться (лететь) на лутошке (липовой палке без коры), на помеле, хлебной лопате, иной хозяйственной утвари. Все эти магические орудия ведьмы указывают на особую ее связь с очагом, печью – в доме ведьма обычно и колдует у печи. Если опрокинуть у печи ухват, то ведьма потеряет способность колдовать (Влад.), если же повернуть печную заслонку дужкой вовнутрь, то ведьма покинет дом и не сможет в него вернуться (Том.).
Ведьма летит (вылетает из трубы) дымом, вихрем, птицей. Вообще труба – излюбленный путь ведьм из дома и в дом, а дым, вьющийся особенно причудливыми кольцами, – одно из свидетельств присутствия в избе ведьмы: у нее «первый дым из трубы никогда не выходит спокойно и тихо, а всегда его вертит и крутит клубами во все стороны, какая бы ни была погода» (Том.).

Ведьма оборачивается иглой, клубком, мешком, катящейся бочкой, копной сена. Однако чаще всего она принимает облик птицы (сороки), змеи, свиньи, лошади, кошки, собаки, стремительно катящегося колеса. В некоторых районах России считали, что возможных обликов ведьмы – двенадцать.

Способность к быстрым превращениям и многообразие принимаемых обликов выделяют ведьму среди других мифологических персонажей. Оборачиваясь, ведьма кувыркается на печном шестке (или в подполье, на гумне) через огонь, через ножи и вилки, через двенадцать ножей, через веревку и т.п. Есть и более известные нам (по сказкам) способы оборачивания – например, натирание волшебной мазью.

Колдует, оборачивается и летает или бегает в образе животных ведьма чаще всего в сумерках, вечером, ночью.

Ведьма, колдунья – существо и реальное (в повседневной жизни она обычная крестьянка), и наделенное сверхъестественными силами, способностями.

Согласно русским поверьям, ведьма властна над разнообразными проявлениями бытия природы и человека. От ведьм и ведьмаков «зависит урожай и неурожай, болезни и выздоровление, благосостояние скота и часто даже перемена погоды».

В записях XIX-XX вв. упоминается и такое умение ведьмы, как порча и «кража» Луны. В Томской губернии считали, что ведьмы учатся вначале «портить» редьку и месяц, а затем – человека. Месяц «портят» следующим образом. Баба, став «окарач» (на четвереньки), смотрит на него через банное корыто и колдует. От этого край месяца должен почернеть как уголь. В Астраханской губернии записан рассказ о том, как ведьма «скрала» месяц во время свадьбы, и поезжане (участники свадьбы) не нашли дороги. А в архиве Курского Знаменского монастыря есть запись XVIII в., повествующая о том, как ведьма снимала с неба звезды.

Связь с Луной, свойственная наиболее древним божествам, сверхъестественным существам, свидетельствует о давности происхождения образа ведьмы. Однако в России XIX-XX вв. подобные поверья (а тем более рассказы о летающей, поедающей, сметающей помелом Луну и звезды ведьме) не столь распространены, как, например, на Украине, у западных и южных славян. В русских материалах ведьма, колдуя над Луной и звездами, обычно сохраняет свой человеческий облик, хотя ее можно сравнить с затмением, тучей. Это не позволяет видеть в образе ведьмы лишь одушевление, персонификацию стихийных явлений. Ведьма то подражает стихиям, то подчиняет их себе, то как бы растворяется в них, сливаясь со стихиями, действуя их посредством. Образ ведьмы возник на перекрестье представлений о «живых» стихиях, о наделенной сверхъестественными способностями женщине, а также об обладающих особыми свойствами и способностями животных, птицах.

Для того чтобы полететь, ведьма оборачивается птицей, лошадью или становится женщиной-всадницей. «Занятия» летающих ведьм разнообразны. В облике сороки ведьма-вещица вредит беременным женщинам, реже – летит на шабаш (Тульск., Вятск.) или крадет Луну (Том.).

В России XIX-XX вв. популярны рассказы о колдовских полетах или поездках ведьм на человеке, обернутом ею в лошадь (или, наоборот, наделенного особыми силами человека на ведьме-лошади – Орл., Калуж., Вятск.). Давнее распространение этого сюжета засвидетельствовано в Номоканоне, где упоминается об исцелении архиепископом Макарием «жены, обращенной в кобылицу». Чтобы обернуть лошадью спящего или зазевавшегося человека, ведьме достаточно накинуть на него уздечку. Узда и хомут традиционно одни из самых «колдовских» предметов. Русские настолько верили в передачу колдовства через все, «принадлежащее к конской упряжи и вообще к езде», что к царским лошадям, например, посторонние категорически не допускались, а в Восточной Сибири порча ведьмами людей, скота и предметов до сих пор называется «надеванием хомута».




В рассказах XIX-XX вв. полеты и поездки ведьм-лошадей (ведьм-всадниц) бесцельны или заканчиваются замужеством (иногда гибелью) укрощенной в облике лошади ведьмы. Повествования же о полетах и поездках ведьм на шабаш (как и о самих шабашах) в великорусских губерниях не получили большого распространения. В рассказе из Вятской губернии, например, говорится не столько о шабаше, сколько о судьбе случайно попавшего на него человека: ведьма-сорока (а вслед за нею обернувшийся сорокой муж ведьмы) прилетает на сборище колдуний. Муж тут же вынужден его покинуть («пока не съели ведьмы») и улетает на коне, нарисованном и оживленном его женой. Не вовремя спрыгнув с коня, он затем добирается домой целых полгода.

Ведьмы властны и над погодой, особенно над влагой, дождем. В Воронежской губернии считали, что ведьма может прогнать тучи, размахивая своим фартуком. По поверьям (правда, более свойственным южным и юго-западным районам России), ведьма прячет и хранит в мешке или горшке дождь, град, бурю.

Веря в особую связь ведьм с водой, начиная со времен Древней Руси заподозренных в ведовстве испытывали так: бросали в реку, озеро и тех, кто не тонул, считали ведьмами (видимо, подозревая в умении воздействовать на воду). Этот обычай может расцениваться и как казнь, и как очищение, жертвоприношение. При сильных засухах обычно разыскивали ведьм, наколдовавших засуху (возможно, даже удерживающих где-то у себя или «в себе» дождь).

Вера в то, что ведьма может каким-то образом притягивать к себе (или «втягивать» в себя) влагу – задерживать дождь, загребать росу, выдаивать коров, – особенно распространена в России. Одно из наиболее традиционных занятий ведьмы – выдаивание чужих коров. Обычно в сумерках, ночью, обернувшись змеей, свиньей, кошкой и тайком подобравшись к корове, ведьма доит ее, при этом может обходиться и без дойницы, перетягивая вымя невидимыми волосками (Ворон.). В рассказе из Тульской губернии коровы богатого мужика не дают молока. Ему советуют караулить с топором, сев под куриный насест. Ночью на двор приходит кошка и, обернувшись простоволосой бабой, доит корову в кожаный мешок. Мужик отсекает бабе руку топором, и она исчезает. Утром обнаруживается, что он отсек руку матери, оказавшейся ведьмой. Сход постановляет не пускать ее со двора.

У выдаиваемой ведьмой коровы пересыхает вымя, она чахнет и погибает. Рассказывают и о более сложных способах колдовского доения: не прикасаясь к коровам, ведьма выдаивает их, воткнув нож в соху (отчего молоко вытекает по ножу), или окликает, закликает коров, перечисляя их имена. По слову ведьмы молоко наполняет приготовленную ею дома посуду.

Действия ведьм связаны и с годичным циклом бытия природы. Они особенно значимы и опасны в середине зимы и в дни летнего солнцеворота. В южных районах России бытуют рассказы о том, что 16 января голодные ведьмы задаивают коров, а во время летнего солнцеворота (в Иванов, Петров дни, 7 и 12 июля) стараются проникнуть в хлевы, подобраться к скоту. Дни солнцеворотов и большие календарные праздники (например, Пасха) – своеобразные празднества ведьм, сопровождаемые, по русским поверьям, не столько шабашами, сколько активизацией всех населяющих мир сил и существ: на Ивана Купалу «ведьмы и ведуны вылетают из своих пещер охранять клады, портить скотину, уничтожать спорину в хлебе, делать заломы, чтобы корчило жниц, делать порожины, чтоб не было умолота» и т.п. (Пск.).

Опасаясь ведьм, в такие дни коров вместе с телятами старались оставить в хлеву, чтобы сосущий теленок мешал ведьме отнять молоко, на дверь хлева вешали чертополох, клали в дверях скотного двора молодое осиновое дерево, подпирали дверь хлева осиновым поленом, обсыпали льняным семенем. На окна избы клали жгучую крапиву и вообще старались не спать в ночь на Иванов день, чтобы не стать жертвой колдовских проделок. В Смоленской губернии перед Ивановым днем ставили на воротах скотного двора Страстную свечу и образ (спустя сутки свеча могла оказаться искусанной ведьмой, которой она помешала проникнуть внутрь скотного двора). В некоторых районах России (особенно южных и юго-западных) в ночь на Иванов день происходило символическое сожжение конского черепа или чучела, изображающего ведьму.

Также опасны (особенно в Иванов, Петров дни) ведьмы и для пасущегося в поле стада. Окликая выгнанных на целебную Ивановскую росу коров, они одновременно забирают себе и дарующую здоровье, плодородие росистую влагу, и молоко. Согласно обычаям, крестьянки тоже «черпают росу» поутру Иванова дня, «таская чистую скатерть по траве и выжимая ее в бурак» (Волог.), или катаются по росе, стремясь почерпнуть из нее здоровье и силы (Олон.). «Черпание росы» крестьянками направлено на приобретение здоровья, благополучия; «загребание» же росы ведьмой – означает «загребание молока» и порчу здоровья, порчу коровы.

Видимо, в некоторых своих качествах роса, молоко, дождь представлялись крестьянам единой субстанцией, воплощением и залогом плодоносности земли, скота, людей. Ведьмы же обладали способностью это плодородие отнимать или «впитывать» в себя.

Выдаиваемое молоко сохраняет связь с отнявшей его ведьмой: если такое молоко кипятить, то ведьма будет испытывать страшные мучения (Перм., Сарат.) или у нее «все внутри закипит» (Юг). Если в масло, сделанное из этого молока, воткнуть нож, выступит кровь (Новг.). Молоко словно бы находится внутри ведьмы, в чем прослеживается некоторое ее сходство с дворовой змеей или змеей-полудницей.

Трудно сказать, «подражает» ли ведьма змее или образ сверхъестественной змеи – один из слагающих образа ведьмы. Так или иначе, но представления о том, что ведьмы могут удерживать в себе плодородие, урожай («обилье»), отмечены еще в Древней Руси. Во время голода в Ростовской земле волхвы надрезали кожу за плечами заподозренных в ведовстве женщин, выпуская втянутое ими в себя «обилье». В поверьях XIX-XX вв. дойница, горшок, корзина на голове и за плечами ведьмы, очевидно, также рассматриваются как сосуды, предназначенные для «отнимаемых» молока, росы, дождя, урожая.

Ведьма, таким образом, оказывается связанной с самыми разнообразными стихиями и силами мира: она и змея, и птица, и лошадь, и ветер, и дым; она и наделенная сверхъестественными способностями женщина – возможно, некогда служительница разнообразных змееподобных, птицеобразных, иных божеств, посредница между ними и людьми. В Восточной Сибири до сих пор бытует представление о том, что ведьма может повелевать змеями, лягушками, нечистой силой (оборотнями, домовыми, чертями).

Ведьма, наделяемая способностью влиять почти на все существенные стороны жизни (особенно на влагу, воду, плодородие), возможно, была связана и с высшим женским божеством восточнославянского пантеона – Мокошью (древнерусское «мокшить» значит «колдовать», а «мокоша» – «ворожащая женщина»). Роль повелевающей многообразными силами и существами ведьмы могла быть не только вредоносной, но и необходимой.

Многие исследователи обычаев восточных славян отмечают особое призвание женщин в деле колдовства, хранения ими ведовских секретов и древних верований. Е. Аничков считал, что на Руси (начиная с XI-XII вв.) «с упадком роли волхвов» выдвигается «исконная носительница тайных знаний» – женщина, «ведовство же становится семейным, домашним» [Аничков, 1914]. Действительно, даже в XIX-XX вв. в особо важных или критических случаях (при эпидемиях, падежах скота) ворожат, колдуют обычные крестьянки. При этом их облик, действия часто повторяют облик и действия ведьм: женщины в рубахах, без поясов, с распущенными волосами, на кочергах и помелах обходят, опахивают село во время эпидемий, преграждая путь болезни; или обегают дом в Чистый четверг, отгоняя нечистую силу, стараясь «оградить», сохранить в доме достаток, благополучие.

Кроме порчи погоды и скота, ведьме может приписываться порча полей, здоровья, людей. Обычно ведьма «портит» поле, делая «заломы и закрутки»: заламывая и связывая, скручивая стебли, прижимая колосья к земле, она «связывает плодородие», препятствует созреванию злаков и губит урожай. По поверьям, если ведьма делает в поле залом или прожин, пережин (прожинает полосу), то нечистая сила начинает таскать зерна с этого поля в закрома ведьмы (Яросл., Тульск., Орл.). Залом, закрутку нельзя не только вырывать, но даже трогать без риска смертельно заболеть, поэтому в Тульской, Орловской губерниях, например, их снимали кочергой или расщепленным осиновым колом. Уничтожить залом мог колдун, сжигавший его или топивший. Приглашали для этой цели и священников, служивших в поле молебны.

Давность всех этих представлений засвидетельствована памятниками древнерусской и средневековой литературы. В сборнике XV в. среди обращенных к женщинам исповедных вопросов читаем: «...испортила ли еси ниву нечью или ино что человека или скотину?»

Людей ведьма может «портить» многими способами, преследуя их в образе животных (пугая, кусая и даже заедая, съедая, «заезжая» в облике лошади), наговаривая, напуская болезни через ветер, воду, разные предметы (и даже посредством прикосновения или взгляда).

Боязнь ведовской порчи и ведьм, особенно в средневековой Руси, была сильна; во многих случаях даже духовенство, как и высшие светские власти, «слепо верили волшебству». В грамоте царя Михаила Федоровича упоминается о бабе-ведунье, которая наговаривала на хмель с целью навести на Русь «моровое поветрие» [Краинский, 1900]. Особенно опасались ведьм во время свадеб, на которые старались пригласить «сильного» колдуна-охранителя.


Ведьм, ведуний, еретиц и «баб богомерзких» судили и преследовали на Руси вплоть до XIX в., также отмеченного тяжбами между «испорченными и испортившими». Многочисленными были внесудебные расправы с заподозренными в ведовстве: испытывая, ведьм топили, а желая обезвредить, избивали и калечили. Считалось, что если наотмашь, со всей силы ударить ведьму, то она потеряет свои колдовские способности (или хотя бы их часть). Менее жестокие способы: ударить ведьму троицкой зеленью или «приколотить» ее тень гвоздями, нанести по тени удар осиновым колом, повернуть заслонку у печи, ухват и т.п.

Узнать, кто в селе ведьма, можно было в основном во время больших праздников. Крестьяне верили, что к началу праздничной пасхальной службы ведьмы обязательно приходят в церковь и даже стараются коснуться священника (вероятно, чтобы получить исходящие от него сакральные, магические силы). Поэтому, если во время пасхальной заутрени посмотреть на присутствующих в церкви через кусок дерева от гроба мертвеца, то можно увидеть ведьм с кувшинами молока на голове (Юг). Высматривали ведьм на Пасху и держа за щекой кусочек сыра, сбереженный с Чистого четверга. «Когда священник скажет: «Христос Воскрес!», все ведьмы (с дойницами на голове) повернутся задом к иконам» (Сарат.). Ведьм можно было увидеть и в доме, во дворе: если по четвергам Великого поста делать борону из осины, а в Страстную субботу спрятаться с зажженной свечой за этой бороной и ждать, то увидишь ведьму (Юг). В Сургутском крае знали такой способ переловить ведьм: надо весь пост оставлять по полену от утренней топки, а во время пасхальной заутрени затопить этими поленьями печь. Ведьмы слетятся просить огня, и, если вытащить между ними и дверью половицу, они не сумеют выйти из избы. Однако крестьяне все же боялись раздражать ведьм и старались не делать этого без крайней необходимости.

Опасные при жизни, ведьмы беспокойны, вредны и после смерти, продолжая пугать своими посещениями односельчан, родственников, а также преследовать облюбованные ими жертвы. Ведьма-покойница часто «заедает», «загрызает» людей, персонифицируя смерть, уничтожение. Умершие ведьмы мстят пытавшимся обличать их при жизни священникам, преследуют и неосторожно отвергших их любовь парней, и своих женихов: «У одного парня в чужой деревне умерла невеста, а она была ведьма. Чтобы она не замучила парня, народ посоветовал ему ходить к ней на кладбище и сидеть на кресте ее могилы три ночи, тогда она оставит его в покое и ничего не сделает ему. Парень ходил на могилу ведьмы три ночи и каждую ночь ее видел до первых петухов. Она все три ночи выходила из могилы и искала его. В первую ночь она искала его одна, во вторую ночь – со своими подругами, а в третью, чтобы отыскать его, по совету старой ведьмы они принесли с собой младенца с хвостиком, который и указал им, где парень сидит. Но, по счастью, в то время, когда младенец с хвостиком указывал на крест, где был парень, петухи прокричали – и ведьмы провалились. Младенец так и остался с протянутой рукой, и по нем нашли его родителей; а это важно, потому что с этими людьми обращаются с осторожностью и за ними наблюдают, чтобы чего скверного не сделали православным» (Тульск.).

Чтобы раз и навсегда избавиться от преследований умершей ведьмы, ее гроб и могилу «стерегли» с особыми предосторожностями. Если же ведьма продолжала «вставать» и причинять вред, могилу разрывали, а тело пробивали осиновым колом – осина традиционно почиталась оберегающим от ведьм деревом.

Вообще же, после смерти ведьмы «встают» не так часто, как покойные колдуны, и преимущественно лишь первое время после похорон.

В русских поверьях, рассказах о ведьмах XX в. колдовские превращения, полеты, поездки ведьм описываются реже, чем в XIX в., но представления об умении ведьм портить скот и людей распространены и сейчас. Ведьма, колдунья в деревне XIX-XX вв. как бы персонифицирует беды, опасности и случайности, подстерегающие и преследующие крестьян. Она почти универсальное объяснение несчастий, и в этом своем качестве даже необходима для жизни крестьянской общины.

Эльфы.


Светлые эльфы в средневековой демонологии — добрые духи воздуха, атмосферы, красивые маленькие человечки (ростом с дюйм) в шапочках из цветков, обитатели деревьев, которые, в таком случае, нельзя рубить. Они любили водить хороводы при лунном свете; музыка этих сказочных существ зачаровывала слушателей. Миром светлых эльфов был Апьвхейм. Светлые эльфы занимались прядением и ткачеством, их нитки — летающая паутина; они имели своих королей, вели войны и т. п.

Темные эльфы — гномы, подземные кузнецы, хранящие в недрах гор сокровища. В средневековой демонологии эльфами иногда называли низших духов природных стихий: саламандр (духов огня), сильфов (духов воздуха), ундин (духов воды), гномов (духов земли). Миром темных эльфов был Свартальвхейм.



Говорят, что где-то в океане есть волшебный остров, куда они переселились, но туда нет дороги для людей. На этом острове среди вечно цветущих садов стоят их замки. Здесь альвов никто не беспокоит, они питаются фруктами, поют песни и никогда не старятся.

Об их облике мало что известно, кроме того, что они маленького роста и предвещают беду. Они похищают скот и детей, а также горазды на мелкие пакости. В Англии называли «локоном эльфа» клок спутавшихся волос, считая, что это проказа эльфов. В одном англосаксонском заговоре, относящемся, по всем данным, к эпохе язычества, им приписывают коварную привычку метать издали крошечные железные стрелки, которые пронзают кожу, не оставив следа, и причиняют внезапные мучительные колики. На немецком кошмар называется «Аlр»; этимологи возводят это слово к эльфу, ибо в средние века было распространено поверье, что эльфы давят на грудь спящих и внушают им дурные сны.
Эльфы, они же остроухие, они же Перворожденные, они же Дивный народ, они же мудрейшие из живущих. Этот список можно продолжать очень долго, ведь каждый автор фэнтези, который упоминает в своих книгах об этой расе, дает им свое собственное название (или самоназвание) и добавляет к их уже известному облику что-то оригинальное.

Внешность у эльфов остается такая же, как и у их старших братьев из скандинавской мифологии. Они совершенны и ликом, и телом. Некрасивых эльфов не бывает, потому как они были созданы совершенными и без изъянов. Эльфийские глаза — большие, всегда чистых цветов, обычно серые и голубые (небесные), но не зеленые.

Еще одна особенность внешности — это их уши. В отличие от людских, они немного длиннее и заострены сверху, по форме напоминая лист. Черты лица, в отличие от человеческих черт, более утонченные. На лице эльфов не растут волосы — вы не встретите фраз “у этого эльфа была шикарная борода” или “лицо эльфа покрывала трехнедельная щетина”.

Эльфы Толкина очень тесно связаны с окружающим миром: пока он существует, будут существовать и они. Высказывание “умер своей смертью” не может быть применено к эльфу, потому что умереть без посторонней помощи он не может. Но даже если его жизнь прервется (например, эльф погибнет в битве), то по прошествии некоторого времени их феа (душа) возвращается в мир в другом теле.


В истории Арды известно и несколько случаев добровольного ухода эльфов из жизни путем так называемого “вечного сна”. Причина сна кроется в том, что душа эльфа устает жить в этом мире и жаждет покоя. Во время сна тело остается нетронутым, а организм продолжает функционировать (присутствуют пульс и дыхание), но в нем нет души, которая уходит в Чертоги Мандоса, где души находят покой и исцеление. По прошествии некоторого времени души по собственному желанию покидают чертоги и возрождаются в новых телах.

Более всего эльфы ценят красоту внешнюю и внутреннюю, в любой форме ее проявления, будь то красота соплеменника или изделия. Красота воспевается ими в песнях. Среди эльфов много бардов и поэтов, а профессия менестреля — одна из самых уважаемых в их обществе (одной из причин всеобщего уважения является то, что пение айнуров послужило толчком к возникновению вселенной).

Из-за того, что срок жизни эльфов не ограничен, они достигли совершенства во всех искусствах, уступая только гномам — в обработке металлов. В остальном же, они преуспели больше других народов. Среди наиболее часто упоминающихся достижений эльфийской культуры — скульптура, архитектура, кораблестроение, обработка драгоценных камней, разведка, военное дело. Говоря о последнем, отметим, что, вопреки бытующему мнению, эльфы не отдавали предпочтения какому-либо виду оружия, владея всеми видами одинаково хорошо.



Среди прочих умений эльфов есть и такое, которое некоторые несведущие люди называют магией. На самом деле суть этого умения заключается в том, что эльфы могут общаться без слов, образами. Называется это искусство осанве, большинству не эльфов оно не доступно, хотя случались и исключения.

Эльфы обладают уникальными талантами. Они умеют исполнять волшебные мелодии, устоять перед которыми не может ни одно человеческое сердце, а некоторые из этих мелодий обладают такой силой, что заставляют плясать всех живых существ даже против их собственной воли. В некоторых преданиях в такую колдовскую пляску пускаются даже вещи. Эльфы могут так же петь чарующими голосами, являются удивительно искусными мастерами в кузнечном или другом ремесле. Их женщины ловко владеют веретеном, и нет равных эльфам в искусстве танца. Эти существа знают тайны природы и обладают волшебными силами.

Из-за непредсказуемости эльфов люди старались избегать встречи с ними, ведь своим по-детски невинным озорством они могут причинить много бед. Их легко разозлить, они злопамятны, и, в то же время, эльфы могут быть преданы тем, кто помог им однажды. Как сама природа не различает добра и зла, как сама она содержит в себе чистую жизнь и естество, свободное от любых полярностей, так и эльфы, повинуясь порыву, способны творить и зло и добро, причинять вред и приносить благо. Известно много историй, в которых эльфы ослепляли тех, кто видел их, или в которых они приносили людям несчастья. Во время свадьбы, например, предпринимаются всяческие суеверные меры предосторожности: люди опасаются зависти эльфов. Но, в то же время, в других историях эльфы помогают людям или щедро вознаграждают их за оказанную помощь. Также существует обряд возведения эльфийских алтарей, для того чтобы ускорить выздоровление больного человека.

Кроме плутовского начала, много бед людям доставляла и околдовывающая сила красоты этих природных духов. Существует немало историй о том, как эльфийские девы уводили в свои чертоги молодых женихов, едущих к невестам. Если же юноша противился чарам женского духа, то по возвращению домой его постигала болезнь и даже смерть, которая забирала не только его жизнь, но и жизнь невесты или родственников. В этом проявлялась мстительная натура природных духов. Люди, попадающие в эльфийский мир, забывают обо всем. Жизнь там течет размеренно, в полной гармонии с природой и изобилии, там страна вечной юности, весны, беззаботности и беспамятства. Если кому-то и удавалось опомниться и вернуться из колдовского мира, то человек обнаруживал, что все, кого он знал, или сильно состарились или вообще умерли.
Если кому-то приходилось вступать в сказочную страну, чтобы вызволить из нее околдованного человека, то главный совет был: не есть и не пить в той стране ничего, иначе герой сам забудет о доме и своей цели. Также, если эльфы предлагают на выбор любой дар, то следует выбирать самый бесполезный хлам, так как в стране вечной юности все искажено, и по возвращении домой эльфийское золото станет мусором, вроде черепков, а то, что казалось хламом, окажется настоящим сокровищем.



Не всегда эльфы уводили людей насильно или с помощью колдовства в свой мир. Случалось, что, влюбляясь в человека, потусторонние существа оставались в этом мире.

Рожденные от брака человека и эльфа, полуэльфы обычно сильно похожи на своих эльфийских родителей и наследуют от них высокий интеллект и ловкость. Правда все эти качества проявляются в них меньше чем у родителей. Они красивы, обычно с выраженными чертами эльфов, свободно общаются с обеими расами (люди и эльфы), обычно живут около 150 лет. В основном, у полуэльфа есть такие качества, как
любознательность, изобретательность, честолюбие его человеческих предков, и утонченные чувства, любовь к природе, художественный вкус его эльфийских предков.

Эльфы легко переносят знойную и холодную погоду, привычны к долгим переходам и голоду.



На войне проявляют изрядную отвагу и стойкость. В дружбе эльфы верны до смерти.

Также верно они относятся к клятвам и обещаниям. Бывало, что на исполнение клятвы у эльфа уходили тысячелетия, но клятву все равно он выполнял. В браке эльфы моногамны и верны, следовательно у них не происходит разводов. Женщины имеют равные права с мужчинами, допущены на советы и принимают участие в управлении государством. Рождение в семье единственного ребенка зачастую предполагает его избранность судьбой на героические или злодейские поступки. Эльфийские народности (особенно лесные эльфы) владеют технологией обработки металлов, ткачеством, плотницким делом.

Весьма уважаемы в среде эльфов сказатели и певцы. Музыкальные инструменты у них в основном струнные – арфы, из духовых предпочитают флейты. В песнях обычно восхваляют богов и доблесть предков.

Скорее всего именно эльфы первыми постигли знание рун.

Из предметов роскоши эльфы ценят ювелирные украшения, ценное оружие.



В древности эльфы жили родами и управлялись старейшинами. В те времена не было
нужды в твердой власти и подчинении ей. Разумных существ не было вовсе, а дикие звери
были не опасны, так как многие эльфы владели их языком. Жизнь они вели беззаботную.
Более жесткие формы правление приняло позже, с возникновением опасностей в лице
враждебной природы и разумных врагов.



Подводя черту под рассказом об эльфах мира Арды, приведем сжатое описание толкиновского эльфа. Он высок ростом, изящен, с утонченными чертами лица, большими глазами и остроконечными ушами. Он совершенен внешне и мудр внутренне, он живет вечно и вечно же стремится украсить мир своими творениями, из-за красоты которых нередко проявляет чрезмерную гордость или зависть. В то же время эльф не нарушает законов чести или приличия, если только ему не препятствует что-либо (например, клятва), что для него важнее всех законов, вместе взятых.

Баба Яга.
Происхождение образа.

В древности умерших хоронили в домовинах — домиках, расположенных над землей на очень высоких пнях с выглядывающими из-под земли корнями, похожими на куриные ноги. Домовины ставились таким образом, чтобы отверстие в них было обращено в противоположную от поселения сторону, к лесу. Покойников хоронили ногами к выходу, и, если заглянуть в домовину, можно было увидеть только их ноги, — отсюда и произошло выражение «Баба-Яга костяная нога».



В народной памяти остались лишь божества низшего порядка, т. н. хтонические существа, к которым принадлежит и Баба-Яга. Двойственная природа Бабы-Яги в фольклоре связана, во-первых, с образом хозяйки леса, которую надо задобрить, во-вторых, с образом злобного существа, сажающего детей на лопату, чтобы зажарить.

Образ Бабы-Яги связан с легендами о переходе героя в потусторонний мир (Тридесятое царство). В этих легендах Баба-Яга, стоящая на границе миров (костяная нога) служит проводником, позволяющим герою проникнуть в мир мертвых, благодаря совершению определенных ритуалов.

Еще одним прототипом Бабы-Яги могли послужить ведуньи и знахарки, которые жили вдали от поселений в глубине леса. Там они собирали различные коренья и травы, сушили их и делали различные настойки, в случае необходимости помогали жителям деревень. Но отношение к ним было неоднозначным: многие считали их соратниками нечистой силы, так как живя в лесу они не могли не общаться с нечистой силой. Так как в основном это были нелюдимые женщины, то однозначного представления о них не было.

Бабу-ягу (польскую Ендзу, чешскую Ежибабу) принято считать страшилищем, верить в которое пристало лишь малым детям. Но еще полтора века назад в Белоруссии в нее — страшную богиню смерти, губящую тела и души людей,— верили и взрослые. И богиня эта — одна из древнейших. Этнографы установили ее связь с первобытным обрядом инициации, справлявшимся еще в палеолите и известным у самых отсталых народов мира (австралийцев).

Для посвящения в полноправные члены племени подростки должны были пройти особые, порой тяжелые, обряды — испытания. Исполнялись они в пещере или в глухом лесу, близ одинокой хижины, и распоряжалась ими старая женщина — жрица. Самое страшное испытание состояло в инсценировке «пожирания» испытуемых чудовищем и их последующего «воскресения». Во всяком случае, они должны были «умереть», побывать в потустороннем мире и «воскреснуть».

Все вокруг Бабы-яги дышит смертью и ужасом. Засовом в ее избе служит человеческая нога, запорами — руки, замком — зубастая пасть. Тын у нее — из костей, а на них — черепа с пылающими глазницами. Она жарит и ест людей, особенно детей, при этом печь лижет языком, а угли выгребает ногами. Изба ее покрыта блином, подперта пирогом, но это — символы не изобилия, а смерти (поминальная еда).

По белорусским поверьям, Яга летает в железной ступе с огненной метлой. Где она несется — бушует ветер, стонет земля, воют звери, прячется скот.

Яга — могущественная колдунья. Служат ей, как и ведьмам, черти, вороны, черные коты, змеи, жабы. Она оборачивается змеей, кобылой, деревом, вихрем и т.д.; не может лишь одного — принять сколько-нибудь нормальный человеческий облик.

Обитает Яга в глухом лесу или подземном мире. Она и есть хозяйка подземного ада: «Ты хочешь идти в пекло? Я — Ежи-ба-ба»,— говорит Яга в словацкой сказке. Лес для земледельца (в отличие от охотника) — недоброе место, полное всякой нечисти, тот же потусторонний мир, а знаменитая избушка на курьих ножках — как бы проходная в этот мир, потому и нельзя в нее войти, пока она не повернется к лесу задом.

Как жительница или страж иного мира, мира мертвых, Баба - Яга сама похищает людей (особенно детей) и питается их мясом. По представлениям белорусов Смерть передает души усопших Бабе-Яге, вместе с которой она разъезжает по белу свету. Баба-Яга, по некоторым представлениям, и подвластные ей ведьмы могут питаться душами покойников и оттого становятся такими же легкими, как сами эти души.

Баба-Яга оказывается и «главной ведьмой» (и в этом качестве дублируется, имеет сестер, повелевающих силам природы и циклами смены дня и ночи). Она летает на железной ступе и когда колотит по ступе пестом, то случается гром и гроза. Баба-Яга связана с братьями - Ветрами, которыми повелевает. Так ее представляют как древнее женское грозовое божество. Это ее ипостась Яги-воительницы, и много позже принятия христианства, появляющаяся в сказках.

Следы за собой Баба-Яга заметает метлой, уже как все ведьмы. Она также связана с печью, самым главным предметом женской домашней магии в деревне (а в до-петровской Руси и в городе). Баба-Яга также пряха; она прядет нити, ткет холсты и гоняется иногда за своими жертвами с железным гребнем. Пряжа ее - знак власти над судьбами людей. Она дает герою сказки клубок волшебной нити, который приводит его туда, куда судьба велит.

В быличках и бывальшинах, а также поверий 19-20 вв. Баба-Яга существо не сказочное, а мифически-реальное. Она живет с дочерью Маринкой (известные легенды и былины о ведьме-Маринке, соблазнявшей Добрыню и др.) на болоте, в лесу, то есть в малодоступном месте. Они живут в доме на куриных ножках или на веретенной пятке. Одежда на Бабе-Яге белая или такая «как на ели кожа». На голове - повойник. В доме она прядет. Вне дома она быстро бегает, помогая себе помелом.



Ягой-бабой, егибовой, егибицей называли в некоторых районах России в 19 веке именовали колдуний. В.Я. Пропп полагает, что даже не с приходом христианства, а еще с переходом к земледелию и земледельческой религии лесные божества становятся «нечистью», враждебными людям божествами. Так, хозяйка зверей превратилась в ведьму, пожирающую детей. И эта теория кажется очень близкой к правде.

Действительно, в земледельческих культах, грозовым божеством обычно является бог-мужчина, дающий дождь изнуренной жарой и засухой земле. Баба-Яга, как грозовое божество, связана скорее с ветром, гнущим деревья к земле и грохотом. Она никак не связана с плодородием земли. Ведь для леса гроза это ветер, грохот и молнии, иногда попадающие и сжигающие деревья.

Словарь о Бабе-яге.

«На печи, на девятом кирпичи лежит баба-яга, костяная нога, нос в потолок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку замотаны, сама зубы точит» [Афанасьев, 1957]; «Баба-яга, костяная нога, в ступе едет, пестом упирается, помелом след заметает» [Даль, 1882]; «Баба-яга их напоила, накормила, в баню сводила» [Афанасьев, 1957]; «Во ржи, говорят, тоже баба-яга бегала, волоса у нее распущены» (Печ.).

В. Даль пишет, что яга – «род ведьмы или злой дух под личиною безобразной старухи». «Кости у нее местами выходят наружу из-под тела; сосцы висят ниже пояса; она ездит за человечьим мясом, похищает детей, ступа ее железная, везут ее черти; под поездом этим страшная буря, все стонет, скот ревет, бывает мор и падеж: кто видит ягу, становится нем» [Даль, 1882].

Яга живет «в глухом лесу, вне обычной сферы жизни человека; ее вид и положение в избушке противоестественны: «ноги на порожке, губы на сошке, руки из угла в угол, нос в потолок»... руками она «в печку садит вместо лопаты, ногами уголье выгребает, языком печку лижет»« [Черепанова, 1983]. Яга может быть слепой на один глаз. Она оборачивается змеихой, кобылой, коровой, деревом, различными предметами.

О бабе-яге, отталкивающего вида лесном божестве, колдунье, которая обладает многообразной властью, повествуют в основном сказки. Анализу этого образа посвящено много исследований, в том числе фундаментальные труды А.А. Потебни [Потебня, 1865] и В.Я.Проппа [Пропп, 1986]. В.Я. Пропп считает образ бабы-яги трансформацией образа архаического божества, некогда главенствовавшего в обрядах инициации, посвящения (первоначально, возможно, такое божество имело облик женщины-животного) [Пропп, 1986].

Особое внимание привлекает костеногость, одноногость бабы-яги, связываемая с ее некогда звероподобным или змееподобным обликом: «Культ змей как существ, сопричастных к стране мертвых, начинается, по-видимому, уже в палеолите. В палеолите известны изображения змей, олицетворяющих преисподнюю. К этой эпохе относится возникновение образа смешанной природы: верхняя часть фигуры от человека, нижняя от змеи или, может быть, червя» [Лаушкин, 1970]. По мнению К.Д. Лаушкина, считающего бабу-ягу богиней смерти, одноногие существа в мифологиях многих народов так или иначе связаны с образом змеи (возможное развитие представлений о подобных существах: змея – человек со змеиным хвостом – одноногий человек – хромой и т.п.). В.Я.Пропп отмечает, что «Яга, как правило, не ходит, а летает, подобно мифическому змею, дракону». «Как известно, общерусское «змея» не является исконным названием этого пресмыкающегося, а возникло как табу по связи со словом земля – «ползающая по земле», – пишет О.А.Черепанова, высказывая предположение, что исконным, не установленным пока названием змеи могло быть яга [Черепанова, 1983].

Один из возможных отголосков давних представлений о таком змееподобном божестве – прослеживаемый в верованиях крестьян ряда губерний России образ огромной лесной (белой) или полевой змеи, которая властна над скотом, может наделить всеведением и т.п.

В русских сказках яга-баба охраняет вход в иной мир, в царство мертвых, одновременно она мать и «хозяйка» зверей: «...смерть на некоторой стадии мыслится как превращение в животных. Но так как смерть есть превращение в животных, то именно хозяин животных охраняет вход в царство мертвых (то есть в царство животных) и дает превращение, а тем самым власть над животными, а в более позднем осмыслении дарит волшебное животное» [Пропп, 1986].

Образ бабы-яги в сказках слагается из разных деталей. По мнению В. Я. Проппа, «сказка знает три разные формы яги». Это, во-первых, «яга-дарительница, к которой приходит герой. Она выспрашивает героя (или героиню), вручает коня, богатые дары и т.п. Второй тип – яга-похитительница, уносящая детей, которых она пытается изжарить (затем следует бегство и спасение). Третий тип – яга-воительница, прилетающая к героям в избушку, вырезающая у них из спины ремень и т.п. В.Я. Пропп считает образы яги-похитительницы и яги-дарительницы состоящими в теснейшем историческом родстве, связанными с комплексом посвящения и представлениями о прибытии человека в царство мертвых. Он полагает, что некогда существовавший обряд посвящения превращение отразился в сюжетах сказок.

В сказочных сюжетах яга-баба – своеобразный проводник в иной мир; она испытывает героев, нередко помогает тем, кто эти испытания выдерживает.

Для бытующих поверий XIX-XX вв. «сказочный» образ яги-бабы не характерен; лишь иногда о бабе-яге повествуют как о существе относительно реальном.

Так, крестьяне Ярославской губернии рассказывают, что баба-яга живет с дочерью Маринкой в болоте, в лесу (в доме на куриных ножках, на веретенной пятке). Она мохнатая, косматая. Одежда на бабе-яге белая или «как на ели кожа», на голове повойник. В доме она «прядет, сидя на брусу». Баба-яга стремительно бегает и при этом «помелом себя бьет, чтобы шибче бежать».

В таком облике бабы-яги проглядывают черты лесного, а также стихийного, летающего божества, духа. Она напоминает и обитающих в избе, «прядущих судьбы» кикимору, суседку, доминушку; напоминает и ведьму.

По-видимому, трансформировавшиеся в сказочном образе бабы-яги представления о древнем, наделенном универсальной властью божестве отразились в обликах и целого ряда более «специализированных» мифологических персонажей, вера в реальность которых сохранилась в XIX в.

Ягой-бабой (егибовой, егибицей) крестьяне некоторых районов России именовали во многом сходную с ягой по облику и «занятиям» ведьму, колдунью.

С проявлением земледелия и земледельческой религии вся «лесная» религия превращается в сплошную нечисть, великий маг – в злого колдуна, мать и хозяйка зверей – в ведьму, затаскивающую детей на вовсе не символическое пожирание» [Пропп, 1986].

И у бабы-яги и у ведьмы длинные, косматые волосы; колдунья, ведьма, как яга, может быстро перемещаться, летать на помеле, ухвате; подобно бабе-яге, ведьма связана с очагом, печью, часто колдует возле печи, на печном шестке; она наделена способностью оборачиваться в птиц, животных, сама оборачивает людей, может испортить их, лишить жизни и т.п.

В ряде районов России ягой-бабой (подчеркивая необычность, загадочность, отталкивающий облик такого существа) именуют лешачиху, полудницу: «Яга-баба – лешачиха» (Арх.); «Во ржи, говорят, тоже баба-яга бегала, волоса у нее распущены» (Печ.).

Лярвы.
Их иногда называют "бесами", "духами", "одержимостью", "болезнями", "паразитами", "подселенцами". Вполне возможно, что лично у Вас существует свое собственное слово для обозначения лярв. Тем не менее полезно было бы сначала сформулировать, что же именно будет подразумеваться под "лярвой" здесь и ниже.
Лярва - энергоформа, существующая на/в биополе человека. В отношении к энергообмену лярва-рецепиент. Существование лярвы напрямую зависит от донора, состояния его физического тела, а также тонких тел. Поэтому лярва, как правило, заинтересована в жизни донора. Тем не менее, лярва часто (если не всегда) становится причиной угасания и гибели человека, так как она растет с течением времени, внедряясь все глубже в тонкие тела человека и в физическое тело. По мере роста лярвы увеличивается ее потребность в энергии, в результате чего носитель оказывается истощен.

Иногда лярва покидает его до смерти, но большинство лярв стремятся получить всю возможную энергию.

Лярву вернее всего представлять шариком энергии, сгустком. Видящие могут опознать ее по темному (или необычного, неестественного цвета) пятну в ауре.



От лярвы.
Если при порче напускают на человека «лярву», то человек изводится. Лярва его ест, говорят про таких.

Нужно пойти в баню первым, достать из поддувала первую золу, сесть перед печью голышом и делать начет:

Поешь, лярва, золы, поточи зуб. В мертвом лесу стоит дуб, повесь на него петлю, я тебе отходную спою. Поминаю тебя золой, сажей печной. Иди, дым, туда, откуда пришла беда. Тебе на том суку быть, а мне, слава Богу, жить. Ключ, замок, язык. Аминь, аминь, аминь.

После этого вымойтесь и уходите. Одного раза бывает достаточно, чтоб скинуть с себя лярву и отвязаться от нее. Вообще, следует сделать себе оберег от напущения лярвы.



Оберег от напущения лярвы.
Делают его раз в год, 4 января. Читают «Отче наш»:

Отче наш, иже еси на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да буде воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.

Затем:

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Господня неделя, Господен час и получас, и минута, и во всякий миг. Сохрани, Господи, от всякого зла и помилуй меня от войска дьявола, его лярв. Твой щит, моя крепость. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Читают стоя, лицом на восток, так, чтобы в доме не было людей. Следует быть раздетым, каким пришел в этот мир. Не хвастать знакомым, что поставили оберег.



Уничтожение лярв.

Многие знают, что означает слово — инвольтирование. Для тех, кто не знает, или не совсем понимает это слово, я поясню, что инвольтирование проводят для уничтожения человека посредством колдовства. Поэтому не имеет никакого значения, где находится субъект, которого колдун решил приговорить к смер­ти через инвольтирование.

Достаточно иметь представление о том, кого нуж­но убить, знать его цвет волос, имя, возраст, и уж совсем замечательно, если колдун имеет волосы, ногти или хотя бы кусочек ткани от одежды приговоренно­го. Для изготовления вольта (сокращенное название макета приговоренного) замешивается колдовское тело (из глины, теста или воска).

Вылепливается фигурка, в которую закладывают что-нибудь от того человека, для кого делается этот вольт. Затем фигурку сбрызги­вают святой водой, произносят молитву, которую…. После этого фигурка (вольт) нарекается именем объекта уничто­жения. Над этой фигуркой ровно в полночь произно­сят заклинание из слов, которые называются лярвы. Каждое слово в заклинании (лярва) одушевлялось своим именем и интонацией. Лярвы направлялись по астралу к тому, кому они были предназначены. Лярвы искали и находили того, ради кого их выпустили на свет. Они окружали человека и неотступно следовали за ним, строили козни, используя все для поставленной им цели. Чары, наведенные колдуном, не давали им дре­мать и забыть об удобном случае, который бы унич­тожил того, чье тело скопировано фигуркой. Чем чаще колдун будет брать в руки изготовленный вольт (фи­гурку), чем сильнее будет ее раскачивать и трясти, тем злобнее становятся выпущенные им на свет лярвы. Рано или поздно объект (человек) погибает от несчаст­ного случая или внезапной болезни.

То же самое получается и при напущенной порче. Лярвы изматывают, изводят человека, на которого была наслана порча. Все зависит от того, какая порча наведена.

Сегодня я научу вас, как сгоняют (уничтожают) лярв с человека. К моему сожалению, не все мастера умеют это делать. Мало снимать и отчитывать порчу с человека, нужно добиться того, чтобы лярвы оставили несчастного в покое. Но и это еще не все! Вы должны знать и понимать, что такое обратный удар.

При инвольтировании вместе с лярвами в челове­ка устремляется астральная молния. И если человек не защищен оберегом, талисманом и т. д., то его тело поглощает в себя астральную молнию вместе с лярвами. Если же срабатывает оберег, то происходит обратный удар, т. е. астральная молния (но без лярв) возвращается на­зад к колдуну. Он тоже защищается, отражая ее от себя, но уже своей обережной защитой. Это я говорю к тому, что, когда вы будете изводить лярв, не забы­вайте защитить себя оберегом.

Итак, как излечить человека от напущенных лярв.

В полнолуние лярвы крепки и их чрезвычайно труд­но извести. Вероятно, многие из вас слышали о том, что ухудшение самочувствия у испорченного челове­ка происходит именно на полной Луне, т. е. во время календарного полнолуния. Лярвы очень активны и изводят человека, питаясь его флюистикой. Вот поче­му грамотные мастера стремятся производить работу по снятию порч и уничтожению лярв при убыльной Луне.

Вывод: лярвы менее активны и с ними легче бо­роться (уничтожать) в то время, когда Луна убывает.

Итак, дождитесь убыльной Луны. Начертите на полу или на земле три круга. В круге первом (дальнем от центра) через одинаковый промежуток напишите 12 названий месяцев (январь, февраль и т. д.). Под каждым месяцем напишите 12 имен учеников Христа. Первое имя — Андрей, потому что Христос позвал его за собой первым (Андрей Первозванный). Имена две­надцати святых вы должны написать во втором круге, под названием каждого месяца. Когда вы напишете все 12 месяцев и 12 имен (13-й Иуда, его имя не пишут), встаньте посреди круга, не задевая 12 зажженных све­чей, которые поставьте рядом с именами святых. Одежда мастера должна быть свободной от булавок и т. д. Во­лосы распущены по спине. На руках не должно быть никакого металла. Украшения вообще во время сеан­сов не надеваются. Если мастер опытный, вы никогда не увидите на нем никаких безделушек, коими обве­шивают себя лжемастера для антуража. Это не что иное, как обычный трюк, чтобы удивить пациента, пустить пыль в глаза. Меня крайне удивляет, когда я вижу на лбу и чуть ли не до плечей массу металла и украше­ний. Красота должна состоять в вашем труде, Бог укра­сит вас Своей славой, если вы ее заслужите перед людьми и перед Богом.

Я не призываю начинающих мастеров лишать себя украшений по праздникам (если вы их любите), но нельзя напяливать на себя то, что может поглотить в себя (металл) астральную молнию при работе. А ме­талл тянет на себя все, что находится между нашими мирами.

Вернемся к работе. Вы встали в круг, руки опущены, глаза закрыты. Медленно, но внятно говорите зак­линание:

Я (имя) заклинаю вас, лярвы, именем Бога Вечного и Живого, именами Его учеников, всеми ангелами и всеми святыми, молоком вскормившей Человекобога, выйдите и пойдите вон из рабы Божией (имя). Кадос! Кадос! Кадос! Эсшерси! Эсшерси! Эсшерси! Садаи! Садаи! Садаи! Вы все — ангелы четвертого легиона, стоявшего у дверей Храма Господня. Властью, данной вам от Господа Бога, идите и прогоните всех лярв из рабы Божией (имя), и пусть они никогда не вернутся в ее тело! Аминь.

Как только свечи догорят, мастер, изгоняющий лярв, может покинуть магический круг.

Напоминаю, что перед обрядом мастер делает для себя специаль­ный оберег.

Русалки.
«И все у нас мама говорила, что на этом плоту часто видели русалок» (Новг.); «Русалки заголосили и убежали в лес» (Калуж.); «Три девицы с косами, так это кто? – Так это русалки назывались, русалки» (Новг.); «И вот она только заснула – и вдруг открывается, открывается дверь. Из двери выходят русалки» (Мурм.); «Девка стала бабой ходить. Это русалка была» (Арх.); «Не все то русалка, что в воду ныряет» [Даль, 1882].

Образ русалки в народных поверьях XIX–XX вв. сложный, контаминационный: «Он уже на русской почве воспринял в себя некоторые черты с разных сторон, – считал Д. К. Зеленин. – В образе русалок отразились свойства и признаки некоторых духов местных – полудниц, леших, водяных; сказалось влияние древнегреческих сирен» [Зеленин, 1916]. Благодаря тому, что русалка стала героиней ряда литературных произведений XIX в., ее образ обогатился «книжными» чертами дивно прекрасных и чарующих, роковых существ, о которых повествовали так: «В глубокую полночь, при лунном сиянии, всплывали на поверхность озера красивые нагие девы с распущенными длинными волосами и с хохотом плескались водою» (Сарат.).



Однако в народных верованиях русалка порою страшна, неприглядна. Облик «страшной» русалки особенно характерен для поверий северной, северо-восточной России, но отмечен и в верованиях центральных районов, в Поволжье, а также в Сибири; здесь русалка часто смешивается с водянихой, водяной чертовкой, лешачихой: водяная чертовка – с отвисшими грудями и длинными волосами (Нижегор.); русалка – косматая, с огромными грудями (Влад.). Так же описывали русалку-шишигу и пермяки. В Астраханской губернии считали, что русалка безобразна и космата, а в Саратовской представляли ее лохматой, горбатой, с большим брюхом, острыми когтями и железным крючком, которым она ловит людей. Волосы русалок, по поверьям, могут быть зелеными (Арх., Волог., Ворон.).



В Архангельских землях русалку иногда именуют лешухой, лесачихой (и наоборот); «русалка – нагая женщина с большими грудями, – считали в Вятской губернии, – живет в лесу, бежит, так на лошади не догонишь». В поверьях Орловщины русалка – голая простоволосая баба; русалка – растрепанная обнаженная женщина (Калуж.). Такая русалка – и водяной, и лесной дух, хотя чаще ее видят все же у воды. По поверьям, которые были распространены в Рязанской, Тульской, Калужской и ряда других губерний, русалки «живут в воде, в лесу и в поле». «Между лесными и водяными русалками у нас не делается различия ни во внешнем виде, ни в занятиях их» [Померанцева, 1975].

Согласно распространенным представлениям, с середины весны и летом русалки могут обитать в полях (во ржи, в коноплях), появляться в огородах (Тамб.); их видят у бань и даже в банях, в овинах (Новг., Яросл., Нижегор.); они приходят к избам, стучатся в дома (Новг., Мурм.).

В облике русалок проглядывают и черты покойников, главным образом девушек, женщин, детей, утонувших или погибших, умерших некрещеными, а также проклятых. В Орловской губернии русалок считали деревенскими девушками, пропавшими куда-то без вести из-за проклятия своих матерей; в Калужской губернии полагали, что в облике русалок продолжают «жить» на земле самоубийцы, утопленницы. Эти русалки, в общем, похожи на обычных людей, но они бледны, «прозрачны», с неприбранными волосами, в просторных белых рубахах без поясов или вовсе лишены одежды. По поверьям Смоленщины, таких обнаженных женщин и детей можно увидеть в лесу во время Троицы; во избежание несчастий необходимо бросить им платок или что-то из одежды.

Е.Г. Кагаров отмечал распространенность веры в неприкаянных «русалочьих детей», нагих и вечно плачущих. В Троицкую субботу они бегают по ржаному полю и поют:

«Бух, бух, Соломенный дух, Мене мати породила, Некрещену положила».

Если при звуке их песни приговорить: «Крещаю тебя, Иван да Марья, во имя Отца и Сына и Святого Духа», то дети русалки, не достигшие еще семилетнего возраста, возносятся на небо, как бы восприняв настоящее крещение [Кагаров, 1918].

Интересно, что в характеристике русалки, особенно смешиваемой с проклятой, полуверицей, может присутствовать красный цвет: она вся красная (Онеж.); одета в красный сарафан (Арх.); в красное платье (Печ.); в красную рубаху (Костр.); у нее красные зубы (Арх.) [Черепанова, 1983].

Вопреки распространенному современному мнению, рисующему русалку «обнаженной женщиной с рыбьим хвостом», о рыбьем хвосте русалки в традиционных русских поверьях упоминается редко; в ряде районов России подобные существа именуются фараонками. Это название «объясняется апокрифической легендой о превращении преследователей Моисея [фараонова войска] в водяных и русалок» [Померанцева, 1975], поэтому под названием «фараонки» подразумеваются существа, представления о которых носят несколько «книжный» характер.

По поверьям, русалка может оборачиваться возом сена, красной коровой, конем, теленком, собакой, мышью, птицей, зайцем [Виноградова, 1986], однако она существо, в общем, к метаморфозам не склонное. Нередко облик русалки напоминает облик лошади: у нее «волосы, как конский хвост» (Сургут.); «она бегает быстрее лошади» (Вятск.); «ржет» (Яросл.); облик русалки и прямо соотносится с обликом лошади, особенно в весенне-летних календарных обрядах, где ее может изображать лошадиное чучело, лошадиная голова (Астр., Симб., Сарат., Нижегор., Пенз.).

Появляются русалки и в одиночку, и группами. Иногда русалками именуют жен водяных или леших, но, очевидно, русалки исконно «самостоятельные» существа, не объединяющиеся в семьи.

Рассказы о русалках, как правило, коротки, односложны. Чаще всего они описывают встречи с русалками у воды, в лесу, в поле.

Традиционное занятие появляющейся у воды русалки – расчесывание волос; завидев человека, расчесывающая волосы русалка скрывается в воде; иногда, по рассказам, русалка моется, сидя на камне: «И вот русалки эти мылися – тоже видели их... Чудилось, мол, вот русалки сидят на камне – волоса распущенные, и моются на этом камне» (Новг.).


Расчесывание волос – колдовское действие. Традиционно считалось, что длинные, густые волосы обладающих сверхъестественными способностями существ могут испускать особые, колдовские влияния. Расчесывание волос воздействовало на окружающий мир. Так, В. Даль сообщает, что, по поверьям, пока русалка чешет волосы, с них струится вода, затопляя все вокруг [Даль, 1880А]. Такое воззрение органично входит в круг представлений об особой власти русалок над погодой, над влагой: после Троицы русалка может насылать бурю, дождь [Кагаров, 1916]. Сам по себе гребень русалки, как и гребень водяного, – магический предмет. Среди русских крестьян были популярны рассказы о таком гребне, неосмотрительно подобранном людьми и приносящем несчастья. В повествовании, записанном на Орловщине, мужики-рыбаки матерят бабу [русалку], которая ночью чешет на камне волосы; она роняет гребень, его берут рыбаки. После этого у них путается невод и не распутывается до тех пор, пока гребень не возвращают русалке.

Нередко появление у воды расчесывающейся русалки (как и русалки, плещущейся в воде) знаменует грядущую беду: русалку видят у того места, где должен утонуть человек. В рассказе из Новгородской области русалка с длинными черными волосами сидит на камне у воды, повторяя: «Ох как долго нету!», после чего скрывается в реке; через некоторое время к реке приходит местный учитель и, решив искупаться, тонет.



По распространенным представлениям, русалки сильно плещутся перед утоплением человека (как и водяные), могут «утянуть» к себе купающегося (особенно купающегося без креста, вечером, в праздник). Тем не менее «подводное житье» русалок практически не описано; повествование из Мурманской области, упоминающее о «свадебном столе» русалок, составляет одно из исключений; в нем рыбак, плюнувший в воду, портит свадебный стол русалок и наказан за это безвременной смертью.

Русалки, появляющиеся по преимуществу в лесу и смешиваемые с лесными девками, лешухами, в верованиях ряда районов России наделяются способностью очень быстро бегать, то скрываясь от человека, то преследуя его: «Шел по лесу один мужик, а оне [русалки] за ним турятся, все голые, растрепанные»; «Едешь, особливо зимой, вдруг – сзади нагой человек бежит. Но сделать он ничего не может» (Вятск.).

По поверьям, обитающую в лесу русалку можно увидеть сидящей на дереве (при этом русалка иногда прядет или поет). Будучи и водяным, и лесным духом, она часто появляется у лесных ручьев: «Ручеек, через него жердочка лежит. На ней лохматка сидит... Я и крикнул: «Христос воскрес!» Она – бултых в воду» (Влад.).


Появляющаяся в лесной чаще «страшная» русалка редко вступает в какие-либо взаимоотношения с людьми или вредит им: обычно при встрече с человеком она тут же исчезает. Однако иногда русалки (смешиваемые в поверьях с проклятыми) не только не избегают людей, но приходят в деревни: здесь излюбленные места их обитания – бани, где, по поверьям, они могут мыться (париться), стирать или прясть (Яросл., Смол., Влад.). На Владимирщине записан рассказ о том, как русалка, «вся во льду», приходит погреться в овин. Согласно повествованию, записанному в Новгородской области, русалка уводит из бани мывшегося там мужика: «Один дядька пошел в баню мыться в двенадцать часов [ночи]. И вот он мылся, мылся, и жена у него там пошла – думает, чего его так долго нет-то. Приходит, значит, в баню, его в бане нет. Смотрит – по снегу от бани следочки. И прямо на речку... (Бани-то на горе стояли раньше, у речки). А он голый и сидит на камне... Вот она его спрашивает: «Ой! Ты чего туда забрался?» А он говорит: «Да чего-чего! Мылся, мылся, приходит ко мне русалка и говорит: «Пойдем со мной». И вот меня и привела...» Жена потом стала: «Аминь, аминь», – все раньше говорили – зааминила. А ему с этого камня никак не перебраться обратно. Туда он попал как-то, а обратно глубоко. Река большая была. И потом на веревке тащили оттуда».

По рассказу из Архангельской губернии, девка-русалка ходит к промысловику на зимовку и затем рожает от него ребенка. Когда наступает время возвращаться домой, кормщик пришедшего за промышленниками судна советует парню-промысловику уехать потихоньку: «...судно понеслось. Она [русалка] увидела, выбежала на гору, ребенка разорвала, половину себе взяла, а другу – свись на судно! Судно бы обернулось, дак она не попала – только одна капелька крови на борту. Стало судно опруживать: ну, стесали топором, оно и выпрямилось».

Такой сюжет популярен среди крестьян севера России и может относиться в разной степени к лешухе, чертовке, Это еще раз подчеркивает некоторую расплывчатость и, по-видимому, изначальную синкретичность образа русалки: в различных повествованиях ее облик оборачивается то одной, то другой из своих многочисленных сторон. В нем преобладают то черты лесного, водяного божества, то черты ставшего (обычно после безвременной смерти) лесным, водяным духом человека. Согласно поверьям многих губерний России, «русалка с крестом» (то есть надевшая крест, крещеная, как и проклятая) становится снова человеком (и на ней можно жениться).

Э. В. Померанцева отмечает, что русалки (чаще всего девушки-утопленницы, проклятые) нередко ведут себя сходно с обычными людьми: «Они не только водят хороводы, хохочут, поют, кричат, бьют в ладоши, но и катают яйца, играют пылью, празднуют свадьбы, расчесывают волосы, моют лицо, прихорашиваются, плетут венки, парятся в банях, стирают белье, прядут, воруют нитки и полотно, стерегут цветущую рожь, часто портят посевы» [Померанцева, 1975].

Тем не менее почти все такие действия русалок не просто повторяют человеческие: они особо значимы, это, как правило, магические действия.

Смысл традиционных, обыденных и одновременно магических действий русалок наиболее очевиден в связи с сезонным ритмом их жизни. Согласно распространенным представлениям, выходя из воды, русалки появляются на земле, в лесах и на полях, как правило, в период с Троицы (с семика, четверга, предшествующего Троице, с Духова дня или с последующей за Троицей недели) до начала Петрова поста или Петрова дня (12 июля). В соответствии с этими верованиями в различных районах неделя, предшествующая Троице, или следующая за ней именуется «русальной», «русальской», а начало Петрова поста – «русальским заговеньем».

В Калужской губернии полагали, что русалки становятся видимы во время недели перед Троицей, когда они веселятся и справляют свадьбы. На Орловщине считали, что русалки «завладевают лесом» на неделю начиная с Троицына дня; по поверьям Саратовской губернии, русалки появляются после Троицы и т.п.

Появляясь на земле, русалки бегают по лесам и полям, играют, раскачиваются на ветвях деревьев (их любимые деревья – береза, дуб, клен); сидя на ветвях, разматывают похищенную пряжу. Могут заманить к себе и погубить, защекотать.

Само движение русалок воздействует на землю, на растительность. В Тульской губернии, например, верили, что во время цветения хлеба русалка гуляет по ржи и там, где бегают русалки, трава и хлеб становятся гуще; рожь цветет – русалка сидит в хлебе (Орл.).

Раскачивание русалок на ветвях деревьев также, по-видимому, магическое действие, способствующее росту, созреванию: «...русалки, по-видимому, как девы плодоносной природы, главным образом жизненной влаги, покровительствуют растительности и посевам; качание – один из весьма распространенных приемов земледельческих заклинаний; недаром русские девушки «завивают венки» (т. е. связывают ветви двух соседних березок), чтобы облегчить русалкам качание на них» [Кагаров, 1918].

Очевидно, что русалки появляются на земле в период напряжения всех ее сил, во время весеннего расцвета зелени, созревания злаков; их приход в леса и на поля соотнесен с пиком проявления необходимых для наступления летнего расцвета, связанных с водой, влагой сил плодородия. Русалка – и материальное, конкретное образное воплощение силы плодородия, и сверхъестественное существо, эманирующее эту силу в своем движении, влияющее на плодородие.

Согласно общерусским поверьям, русалки, обитающие в полях, охраняют их, изгоняют и преследуют людей (особенно детей), которые вредят посевам (в таких поверьях русалка напоминает полудницу, удельницу).

Помогать весеннему расцвету земли может, по всей вероятности, и традиционное прядение лесной русалки. «Прядущими и ткущими» свой зеленый наряд представлялись земля, деревья, весна. Действия русалки, качающейся весной на ветвях деревьев и разматывающей пряжу, сходны с действиями «самопрядущихся» весны, растительности. Она словно бы разматывает, высвобождает жизненные силы (нити – волокна – стебли), создавая «основу» зеленого покрова земли.

«Высвобождает влагу» и колдовское расчесывание русалкой волос. В поверьях, в обычаях, связанных с русалками, обнаруживается и колдовство, «обратное» распусканию, расчесыванию. Это, с одной стороны, запрет вить, вязать, прясть на русальной неделе, указывающий на сакральный, определяющий бытие универсума смысл такого витья и вязания (к которому, очевидно, имеют отношение и русалки). (Ср.: если вязать веревки и бороны, овы согнутся в дугу, дети будут уродами и т.п.). С другой стороны, запрет на витье в определенные периоды года можно сопоставить с обрядовым витьем, плетением, разрешаемым именно на Троицу, когда происходит ритуальное плетение венков (завивание венков на ветвях берез, плетение девушками венков для себя). Троицкий обряд завивания березки в некоторых районах России называется «плетение косы», «завивание венков для русалок», «запирание ворот» и может быть жертвоприношением русалкам, которые, по поверьям, носят венки и раскачиваются на них (в Смоленской губернии, завив венки на Троицу, к ним старались не подходить, опасаясь встретить русалок) [Успенский, 1982]. Один из смыслов такого плетения, витья – «запирание», концентрация плодоносных сил растительности.

В период, приблизительно предшествующий жатве, русалок провожают (хоронят, изгоняют), иногда буквально возвращая породившей их воде: в некоторых районах (например, в Астраханской губернии) изображающее русалку чучело во время ее проводов топили в воде.

Если появление русалок лишь один из эпизодов праздника Троицы, то «проводы» и «похороны» целиком посвящены русалкам. По поверьям Курской губернии, в первый день Петрова поста (в свои «проводы», именуемые «перегры», «розыгры») русалки играют и расчесывают волосы; если кто работает в это время, они его защекочут.

«Обряд «похорон русалки» заключается в пародии на христианское погребение: сделанную из тряпок куклу наряжают в платье, кладут в гроб, украшают цветами и несут в торжественной процессии на берег реки, девушки наряжаются – кто священником, кто дьяконом; делают кадило из яичной скорлупы, идут со свечами из стеблей и поют: «Господи помилуй». У реки прощаются с чучелом русалки и, заколотивши гроб, привязывают к нему камень и бросают в воду».

«Обряд проводов русалки совершается следующим образом: какая-нибудь девушка с распущенными волосами и в одной рубашке, с венком на голове изображает русалку; она едет верхом на кочерге, с помелом через плечо; ее весело провожают до леса или до поля, засеянного рожью, где она и скрывается от провожающих. Последние же возвращаются назад, приговаривая: «Мы русалку проводили, можно будет везде смело ходить». Иногда роль русалки исполняет кукла или чучело» [Кагаров, 1918].

В Нижегородской губернии «проводы русалок» (русальское заговенье) соответствовали «проводам весны»: чучело, изображающее русалку, с песнями и хороводами выносили за околицу и там «разоряли». В Рязанской губернии, как и в некоторых других, чучело русалки разрывали и разбрасывали по полям, в том числе для того, чтобы сделать поля плодородней.

В некоторых местностях России русалку изображало чучело коня – «звероподобный образ русалки». (Речные духи и божества часто представляются в народной мифологии в виде коня.) «Обряд «изгнания русалок» отличается от вышеописанных лишь тем, что их «выпроваживают из деревни не с почетом, но с криком «Гони русалок!», шумом и щелканьем кнутов» [Кагаров, 1918].

Изгнание и уничтожение русалки обычно сопровождались шумом, смехом, играми, ряжением. Смысл подобного обряда неодносложен и мог иметь значение похорон отжившего свой срок духа растительности, ритуального убиения божества плодородия, очищения, изгнания нечисти [Токарев, 1957]. (Добавим, что обряды «похорон» и «проводов» охарактеризованы здесь в самых общих чертах и варьируются в разных областях России.)

Э. В. Померанцева отмечает, что в XIX и особенно в XX в. там, где еще сохранился обычай «проводов русалок», образ самой русалки, как и представления о значении обряда, часто стерт. «Проводы русалок» на Владимирщине, например, «сводятся к тому, что женщины устраивают складчину, затем ходят по селу с пением частушек, традиционных лирических и даже современных массовых песен» [Померанцева, 1975].

Стиранию исконного смысла этого обряда и образа русалки, вероятно, способствовало и то, что «проводами русалок», по обычаям целого ряда районов России, заканчивался определенный период года; «проводы» естественно переходили в сопровождаемое песнями и танцами гулянье, пережившее в XX в. веру в русалок. Е.Г. Кагаров полагает, что к русальским обрядам примкнул еще целый ряд обычаев, обрядов, связанных с магией плодородия. Как пример тому он приводит описание народной игры (Тамбовская губерния): «Молодые крестьяне, нарядившись в простыни, пускаются вдогонку за девушками и молодыми женщинами, стараясь ударить их кнутом. Женщины спрашивают: «Русалоцки, как лен?» (подразумевая, «как уродится»). Ряженые указывают на длину кнута, а бабы восклицают: «Ох, умильные русалоцки, какой хороший»«. Е.Г. Кагаров проводит параллель между действиями в этой игре и магическими действиями во время римского праздника «луперкалий»: жрецы («луперки»), также одетые определенным образом, стегали проходивших женщин ремнями, а последние верили, что эти удары приносят «благословение браку, изобилие плодов земных» [Кагаров, 1918].

Согласно поверьям, после проводов русалки покидают леса и поля, хотя крестьяне, в общем-то, смутно представляли, куда они уходят, рассказывая об этом по-разному. В Орловской губернии, например, считали, что «после семицкой недели в лесу уже не бывает русалок». Одни крестьяне полагали, что русалки поднимаются вверх и живут на облаках; другие считали, что они «скрываются под землю и спят там остальное время года»; иные думали, будто русалки переселяются в реку... Говорили еще, что русалки, «оставив лес, долго еще остаются на нивах и безмолвно катаются на волнах нив». Добавим также, что образ русалки в великорусских и особенно севернорусских поверьях раздваивается: она и существо, появляющееся на земле лишь в определенное время года, и обитающее у воды и в лесах постоянно («страшная» русалка, например, связана не столько с сезонным, сколько с суточным ритмом: видят в любое время года, но чаще в сумерках, ночью).

Сложный контаминационный образ русалки в весенне-летних календарных обрядах, видимо, все же более персонифицирует силы плодородия, природы; он словно бы проступает из воды, земли, растительности, затем в них растворяясь. Тем не менее это одна из наиболее существенных, определяющих, но не единственная сторона образа русалки. Русалки в весенне-летних календарных праздниках проявляют себя и как покойники, умершие неестественной, безвременной смертью люди, и как наделенные многообразными способностями и властью существа, божества. На последнее указывает многообразие запретов, знаменующих посвященные русалкам праздники: в это время, согласно обычаям многих районов России, стараются не купаться, не стирать, не шить, не прясть, не ткать.

Запреты прясть в «русальские» праздники подтверждают отношение русалки к прядению, ткачеству. Прядение – одно из любимых, казалось бы, бытовых занятий русалки. По поверьям, русалка не только разматывает пряжу, раскачиваясь на ветвях деревьев. Во Владимирской губернии, например, полагали, что «желание одеться заставляет их [русалок] ходить ночью в бани, где бабы иногда оставляют на гребнях мочки, чтобы напрясть себе одежды».

Во многих губерниях России русалкам оставляли жертвы, подношения: нитки, клубки, куски полотна, развешивая все это на деревьях (оговорим, что все это могло предназначаться и «русалкам – духам усопших», которые вообще любят куски одежды, особенно концы, края платья и т.д.) [Кагаров, 1918].

Во всех этих поверьях и обычаях за образом русалки-пряхи проглядывает облик божества, связанного с насущно необходимой для жизни стихией воды, покровительствующего ряду домашних работ, как и все «прядущие божества», влияющего и на судьбы людей (здесь образ русалки сближается с образами кикиморы, пустодомки). В ряде районов России ведающая судьбу человека русалка оказывается пророчицей.

В рассказе, записанном на Новгородчине, русалки (три девки с косами) появляются у дома перед бедой и настойчиво пытаются открыть дверь, «держатся за скобу»: «Дверь-та на крючки, не говорят, что «открывай!» – а скобки у двери ломали». Вскоре после посещения русалок у хозяйки дома погибает сын.

В некоторых губерниях России в «праздники русалок» нельзя было работать в поле и даже вообще работать. Так, по поверьям Саратовской губернии, русалки показываются в первый четверг после Троицы, и тогда люди не купаются и не выполняют никаких работ. В Смоленской губернии полагали, что у того, кто пашет на русальной неделе, сдохнет скот, а у того, кто сеет, побьет градом хлеб. В юго-западных районах России, начиная с Троицкой субботы не ходили по воду и не работали в поле, веря, что если кто в Духов день, когда по местным понятиям появляются русалки, занимается работой в поле, то те мешают работе и насылают на посевы несчастье. Соблюдающие этот праздник надеются, что русалки сберегут их поля от всякой беды.

Подобные поверья и запреты свидетельствуют об отношении русалок не только к воде, плодородию и прядению; от русалок могут, видимо, зависеть все сферы крестьянского хозяйства, что подтверждает их некогда существенную роль полифункциональных божеств. Память об универсальных способностях и власти русалок в поверьях XIX–XX вв. сохранилась «осколочно» и полнее всего отразилась в обычаях и обрядах, связанных с крестьянским календарем.

Многие исследователи полагают, что в весенних праздниках, посвященных русалкам, в первую очередь отразились представления о них как о заложных покойниках (об умерших неестественной смертью людях). Д. К. Зеленин считал, что «у великорусов широко распространены поминки в семик всех умерших неестественной смертью», и видел в связанных с русалками праздниках отголоски таких поминок, во время которых безвременно скончавшихся, беспокойных, опасных покойников старались почтить, помянуть, угостить, обезопасить себя от них [Зеленин, 1916]. Представления о русалках как о безвременно умерших прослеживаются и в поверьях, связанных с «русалочьими детьми», которых можно «окрестить и отпустить на небо» во время Троицы.

Оживая весною вместе со всей природой, безвременно умершие, погибшие девушки, женщины, дети наполняют, по поверьям, леса, кричат, хохочут, играют, водят хороводы. В это время они опасны для людей, особенно для тех, кто ведет себя неосмотрительно, приближаясь к местам обитания русалок в одиночку, ночью, без оберегов. Как и многие наделяемые сверхъестественными способностями мертвецы, русалки могут «утянуть» к себе живых людей, защекотать, погубить (наиболее опасны русалки для мужчин, молодых парней).

Русалки-заложные обычно воспринимаются как нечисть. Д.К. Зеленин справедливо подчеркивает, что взгляд на русалок как на нечисть «проходит красной нитью во всех народных сказаниях о русалках». Собраны им и свидетельства об оберегах от русалок: они боятся креста, очерченного круга, спастись от них можно при помощи чеснока, железных орудий, словесных оберегов [заклятий]. Во многих местах считали, что лучшее средство против русалок – полынь. В связи с этим любопытен записанный в Смоленской губернии рассказ... использованный затем А. Блоком, о том, как ответ на вопрос русалки: «Полынь или петрушка?» [– «Петрушка»] – может погубить человека. Там же записано заумное заклятие от русалки:

Ау, ау шихарда, кавда! Шивда, вноза, митта, миногам, Каланди, инди, якуташма, биташ, Окутоми ми нуффан, зидима.

Корреспондент указывал, что заклятие это знахарями хранится «в великой тайне» [Померанцева, 1975].

«Чтобы избавиться от нападений русалок, нужно начертить на земле крест и, обведя его кругом чертою, в этом кругу и стать» [Кагаров, 1918].

По окончании весенних праздников русалок – существ и необходимых, и опасных, соотносимых с покойниками, нечистью, – старались «проводить», выпроводить их подальше от людей (хотя, как уже отмечалось, это не единственный смысл «проводов»).

Облики русалки – водяного, лесного духа, божества плодородия и покойника – нераздельны, неразрывно слиты. В различных ситуациях, обычаях, обрядах, в поверьях разных районов России ключевой становится то одна, то другая грань этого многосложного образа, но при этом сохраняются, не исчезают и другие его грани.

Образ «страшной» русалки, не столь очевидно включенной в календарный ритм бытия природы и человека, более односложен. Но и «страшная» русалка – существо, особо влияющее на плодородие, она связана и с землей, и с водой, обладает властью и над стихиями, и над жизнью человека. В севернорусских поверьях «страшная» русалка смешивается с удельницей, которая может влиять на участь роженицы и младенца. Подобные «страшные» богини характерны для архаических мифологических воззрений и есть в верованиях целого ряда народов: так, у народов Средней Азии рожениц мучит дух с огромными грудями и длинными волосами; Ведява («мать воды») появляется в полночь и в полдень – душит рожениц, поедает детей, «матери воды» приносили жертвы во время родов (Мордовск.). В таких верованиях, образах превалирует связь с водой – «агентом всеобщего порождения и зачатия». Отсюда и влияние на роды, и власть над жизнью роженицы и младенца; длинные волосы, косматость, огромные груди соответствуют представлениям об особо плодородной и детородной (в архаическом варианте – и детоубийственной) роли подобных существ.


«Предшественницей» русалки в верованиях восточных славян многие ученые считают берегиню, упоминаемую в древнерусских историко-литературных памятниках. Так, в «Слове Иоанна Златоуста», например, упоминается, что славяне поклонялись рекам, источникам и берегиням. Е. В. Аничков считает поклонение берегине связанным с культом воды. Берегини («берегущие», а скорее, «обитающие по берегам рек и озер существа»), которым приносили жертвы в важнейших случаях жизни, по-видимому, как и русалки, наделялись способностью влиять на многие стороны бытия людей.

Наименование русалка распространилось в России сравнительно поздно и упоминается в историко-литературных памятниках лишь с XVIII в. Происхождение этого названия не вполне ясно и трактуется по-разному: слово русалка пытаются соотнести и со словом «русый», и со словом «русло». Ряд исследователей полагает, что образ русалки персонифицирует русальский обряд. Название русалка связывается ими с весенними русальскими празднествами и обрядами (посвященными умершим и, возможно, испытавшими влияние греческих русалий) (ср. «Русальничать, праздновать обрядами семик, Троицу и Духов день» [Даль, 1881]). Русалками могли именовать участников русалий, о которых в историко-литературных памятниках упоминается значительно раньше, чем о русалках: «Имя «русалка» и название народного праздника «Русалии» заимствовано славянами из Фракии и Македонии и восходит к среднегреческому или византийскому слову "Rusalia"» [Кагаров, 1918], «Самое слово русалка, очевидно, позднего происхождения... Это не противоречит утверждению древности самого образа, ибо название это явно нашло приложение к древним представлениям о лесных, полевых, водяных демонических образах женского пола» [Померанцева, 1975].

В русских поверьях XIX-XX вв. русалка чаще всего неожиданно встречающееся человеку и столь же внезапно исчезающее «стихийное и роковое» существо, встреча с которым, в общем, нежелательна.